Против этого восставала не только ее гордость, слишком много дел требовало ее внимания.

Начать следовало с того, чтобы приготовить поднос с завтраком для этого досаждающего ей постояльца, а ради этого Порции пришлось отправиться на кухню. В конце концов, что он пострадал, было целиком и полностью на ее совести. И ее долг – заботиться о нем до тех пор, пока он не выздоровеет окончательно.

Стараясь не обращать внимания на вопросительные взгляды слуг, Порция нагрузила поднос разными соблазнительными блюдами и стремительно направилась к лестнице. Конечно, не так стремительно, как подсказывало бурно бьющееся сердце или неровное дыхание, но у нее был приемлемый предлог навестить его.

У двери Фредерика она помедлила, потом коротко постучала по гладкому дереву, ожидая приглашения войти.

Войдя в комнату, она подошла к столику возле кровати и только тогда позволила себе повернуть голову и посмотреть на постояльца, лежащего в постели.

О… Только теперь Порция поняла, что это было ошибкой. Исправлять ее было поздно, но ошибка была ужасной, чудовищной.

У Порции возникло ощущение, будто ее ударили в грудь, потому что она забыла о том, что полагается дышать, ее взгляд блуждал по телу прекрасного ангела, скрытому под скомканным одеялом.

Он падший ангел, решила Порция, пока ее взор обегал растрепанные медового цвета локоны и раскрасневшееся во сне лицо. Против воли она скользнула взглядом по широкой груди, представшей перед ней во всей своей красоте и мощи.

Мысленно она взмолилась о пощаде, потому что отклик ее тела на него был подобен взрыву. Кто мог бы заподозрить, что под этой изящной одеждой скрываются столь развитые мускулы? Или что кожа мужчины может походить на мягкий бархат?

Пальцы Порции задрожали, задрожали по настоящему, когда она попыталась побороть желание протянуть к нему руку и прикоснуться к этой искушавшей ее плоти.

К счастью, Фредерик не подозревал об этом трепете, достойном школьницы, и потому приветствовал Порцию очаровательной улыбкой, поставил принесенный ею поднос на колени и принялся рассматривать толстые ломти ветчины, яйца, копченую селедку и слегка подрумяненные тосты.

– Какой приятный сюрприз.

Он издал низкий стон, попробовав ветчину, его серые глаза под завесой густых ресниц затуманились.

– Может, мне падать с лошади каждый вечер?

Глубоко вздохнув, чтобы придать равномерность своему дыханию, Порция ухитрилась приклеить на лицо холодную улыбку.

– Сомневаюсь, что даже самый крепкий череп сможет выдержать такое испытание.

Как и всегда, Фредерика не тронула ее отчужденная манера, и глаза его светились от удовольствия, пока он поглощал пищу.

– Может быть, и выдержит.

Он смаковал яйца, поджаренные с луком в сливочном масле, и на мгновение прикрыл от удовольствия глаза.

– Господи! Где вы раздобыли такую кухарку?

Сердце Порции сделало лишний удар, она разглядывала его красивые черты, смягченные и затушеванные чуть проступившей щетиной. Она вспоминала, какими решительными выглядели эти черты, когда он целовал ее. И какими затуманенными казались эти глаза.

Порция сложила руки на груди, стараясь усмирить непокорное сердце.

– Я нашла ее в игорном доме в Винчестере.

Его глаза широко раскрылись, он был несомненно удивлен.

– Вы шутите?

– Ничуть. – Она слегка пожала плечами. – Это заведение было столь же знаменито своей кухней, как и женщинами. А возможно, кухней даже больше.

– Я готов поверить этому, но как случилось, что она пришла работать в приличное заведение?

– После смерти мужа я поняла, что надо что-то делать для того, чтобы привлечь проезжих. Поэтому я отправилась в Винчестер и убедила миссис Корнелл, что предложу ей больше, чем ее тогдашний наниматель.

– Неужели вы лично отправились в игорный дом? Неужели лично?

Она отважно встретила его любопытный взгляд. За истекшие несколько лет она научилась переносить потрясения и неодобрение джентльменов, считавших занятия подобным делом чисто мужской привилегией. Женщины считались слишком непредсказуемыми, слишком слабыми, слишком мягкосердечными, слишком глупыми…

Порции пришлось выслушать много доводов в пользу того, почему ей следовало бы продать гостиницу, тихонько удалиться от дел и поселиться в маленьком коттедже.

А это, разумеется, только подстегнуло ее решимость добиться успеха.

– Если вы и в самом деле бизнесмен, то должны понимать, что люди, слабые духом, никогда не выживают, – сказала она е вызовом.

Выражение осуждения, которого Порция ожидала, так и не появилось на его лице. Вместо этого Фредерик продолжал смотреть на нее мягко, но с любопытством.

– И вас не смутило то, что она работала в таком месте?

– Не более чем тот факт, что две моих горничных были когда-то проститутками в том же самом притоне. Или то, что Куин сидел в тюрьме за браконьерство. Или что Спенсер был в свое время контрабандистом.

Фредерик неожиданно запрокинул голову и рассмеялся.

– А знаете, крошка, вы, похоже, обманщица.

– Что вы хотите сказать?

– Под вашей суровой внешностью деловой женщины скрывается душа святой.

Ее щеки окрасились нежным румянцем, потому что Порция расслышала в его голосе искренние нотки. Она была вполне готова к тому, чтобы защитить себя от презрения, но не могла противостоять лести.

– Вовсе нет, – сказала она, надеясь, что ей удалось скрыть смятение. – Мои люди высоко ценят свое положение. И работают гораздо больше и усерднее, чем любые другие.

– Не верю, что вы наняли их именно по этой причине, но готов согласиться, что гораздо лучше работать с тем, кто стремится показать свои достоинства.

Порция умолкла, удивившись, что есть хоть один джентльмен, способный понять, каких усилий стоило ей и ее штату преодолеть предрассудки и презрение окружающих.

Судя по всему, это был образованный джентльмен, но то, что он оказался незаконнорожденным, бастардом, означало, что перед ним захлопывалось множество дверей.

Его улыбка показалась ей вымученной.

– Если бы я родился аристократом, сомневаюсь, что мне захотелось бы прилагать усилия к тому, чтобы сколотить состояние. Думаю, мне следует быть благодарным отцу за то, что он не позаботился о том, чтобы дать мне имя.

– О, это мне кое-что напомнило… Порция порылась в кармане, коря себя за рассеянность, и извлекла небольшой конверт.

– Сегодня рано утром для вас прибыло это письмо.

Отодвинув поднос, Фредерик потянулся за конвертом и сломал печать.

– От отца, – хмурясь пробормотал он. – Черт возьми!

– Что-то неприятное?

– Всего лишь приглашение на обед.

– Похоже, вы не особенно рады.

Фредерик скомкал бумагу и отбросил ее.

– Принимая во внимание то обстоятельство, что вчера мы с ним и десятком слов не обменялись, странно, что он приглашает меня разделить с ним трапезу.

– Если я правильно поняла, между вами нет особой близости?

Он нервно провел рукой по небритому подбородку.

– Насколько я понимаю отца, я для него всего лишь результат досадной ошибки, отягчающий его совесть и не дающий ему возможности забыть об этом.

Против воли Порция почувствовала, что эта бесстрашная исповедь размягчила ее сердце.

Черт бы побрал этого человека! Почему он не оказался еще одним никчемным негодяем?

Плохо было уже то, что ее тело откликалось на него с такой силой, что она чувствовала, будто ее застигла буря и она стоит среди молний. Но теперь ей угрожала опасность привязаться к нему, если не полюбить.

– Я вам сочувствую. – Она покачала головой. – У всех должны быть любящие родные.

Фредерик ответил вопросительным взглядом:

– Похоже, вы кое-что об этом знаете.

Она поколебалась всего секунду, прежде чем сказать правду. Едва ли ее прошлое было тайной для соседей.

– Моя мать умерла родами, дав мне жизнь, а отец очерствел, проводя жизнь за игорными столами, и потерял все свое состояние. Потом он бежал от кредиторов в Индию.