– В одном ты не изменилась, Джесс. Ты на редкость отчаянная. – Он тронул ей колено носком сапога. – Бога ради, встань с пола. Если бы я хотел свернуть тебе шею, то уже давно сделал бы это.

Повернувшись к ней спиной, он шагнул к своему креслу и снова уселся. Теперь его голос звучал почти так же, как в те далекие времена, когда она была Рукой. Почувствовав некоторое облегчение, Джесс поднялась на ноги, но они плохо ее слушались, словно она провела на коленях целую вечность.

– Рассказывай, что стряслось с Джосайей. Доложи как положено! – рявкнул Лазарус.

В былые времена он отправлял ее следить за теми или иными людьми, а затем докладывать, о чем они говорили. Посылал также в дома и в магазины, которые хотел ограбить, и просил подмечать все ценное, то, что стоит украсть.

Она сотни раз перед ним отчитывалась, говорила кратко и точно, как он ее учил. И теперь ей было странно снова делать то же самое.

Шагнув к креслу, Джесс выложила все, причем говорила очень тихо – чтобы никто, кроме Черного Джека и Руки, ничего не услышал. Она рассказала о Микс-стрит. О Синке. О британских спецслужбах разведки. Об отчетах своих агентов. И конечно же, о том, к какому пришла выводу; она знала, что именно это Лазаруса интересует более всего.

Лазарус слушал очень внимательно. Он коллекционировал секреты, как другие люди коллекционируют редкие произведения искусства.

Теперь, когда Лазарус тихо беседовал с ней, комната снова ожила – отовсюду доносились какие-то звуки, открывались и закрывались двери и громко переговаривались мужчины вокруг. Но Джесс знала: ничего не случится с ней, пока Лазарус ее слушает.

Он задал ей несколько вопросов, и она тут же ответила. После этого Лазарус немного помолчал, затем спросил:

– Так чего же ты хочешь, Джессамин Уитби?

Это был формальный вопрос – как будто она была самой обычной просительницей. Как будто никогда не была Рукой и вообще видела его впервые. Да, слишком много лет прошло с тех пор, как она покинула Лазаруса. И теперь она уже не являлась его любимицей.

Что ж, пусть так и будет. Пусть она будет обычной просительницей.

Собравшись с духом, Джесс пробормотала:

– Я пришла сюда…

– Да-да, я слушаю тебя.

Черт бы его побрал! Он ведет себя так, будто все это не имеет для него ни малейшего значения.

– Я пришла купить услугу, Лазарус. Мне нужны твои портовые записи. – Лазарус брал «налог» с капитана каждого судна, бросавшего якорь в Пуле.[7] С каждого моряка, ступившего на берег. И все это заносилось в книгу. – Я принесла деньги.

Она полезла в карман и, вынув кошель, бросила его Руке, сидевшему на полу у ног Лазаруса. Бросок был неожиданным, но мальчик оказался расторопным и ловко поймал добычу. Он был не хуже, чем она, когда занимала это место. Бесшумно раскрыв мешочек и проверив его содержимое, он передал мешочек Лазарусу. Тот вывалил ожерелье на ладонь и какое-то время молча смотрел на паутину кроваво-красных капель. Даже в тусклом свете качество ожерелья Медичи не вызывало сомнений. Вероятно, именно такие украшения носили королевы.

– Да, красивое, – кивнул Лазарус. – Бесподобно красивое. – Ожерелье играло на его ладони, сверкая и переливаясь. – Хорошая цена за жизнь твоего отца. Скажи, а ты понимаешь цену таким вещам?

Она откашлялась.

– Да, конечно.

Лазарус еще немного помолчал, потом сказал:

– Хорошо, я готов заключить контракт.

Джесс вздохнула с облегчением. Все-таки она добилась своего. Она получила то, за чем пришла. Список всех кораблей будет у нее. Даже тех посудин, которые никогда не имели знакомства с таможней. Всех до единого.

– Скажи, когда и куда, Джесс. И я пришлю его, – сказал Лазарус и тут же добавил в задумчивости: – Но ведь мы еще не закончили. Повернись к Братству, Джесс Уитби. Ты сейчас, стоишь перед судом. Пора нам завершить его.

Ошеломленная этими словами, Джесс замерла – словно окаменела. И ей вдруг почудилось, что силы покидают ее – как будто вся кровь вытекла из жил. А ведь она до последнего момента надеялась, что Лазарус возьмет ее под свою опеку. Да, он прав. Она стала мягкотелой. Сочиняла небылицы и верила в них.

Тут он поднялся с кресла и положил руку ей на плечо. Затем молча подтолкнул – так, чтобы она вышла на середину комнаты. И ни слова в ее защиту.

Но не только ее ошеломило решение Лазаруса. Люди у стены отчаянно спорили и никак не могли решить, что с ней делать дальше.

– Убить ее! – раздался вдруг чей-то хриплый голос.

– Убить ее! – услышал Себастьян. И тотчас же, оттолкнув в сторону свою провожатую, переступил порог.

К счастью, он успел. Пришел вовремя. Джесс еще была жива. Она стояла в одиночестве посреди комнаты. Целая и невредимая. В дымном сумраке ее лицо казалось бледным пятном. А за ее спиной возвышался темной колонной Лазарус. Люди же у стен жужжали, как пчелиный рой. Это было ближайшее окружение Лазаруса, аристократия преступного мира. Воры, сутенеры, убийцы, не ведающие жалости, – все они сейчас решали судьбу стоявшей перед ними девушки. Братство вершило суд, и такой суд обычно заканчивался чьей-то казнью.

Тут вперед вышел какой-то головорез – смуглый, приземистый, мускулистый. Злобно взглянув на Джесс, он закричал:

– Она нарушила клятву! За это – смерть!

– Заткнись, Барсук, – раздался чей-то голос.

– Дайте Барсуку высказаться! – прокричали из толпы.

– Я здесь не для того, чтобы слушать тявканье Барсука!

– Говори, что хочешь сказать, Барсук! Говори!

Лазарус усмехнулся и сунул большие пальцы за пояс.

– Она предательница! – заорал Барсук. Он снова взглянул на Джесс, затем повернулся к остальным: – Явилась сюда… разодетая. Явилась с замысловатыми речами и думает, что лучше нас. У нее нет к нам уважения. Нет должного почтения. Пытается подкупить нас.

– Джесс не предательница, – пробурчал кто-то в углу.

– Да-да, она ведь была Рукой.

– Но сейчас-то не Рука! – воскликнул Барсук. – Теперь она – не наша.

– Чтоб ты сдох, Барсук. – Какой-то рыжеволосый парень сжал кулаки, но приятели тотчас оттащили его в сторону.

– Она показала нам спину, – прошептал тщедушный человек в черном тряпье. – Нарушила наш закон. А его никто не может нарушить.

– А я говорю, что мы не станем ее трогать, – заявил рыжеволосый.

Себастьян, стоявший у двери, обвел взглядом толпу. Двое или трое поддерживали Барсука, причем у одного из них были совершенно безумные глаза – этот человек явно жаждал пыток и смерти, любой смерти. Но имелись у Джесс и сторонники. С десяток сторонников. А те, кто был постарше, смотрели на Лазаруса с некоторым удивлением.

– Мы режем предателям глотки. – Барсук вынул клинок и поднял его над головой. – Это – закон!

Джесс отступила на шаг. Но не к Лазарусу. Вероятно, знала, что от него помощи не получит.

– Она когда-то сказала: «Если нарушу клятву, можете вырезать ее на моем животе», – изрек Барсук со злорадством. – Разве нет? Мы все это помним.

«Как их остановить? – думал Себастьян. – Ведь некоторые из них способны на все». Но выхватывать нож, чтобы расчистить дорогу к Джесс, он не стал. И даже не стал размахивать кулаками. Растолкав локтями тех, кто стоял у него на пути, Себастьян вышел к середине комнаты. И тут Лазарус наконец-то заметил его. Заметил – и сразу же узнал.

Им несколько раз уже приходилось сталкиваться из-за женщин, которым давала приют тетя Юнис. Трудный, хитрый человек был Мертвец за столом переговоров.

Кивнув на Джесс, Лазарус вопросительно взглянул на Себастьяна. О, Лазарус прекрасно знал, зачем он сюда пожаловал.

Себастьян утвердительно кивнул.

А Барсук снова закричал:

– И я – тот человек, который выпустит этой сучке кишки!

Он вдруг резко развернулся и нанес кулаком удар. Нанес удар в пустое пространство, потому что Джесс ловко увернулась.

– Мимо, – обронила она.

– Ты сдохнешь, крыса!

– Ты выступаешь от лица Братьев, да? – прозвучат ее ясный голос. – Для некоторых это станет сюрпризом.