Впрочем, «спортсмэны» начала века равнялись не только на античные образцы.

«…Борец атлет Ульпе, обладающий исключительным по крепости черепом, прозванный „железная голова“, шутя разбивал о голову бутылки из-под шампанского. В настоящее время готовит новый №: он хочет сбрасывать на череп 3 пуда…»

Маленькие Така-Бока были крайне подвижны и легки на всякие проделки, в чем, как правило, заводилой оказывался Люся. Втроем они возились, кувыркались до одурения, до синяков и разбитой посуды. До тех пор, пока умаявшийся Люся не запихивал их под кровать. Они дико вопили, пытаясь выбраться на волю, и лишь строгое, слегка недоуменное вмешательство матери – неужто ото ее сыновья столь ужасно ведут себя? – могло остановить эту фантасмагорию.

Предприимчивый на всякие спортивные выдумки Люся соорудил и привинтил в проеме двери между спальней и гостиной трапецию, на которой братья каждое утро подтягивались и кувыркались. Или такая, к примеру, игра. Кто-нибудь из двоих качается на трапеции, влетая то в полную света столовую, то в совершенно темную – окна плотно занавешены – спальню – царство тьмы. Там с хриплым воем носится чудище в белой маске дракона – отец или Люся. Сердце у малышей сжимается от веселого, нестрашного страха – чудище пытается стащить их с трапеции, и нужно ловко увернуться, улизнуть, улететь в дружелюбную, полную солнца столовую.

Немало утреннего времени отводилось и упражнениям с гантелями. Мальчики копировали все Люсины упражнения – только гантели у них, естественно, были меньше, – чтобы, когда вырастут, стать такими же сильными, как их Люся. Стоило потрогать его камни-мускулы, так упруго перекатывающиеся на могучих руках, чтобы убедиться в его чудесной силе. А может быть, они будут как те дяди Пуды из цирка, что красуются на фото спортивных журналов в позах древнегреческих скульптур? Ну и, само собой, не отстать от брата.

Мальчики обожали цирк, и это тоже было от Люси. Он даже некоторое время ставил в цирке репризы в борцовских номерах и лично знал знаменитого Луриха. Люся часто брал братьев с собой в цирк, на борьбу, и они как зачарованные глядели на всю эту силищу.

Для пущей важности и таинственности борцы иногда являлись зрителям в масках – черных или голубых. Иным более по вкусу был грим восточного властелина, и они выступали с головы до пят обмазанные темной краской – «а ля негро». Другие же просто называли себя чемпионами мира, и тогда не нужно было тратиться на маски и на грим, ибо ясно же, что «властелин мира» главнее всех остальных, хотя бы и черных, властелинов, вместе взятых!

Как истый «спортсмэн», Люся был подписан на всевозможные спортивные журналы и обозрения, кои были излистаны и исчитаны братьями до дыр.

Задачей только еще зарождающейся спортивной прессы было найти и увлечь за собой читателя, и она с великой резвостью и лукавством взялась за уютно чахнувшего в флере тумана Петербургского обывателя.

«…Все подписчики журнала „К спорту!“ получат бесплатные премии.

Например, по отделу футбола – полный костюм футболиста, обувь, изящный чемодан для поездок на матчи, два футбольных мяча, библиотеку по футболу на русском и иностранном языках».

Заманчиво, не правда ли? Даже если и не знаешь толком, что такое футбол.

А издатели Петербургского журнала «Спортивное обозрение», памятуя об известной власти над человеком желудка, шли к сердцу подписчика, водрузив на первые страницы своего журнала броскую рекламу кухни ресторана «Вилла Родэ», а также соединенного хора цыган, услаждавшего посетителей «Виллы» во время обеда и ужина. Но так как журнал являлся все-таки спортивным, львиная доля журнальной площади отводилась на такого рода спорт:

«Открытие сезона рысистых испытаний! Прекрасный солнечный день собрал много приличной публики. Оборот тотализатора был на сумму 85 000. Фуксы на этот раз совершенно отсутствовали… Принцесса была не в духе и потому скверно бежала…»

Чуть ли не в каждом номере журнала редакция представляла новых «чемпионов» и «рекордсменов мира», часто не опускаясь до уточнений, когда и где именно был добыт сей громкий титул, полагая, очевидно, что внушительный вид чемпиона на фотографии легко скажет сам за себя. Он и говорил, но не всем, ибо среди читателей новых журналов попадались въедливые ревнители подробностей.

«Господин редактор! Не откажите поместить в вашем уважаемом журнале нижеследующую заметку: в № 29 Вашего журнала сообщалось, что Д. А. Хвердов побил екатеринодарский рекорд в беге на 1500 м…

В целях восстановления истины считаю долгом сообщить, что Д. А. Хвердов хотя и бежал на 1500 м, но никаких рекордов не установил… А потому сообщение Д. А. Хвердова прошу считать вымышленным».

Но самыми волнующими материалами тех журналов, с точки зрения братьев, были сообщения об авиаторах. Вести об их гибели появлялись чуть ли не в каждом номере, а они все взлетали и взлетали… И – удивительно! – среди них были женщины!

«…Благополучно отделалась от падения авиатрисса княгиня Е. Шаховская. Она только сильно расшибла себе грудь…»

«Авиация не трудна – не требует ни физической силы, ни особенных познаний, – заявила авиатрисса кн. Шаховская перед полетом, – она только опасна…»

…Семи-восьмилетние Таля и Боря внимательно следили за историями смельчаков авиаторов, бурно переживая каждую новую катастрофу. Нет, они не мечтали летать, их интересовало конструирование летательных аппаратов. Они мастерили планеры из бумаги, пускали их из окон – одно из любимейших занятий – «аэропланы» летели, кружились, планировали. И тому, чей планер летел лучше, дольше, председатель домашнего аэроклуба – все тот же Люся – торжественно вручал приз.

Незабываемое событие! Вместе с Люсей братья присутствовали на открытии первой авиационной недели России – она проходила на Петербургском ипподроме. Там вместе с русскими аппаратами демонстрировались бипланы братьев Райт, монопланы системы Блерио. Это были «пеленки» авиации, и самолеты на небольшой высоте лишь делали небольшие витки. Но само «летание» было такой диковинкой, что публика непрерывно текла на ипподром с утра до вечера.

Иногда аэропланы садились не на площадку ипподрома, а в отдалении, на окрестные поля, и тогда братья мчались сломя голову к аппарату – посмотреть вблизи, потрогать, быть может, если удастся, и поговорить с пилотом: «Дядя, а вам не страшно? А можно перелететь из Европы в Америку?»

Интересовали их, конечно, и паровозы, и автомобили. Одно время все их тетрадки были изрисованы паровозами. Потом наступила «эра автомобилей». Они так подолгу и увлеченно вычерчивали модели машин, что в конце концов родители стали всерьез подумывать об их конструкторском будущем.

«Нападение амазонок на автомобиль в Буффало!»

«Люся, а что такое амазонки?..»

Как-то ночью братьев разбудила и поразила одна из домашних репетиций отца.

Он стоял в необычной позе и, выкрикивая какие-то проклятия, гневно тыкал фикусной подпоркой сквозь открытое окно в темноту ночи. Затем все в той же непонятной позиции он стал с явным удовольствием носиться по зале, выделывая фикусной палкой замысловатые вензеля.

Босоногие полусонные мальчишки выглядывали из-за двери, и поначалу сцена развеселила их. Но отец так яростно сражался с невидимым противником, что внезапно братья разом ощутили ток фехтовального поединка.

«…Фехтование приучает человека к самостоятельности, руки развивают силу и гибкость, кривые ноги выпрямляются… существо слабое, хилое укрепляется…»

Они, конечно, вообразили себя мушкетерами и, как и положено мушкетерам, вели свои поединки где и когда придется: в комнатах, в мансарде, на лестницах и во дворе.

«…Нет спорта, нет физического упражнения, равного фехтованию по интересу… ни велосипед, ни теннис, ни покер не допускают столько комбинаций и не отводят такой воли воображению и находчивости…»

Окрестные дома грезились им таинственными и неприступными замками, гимназия – королевским дворцом, а ее директор – кардиналом и миледи одновременно.