Петр для памяти составил для посольства собственноручную записку, в которой, между прочим, говорилось о приискании за границей для русской службы искусных морских офицеров, боцманов, штурманов, матросов, о найме корабельных мастеров, о покупке оружия и разных принадлежностей для флота: полотен, блоков, больших и малых пил и других инструментов; бумаги для картушей, свинцу, медных листов, кожи для помп, гарусу, т. е. шерстяной флаговой материи на знамена и вымпелы – белого, синего и красного цвета и т. д.

Политическая цель посольства состояла в том, чтобы с Австрией заключить оборонительный и наступательный союз против турок, с Бранденбургом, Голландией и Англией – торговый договор.

Управление государством Петр поручил трем знатнейшим вельможам: боярину Льву Кирилловичу Нарышкину, князю Борису Алексеевичу Голицыну и князю Петру Ивановичу Прозоровскому; предоставил им право управлять государством от имени Петра, как будто он и не оставлял Москвы.

Петр не упустил из внимания оборону южных границ России, где надобно было ожидать нападения турок. К Азову стянута была значительная армия, и командование ею было поручено боярину А. С. Шеину; ему же поручено было переделать и укрепить Азов по плану австрийского инженера Лаваля, построить за Таганрогом укрепленный форт, промерить рукава Дона и устроить корабельную гавань с крепостью на Таганроге. На низовье Днепра отправлен был особый отряд, и значительное войско приказано собрать и придвинуть к границам Польши.

Польский король Ян III Собеский умер уже восемь месяцев тому назад; но сейм не мог решиться, кого избрать на его место; народ и дворянство спорили, непокорное войско шумело и грабило коронные земли, потому что жалованья ему не давали. Сейм, утомленный раздорами неприязненных партий, стал звать на престол французского принца, союзника Турции; Петр беспокоился, чтобы выбор этот не состоялся, и, чтобы воспрепятствовать ему, решился двинуть войска сначала к границам, а потом и далее, ежели понадобится.

Позаботившись таким образом о внутреннем управлении государства и внешней его безопасности, Петр приказал посольству собираться в путь. Но накануне предстоящего отъезда произошло событие чрезвычайное».

Заговор Циклера и Соковнина

Этот эпизод нашел отражение в работах многих русских историков.

Событие, о котором речь пойдет дальше, еще раз подтвердило, какую роль отводили царевне Софье враги ее брата-царя.

При жизни своей она оставалась для многих россиян, недовольных политикой и преобразованиями Петра, последней надеждой на возвращение прежних порядков. Лишь только возникало в Москве какое-либо возмущение против существующего правительства, как тут же смутьяны вспоминали, что в Новодевичьем монастыре томится царевна Софья Алексеевна – законная государыня, заключенная в узилище собственным единокровным братом-антихристом, оставившим почему-то ненавистную сестру мирянкой и все еще не постриженную в монахини.

А коли так, то, по их мнению, за нею все еще оставалось право на прародительский престол, и, стало быть, нужна была только сила, чтобы выдворить Софью из тюрьмы-обители и затем возвести на трон.

День отъезда был уже назначен на 23 февраля 1697 года. Накануне отъезда Лефорт давал прощальный вечер в своем доме, с музыкой и танцами.

Пир был в полном разгаре, когда Петру доложили, что просят его выйти в другую комнату, где его дожидаются два стрельца.

Петр вышел к ним; они повалились перед ним на землю ниц и просили милости и пощады. Они донесли, что бывший стрелецкий полковник, а ныне думный дворянин Иван Циклер подговаривает стрельцов зажечь в ту же ночь дом Лефорта и на пожаре умертвить государя. Одним из них был Ларион Елизарьев, который в августе 1689 года предупредил Петра о заговоре Шакловитого.

Петр хладнокровно выслушал донесение, расспросил, где собрались заговорщики, и пошел назад к пирующим. Там он очень спокойно объявил, что есть дело, которое требует его немедленного присутствия, но просил дождаться его и не прерывать веселья, выбрал нескольких сильных и приверженных к себе людей, вместе с ними вышел и, не говоря им, в чем дело, прямо поехал в дом Циклера; неожиданно вошел в комнату, наполненную заговорщиками, навел на них ужас своим грозным видом и тут же приказал схватить и связать Циклера и отвезти его в село Преображенское, где и допросил его.

Циклер еще прежде принадлежал к приверженцам Софьи и, как человек честолюбивый, первый оставил ее, когда власть ее поколебалась; первый явился к Троице, надеясь такой покорностью заслужить любовь Петра и его милости, но Петр всегда чуждался его, и никогда нога его не переступала порога его дома, что очень оскорбляло Циклера. При отъезде за границу Петр назначил Циклера в Азов на воеводство, что, по тогдашним понятиям, равнялось вежливому изгнанию. Циклер хотел отомстить за это; он воспользовался постоянным неудовольствием стрельцов за то, что Петр им предпочитал солдат, и задумал у них искать себе сообщников. Сообщник, его Соковнин, как закоренелый раскольник, родной брат знаменитых раскольниц – боярыни Морозовой и княгини Урусовой, ненавидел все новизны и пристал к партии Циклера, а вслед за тем и родственник его Пушкин, раздосадованный тем, что его племянника насильно отправили учиться за границу.

Все это обнаружилось мало-помалу после допросов и пытки. Раздраженный царь хотел страшным примером остановить дальнейшие заговоры и бунты. Он созвал Боярскую думу и приказал судить Циклера, Соковнина и Пушкина; их приговорили к четвертованию.

Родственники их были разосланы в разные далекие от Москвы города.

Должно быть, родственники царицы, Лопухины, принимали какое-нибудь косвенное участие в этом заговоре, потому что и они без суда и следствия были отправлены в ссылку.

Накануне казни Циклер объявил, что в свое время Софья и покойный ныне боярин Иван Милославский подговаривали его убить Петра.

Тогда Петр обставил казнь следующим образом: он велел выкопать гроб с прахом Милославского, привезти его на свиньях в Преображенское и поставить раскрытым под помост, где ждали казни приговоренные к смерти.

Циклера и Соковнина четвертовали: сначала им рубили руки и ноги, а потом головы, и кровь их стекала в раскрытый гроб.

Пушкиным отрубили головы, после чего все четыре отвезли на Красную площадь и воткнули на железные спицы, установленные на высоком столбе.

За Софьей же после этого был усилен надзор и увеличены караулы, но и на сей раз в монахини ее не постригли и доступ к ней сестер сохранили.

ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО

Рига и Митава – столицы Лифляндии и Курляндии

Когда все смуты были покончены, Петр опять дал приказание посольству собираться в путешествие.

Посольство поехало на своих лошадях на Тверь, Псков и Ригу в Пруссию. Из Пскова воевода написал рижскому губернатору, что посольство едет, и требовал приличного приема, как то положено по договору со Швецией. Губернатор Дальберг отвечал, что ему надобно знать, как велико число людей, составляющих посольство, но что на всякий случай он велел приготовить подводы и содержание, а для исполнения назначил особого пристава; но в то же время присовокуплял, что в Лифляндии большой голод, и потому просил довольствоваться, чем Бог послал.

За милю от Риги посольство дожидались три легкие кареты от губернатора, а за полмили – 60 рейтаров и 6 карет, в том числе одна золоченая. Начальник рейтар сказал поздравительную речь, за ним вторую произнес начальник выборных рижских граждан (шварцгейптеров); они выехали навстречу на прекрасных лошадях, в богатой сбруе, в роскошной бархатной одежде, в парадных мантиях, с белыми страусовыми перьями на шляпах и с обнаженными мечами в руках, со знаменами, трубами и литаврами. Посольство торжественно въехало в Ригу и поместилось в трех нарочно для них приготовленных домах.

На следующий день двое посольских дворян представлялись Дальбергу и благодарили его за хороший прием; он отвечал ласково, обещая позаботиться обо всех нуждах посольства, и извинялся в тех неудобствах, какие посольство встретило на дороге и которые произошли единственно оттого, что в Лифляндии неурожайный и голодный год.