– Понимаете, заинтересовать, увлечь и в то же время принести пользу – это великое искусство… Есть такое выражение – «организованный хаос», Слышали? Это была новинка Бориса Андреевича. Мы играли с большими перемещениями по фронту атаки – перемещениями, четко согласованными с партнерами, но ставившими своей целью ввести в заблуждение противника.

Рассказал Якушин и о другом изобретении Аркадьева-тренировке в «квадратах»: «Суть этой тренировки заключается в том, что уменьшение площади затрудняет владение мячом, стало быть, легче ошибиться. И вот в этих усложненных условиях Борис Андреевич давал нам бесконечные задачки на технику, тактику. Занятия в „квадратах“ были крайне насыщенны, конденсированны, а следовательно, помимо всего прочего, способствовали развитию физической подготовки. Вообще они тренировали сразу несколько сторон футбольной игры, да, пожалуй, все, кроме удара по воротам.

Борис Андреевич постоянно разорял врача команды – ему в невероятных количествах требовались бинты для ограждения своих „квадратов“. Это сейчас у тренеров есть специальные ленты, шнуры, а тогда – родилась мысль, и тут же реализуешь ее при помощи того, что под рукой…

Или такая еще новинка – играть только в одно касание, и притом мяч нужно отдать мягко, чтобы удобно было его принять… Можно играть в два касания, можно в три, но трудней всего, конечно, в одно, так как нельзя обработать мяч…

Да-а, у Бориса Андреевича было, конечно, чему поучиться. Да вот хотя бы его культуре, вежливости, ровным отношениям с футболистами – что бы ни произошло…»

Удивительно, как все, лишь только зайдет речь об Аркадьеве, начинают «нажимать» на его культуру и спокойствие – «никогда не повышал на нас голоса», «не кричал даже в самых горячих ситуациях». Неужто это такая редкость в тренерских кругах – самообладание?

Что касается Якушина, то он всегда считал себя обязанным перенимать это аркадьевское умение владеть собой и полагает, что это ему, в общем, удавалось.

– Я почти никогда не ругал ребят в процессе игры, особенно вратарей. А то иной тренер как крикнет: «Из-за тебя проиграли!» – и человек убит. А сказать ему: ничего, мол, не падай духом, да и ребята тут виноваты, пропустили, глядишь – и вратарь в порядке…

С приходом Аркадьева в «Динамо» они с Якушиным жили на одной – Садово-Каретной – улице; Михаил Иосифович по левой стороне, Борис Андреевич – по правой. Впоследствии же и вовсе оказались в одном доме (уже на Большой Садовой), в одном подъезде, на одном этаже (квартира Якушина – 52, Аркадьева – 53) – стенка в стенку. И это в тот момент, когда Борис Андреевич уже руководил командой ЦДКА, а Якушин – «Динамо» и когда их команды вступили, казалось бы, в нескончаемую дуэль. Рассказывают, что соперничество двух тренеров привело к тому, что они будто бы даже не разговаривали тогда друг с другом. Но Борис Андреевич такого, однако, не припомнит. Да и Михаил Иосифович уверяет, что они преспокойно хаживали даже друг к другу в гости – посоветоваться, как он говорит.

Конечно, трудно представить, чтобы противники, чья главная цель – обыграть друг друга, советовались между собой о том, как это лучше сделать. Впрочем, если понимать слова не слишком буквально, то, пожалуй, ничего тут невероятного и нет. Скажем, простой обмен опытом…

Что же касается работы Бориса Андреевича в «Динамо», то она протекала отнюдь не так безмятежно, как может показаться из далека восьмидесятых годов.

Один из влиятельных людей того времени, страстно возлюбивший футбол, а точнее – команду «Динамо», вдруг начал бурно вторгаться в тренерские владения Бориса Андреевича. Перед каждой ответственной игрой он присылал посыльного с запиской, в которой излагал угодный ему состав команды на данную игру. Повертев послание в руках, Борис Андреевич приписывал в нем свой вариант состава и вежливо возвращал посыльному. Затем делал, конечно, все по-своему, ибо не мыслил, чтобы кто-либо мог диктовать тренеру состав его команды или что бы то ни было, касающееся непосредственной работой с игроками. В итоге возник конфликт. «Обстановка была такова, что я уже не мог полностью отвечать за результаты своей работы: беспрерывное давление не давало возможности творчески работать… Причем нажим все усиливался».

Аркадьев пришел в «Динамо» в сороковом, а через год началась война. В то время Борис Андреевич работал в системе НКВД и продолжал тренировать футболистов «Динамо». Казалось бы, до тренировок ли в столь тяжкое для страны время! Я разговаривала с многими из тех, кто прошел войну, и в основном все сходятся на том, что, представьте, да, было «до тренировок, так же как до песен и до стихов», ибо, несмотря ни на что, люди верили в победу, а значит, необходимо было сохранить для будущей мирной жизни все то, что составляло неотъемлемую ее часть в прошлом.

Мы видели кинокадры военных лет, где Клавдия Шульженко поет солдатам «Синий платочек». Их лица выражают радостное узнавание – будто в «платочке» вся их довоенная жизнь – и веру в победу. Песня – мостик, перекинутый через всю войну. Может быть, футбол тоже мостик?..

…Черное враждебное небо твоего города.

Виталий Андреевич – начальник одной из противопожарных дружин института физкультуры в Москве.

Осколки его воспоминаний о тех ночах сорок первого:

…Сперва сирены воют – значит, немцы летят; все прячутся в бомбоубежище… Однажды увидел фейерверк – вспыхнул немецкий самолет, озарив огромные рыбы-аэростаты и тросы, свисающие с них вниз…

…С группой преподавателей мы идем по территории института. Налет уже начался – у немецких бомбардировщиков неравномерное «звучание», волнистое, пульсирующее, с размеренным усилением и уменьшением звука – мы проходим через двор и вдруг слышим жужжание осколков от уже разорвавшейся бомбы: жиу, жиу, жиу… Все согнулись, я же по-прежнему иду прямо, призывая и остальных к тому же. Потом все некстати восторгались моей храбростью, хотя дело тут не в храбрости вовсе, а в простом расчете: ведь при проекции сверху (а осколки летели сверху) прямо стоящий или идущий человек занимает гораздо меньшую площадь, чем лежащий или пригнувшийся…

В темноте с поста на крыше видно, как летят вражеские самолеты и как лучи прожекторов ищут их, и, когда находят, самолет делается горяще серебряным и начинается стрельба…

Итак, ночью Виталий Андреевич, как и многие москвичи в то время, охраняет город. А днем он, старший преподаватель кафедры подготовки к рукопашному бою (так в годы войны была преобразована кафедра фехтования института физкультуры), обучает бойцов и командиров Красной Армии приемам штыковой борьбы.

Занятия проходили не только на территории института, но также на футбольном поле спортивного лагеря в Кускове – ведь ему приходилось обучать одновременно сотни людей.

Помимо приемов ближнего боя на штыках (иногда на саперных лопатах) в те занятия входило обучение метанию гранат и преодолению полосы препятствий: окопов, заборов, проволочных заграждений…

Бойцам надлежало атаковать противника гранатой, затем, быстро преодолев все препятствия, добежать до последнего окопа и там вступить в штыковой бой с уцелевшим «врагом», – торчащими из земли чучелами. За каждым чучелом стоял человек с палкой. Атакующий должен был отбить все удары, а затем «сразить» чучело.

И хотя в этой войне штыковой бой использовался не часто, бойцы крайне серьезно изучали его приемы, ибо сознание того, что ты хорошо представляешь себе, как поступить, если рукопашный бой все-таки возникает, было громадной моральной поддержкой тем, кого ожидали неведомые сражения.

Виталий Андреевич вел занятия разнообразно, азартно, разбавляя их всевозможными мини-турнирами – на скорость, меткость, ловкость, сообразительность. Так что помимо пользы они несли бойцам удовольствие, развлечение, разрядку.

Как-то во время одного из уроков на территории института около Аркадьева «на минутку» остановился проходящий мимо профессор педагогики Н. – заинтересовался приемами штыкового боя – да так и простоял до конца занятий.