– А что с ним случилось?

Эйдриан провел пальцами по каминной полке. Немного помолчав, со вздохом сказал:

– Случилось несчастье. Джосайя взял его в море как представителя грузовладельца. И Нед погиб как герой, погиб у Берберийского побережья, спасая жизнь своих друзей. Ему тогда было семнадцать. А вот Джесс… Ты знаешь, весь следующий год она изобретала лучшую в Европе систему учета. Думаю, что месяца два она практически не спала.

– Ясно, – кивнул Себастьян.

Правда, он не совсем понимал, что именно было ему ясно. Однако он был абсолютно уверен в том, что испытывал ревность к этому мальчику, пусть даже тот давно уже погиб.

– Я думаю, он был лучше, чем мы с тобой. – Эйдриан наклонился над камином. – Похоже, Джесс нам кое-что оставила… Да, верно. Остатки пепла на дровах. Ты жгла бумагу, когда в последний раз была здесь, не так ли, моя девочка? Плохо же я тебя учил, раз ты совершаешь подобные ошибки. – Вытащив нож, Эйдриан поддел его кончиком тонкий слой пепла. – О… тут что-то написано. Дай мне, пожалуйста, листок вон той бумаги. И перо.

Они уже проделывали это раньше. Почтовая бумага и перья лежали в маленькой конторке. Себастьян вытер перо о шерстяную ткань своего рукава и протянул Эйдриану. Оба затаили дыхание, когда Эйдриан, расправляя пером фрагмент обгоревшей записки, стал переносить все на чистую бумагу.

– Вот, получилось. Очень хорошо. Посмотри. Сможешь что-нибудь разобрать? – Эйдриан осторожно передал другу свою добычу. – Уверен, что это ее почерк.

Обрывок серо-коричневого цвета обуглился по краям, и надпись не отличалась четкостью. Себастьян сначала разглядел только одно слово. Потом – еще одно. И еще. Теперь он мог кое-что прочитать.

– Это список кораблей. «Мэри Джейн»… или что-то в этом роде. Проспер… «Просперити» или «Просперо». И рядом даты. «Леди Суонси». Должно быть, «Флайти дансер». Один из моих кораблей.

– Она сожгла это перед тем, как идти на Кэтрин-лейн. – Эйдриан снова склонился над пеплом, затем, покачав головой, выпрямился. – Ничего больше нет. – Он вынул из кармана носовой платок и стал вытирать руки. – Да, это корабли. Но зачем? Что это значит?

Это значит, она ищет Синка.

– Джесс следит за движением кораблей, – ответил Себастьян. – Я узнаю больше, когда просмотрю бумаги у нее в конторе.

«Выходит, эта женщина, создавшая лучшую в Европе систему учета, охотится на Синка. Составляет список кораблей. И выходит на меня. Почему?»

За окном засветились фонари, и стало ясно, что близится вечер. «Что ж, теперь пора домой, – сказал себе Себастьян. – Вскоре я снова увижу Джесс».

Но если она пытается выявить Синка, то это означает, что сама она невиновна. Что бы ни сделал ее отец, она не виновата.

Больше он ничего не сумел прочесть на обгоревшем обрывке, поэтому отправил его в камин. Повернувшись к другу, сказал:

– Похоже, мы здесь все проверили. Я возвращаюсь домой. Посмотрю, как там она.

«Если она не шпионка, я могу обладать ею». Уитби, конечно же, предатель, но Джесс чиста. И он, Себастьян, должен оберегать ее.

– Что ж, увидимся в полночь на Гарнет-стрит, – ответил Эйдриан. – У пакгауза Уитби. Знаешь, как нужно одеться, если идешь обыскивать склад? Нужно одеться во все черное. С темно-серым жилетом. Со вкусом – и в то же время неприметно.

– Интересно, что она предпримет, когда узнает, что мы рылись здесь, а затем – в ее конторе? – Себастьян задернул шторы.

Эйдриан пожал плечами:

– Точно не знаю, но полагаю, она предпримет что-нибудь… решительное.

Кеннет-Хаус

– Относись к этому спокойно. Хотя твоя травма серьезнее, чем ты думала. – Юнис усадила девушку в широкое мягкое кресло в гостиной. – Вот так, хорошо. Закутаем тебя, если не возражаешь. Кажется, ты замерзла.

Джесс молча кивнула и откинулась на спинку кресла. Немного подумав, скинула тапки, которые надела, поднявшись с постели.

– Ужинать будем через час, – сказала Юнис. – Если, конечно, кухарка не отвлечется. Тебе не нужно ни о чем тревожиться, понятно? Все дела могут подождать до завтра.

Оставив Джесс на попечение Квентина и Клодии, Юнис отправилась на кухню, где появилась новая женщина, требовавшая ее внимания и заботы.

Новенькая появилась у них в доме совсем недавно. Ужасно испуганная и вся в слезах. Она сбежала от мужа. По словам Мэри Энн, эта молодая женщина была «очень хорошенькая, но с ног до головы заплаканная».

А Квентин с сестрой играли в пикет. Они составляли элегантную пару, словно сошедшую с картины. Он – в строгом вечернем костюме, а она – в шелке цвета темной сливы. Судя по всему, Клодии больше всего нравился именно этот цвет.

– А вот репикет, так что получается… Сто шестьдесят очков. Тебе, дорогая, не следовало сбрасывать бубны.

– Возможно. – Клодия скрестила на груди руки.

– Никаких «возможно», дорогая. – Квентин пошел с восьмерки пик.

Высокое стрельчатое окно гостиной со шторами из парчи выходило на зелень парка посреди площади. В комнате имелся секретер, а на буфете – чайная горка в стиле чиппендейл. На полу же лежал кашанский ковер, и все убранство комнаты отличалось изяществом. Кроме того, здесь стояли на столиках горшки Стэндиша, а также античные греческие терракоты, очень изящные. На сосуде, стоявшем прямо напротив Джесс, был изображен обнаженный мужчина, пронзающий кого-то длинным копьем. Джесс как-то спросила свою гувернантку, почему в древности греки не носили одежду, но ответа так и не получила.

На спинке дивана лежала раскрытая книга, а на боковом столике покоилась утренняя газета. Среди подушек на диване валялась сумка с рукоделием. Здесь семья проводила вечера – они читали, беседовали, играли в карты.

– Весь смысл в том, дорогая, чтобы как можно быстрее сбрасывать карты, – говорил Квентин. – Я уже много раз объяснял тебе это.

Временами поглядывая на брата с сестрой, Джесс то и дело прислушивалась. Постоянно слышались шаги – кто-то заходил на кухню и выходил. Вероятно, Юнис устраивала свою новую подопечную. Что ж, кто бы ни была эта новенькая, она попала в хорошие руки.

Если бы обстоятельства сложились иначе, то и она, Джесс, могла бы сейчас оказаться на месте этой женщины. Ей было страшно порой даже подумать о том, что она лишь по чистой случайности не оказалась в борделе. Лазарус когда-то спас ее, сделав малолетней воровкой.

Тихонько вздохнув, Джесс посмотрела в окно. За окном становилось все темнее – на город неумолимо надвигалась ночь. Тени постепенно сливались одна с другой, превращаясь в сплошную темноту. Да, ей не хотелось бы оказаться сейчас на улице. А с папочкой она увидится завтра. Расскажет, что делала. Но он, конечно, будет орать, пока у нее не отвалятся уши.

От яркого огня в камине веяло жаром, и теперь ей уже было нисколько не холодно. Джесс повернула голову и снова посмотрела на Квентина и Клодию, игравших в пикет. Игра была интересной, но Квентин явно жульничал.

Клодия, покосившись на девушку, отчетливо проговорила:

– Дамы не снимают обувь в гостиной, мисс Уитби.

– Да, я знаю. Но ваша тетя говорит, что именно так надо поступать, когда болеешь.

– Для Юнис законов не существует. К тому же она – дочь герцога. – Клодия сбросила карту. – Но вы, мисс Уитби, не в том положении, чтобы перенимать ее эксцентричность.

– Да, конечно. Но я и не перенимаю.

– Что-то не верится, – пробормотала Клодия.

Она сбросила очередную карту – и снова проиграла. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – ведь сдавал-то Квентин.

Джесс опять повернулась в кресле. Это кресло было необыкновенно массивным, крепким и основательным. Вероятно, оно принадлежало капитану. И он, когда возвращался из порта, наверное, сразу же садился в него. Садился с тяжелым вздохом и вытягивал свои длинные ноги, чтобы поставить их на каминную решетку. Да-да, это его кресло – она чувствовала это. Именно поэтому ей было в нем необыкновенно уютно. Здесь, в этом кресле, она чувствовала себя в безопасности.