Его взгляд упал на гравиконцетрат, пытающийся переломить пополам бронестержень бомбы. С чудовищным скрипом и треском лопнула урановая броня и углеродная оболочка, но аномалия уже теряла свои силы, разворачивая скрученные куски брони. Красно-оранжевая вспышка разметала осколки внешней брони и аномалия разрядилась, создав временное облако высокой радиоактивности. Датчики зашкалили, но после прошествии минуты все вернулось в норму. Бомба лежала с вывернутым внешним кожухом и с осыпавшейся броней в погнутом виде. Было похоже что ее кто-то пытался переломить надвое о колено, но сделал это не до конца. Внезапно на ней включилось табло и начался отсчет. Волк буквально прыгнул к ней и выдрал ключ из паза-замка, но она не прекратила отсчет — видимо, ее логика пострадала от аномалии. Через 58 минут так или иначе произойдет взрыв, сталкеру не пришлось даже нажимать пуск… Было очень жутко от мысли что где-то рядом лежит нейтронная бомба-дезинтегратор каких-то там цепочек и собирается нехило жахнуть, так чтобы саркофаг подлетел и упал обратно… Волк отбросил испорченный «ключ» и невольно опустил руки.

Больше оставаться возле бомбы было нельзя — из-за пробоин внешней брони изнутри пошла радиация и все стекло шлема изнутри посерело, подсветка шлема и внутренний слой жидких кристаллов стали мигать, значок медикомпа превратился в знак «BIOHAZARD» и дико запищал, предупреждая об радиационной опасности. Волк отбежал от бомбы к противоположной стене и снова посмотрел на стекло шлема — Этого вы ожидали? Все…Мне надо работать, а потом будь что будет…

Морфи — У меня опять плохая новость. Вы в курсе что у брони бомбы защита из обедненного урана? Я не помню кто именно из моих коллег, но кто-то мне года два назад говорил что после 2-й войны США в Ираке, в Персидском Заливе, множество военнослужащих получило лучевую болезнь буквально на ровном месте, скорее всего что-то было в местах падения БОПС из обедненного урана…Наши военные использовали танковые снаряды из этого состава и сами же пострадали от него. А сколько его в Югославии…

— А причинав чем?

— Частицы обедненного урана считаются практически безопасными- малая доля наведенной радиации, но…, как оказалось, они очень канцерогенны, попадая в легкие солдата или местного жителя, они становятся так называемыми ионными центрами мутагенеза, т. е. притягивают к себе радиацию со стороны, усиливая и свое слабое бета-излучение на порядок. В результате альвеолы легких мутируют и развивается рак легких и все вытекающие из этого проблемы и последствия…

— Ничего себе! Вы хотите сказать что я подхватил порцию этого добра?

— Нет, проосто фильтры остановили эти частицы и не могут дальше функционировать в нормальном режиме. Нам придется опять дистанционно отключить внешние фильтры и сбросить с вас еще один фильтр-слой. Это не изменит общую картину вашего фона, но обезапасит вас в дальнейшем… Я так думаю…

— И на этом спасибо. Что-бы я без вас делал бы… Вот если бы вы и честно бы играли в ваши игры…

Маршалл — Итак…Продолжим нашу дискуссию, док. Если бы он знал зачем он нам на самом деле нужен, тогда он точно не пошел бы. Мы отключим его в саркофаге после окончания работы, когда наступит момент истины… Я думаю, что к тому моменту субъекта уже не будет в живых»

Морфи — «Это не вариант. Совсем…Не делайте этого! Вы же не убьете героя, спасающего Зону? Мы так не договаривались! Так не пойдет!

Маршалл — Ну уж нет!. Нет, контракт не включал обратную транспортировку субъекта. Это слишком дорого обойдется нашей дорогой компании. Придется потом списать вертолет, его команду, контейнеры. Совет директоров…Они не пойдут на такую цену…Я думал, что вы читали наш с ним контракт. Нет? Он не дочитал его, пока я отвлекал его разговорами, и сам его подписал. Если не знаете, о чем говорите, тогда молчите и занимайтесь вашей работой. Вы еще нужны мне

Морфи — Я врач, я не буду участвовать в этом фарсе! Это полный кретинизм! It's not really! Скажите ему или я сам сообщу, что вы делаете? Я думал, что это я — чудовище, бездушный хирург, но вы — то…вы же светило науки, как так? Я…, я включаю смену фильтров. Не мешайте мне…

— Вы закончили вашу речь? Прощайте, док. Я так устал от вас и…, пожалуй, я вас увольняю, — он внезапно выстрелил сквозь караман своего халата из российского бесшумного компактного пистолета ПСС «Вул» в сердце доктору, — так то лучше будет…By! baby!. На кармане появился черный прогар — отверстие от пули. Доктор упал на пол, дергая ногой. Маршалл вытащил большую взрывоопасную гильзу с заклинившим в ней поршнем и бросил ее в пепельницу — Жди папочку здесь…

Маршалл — Охрана!!!!! Уберите этот кусок дерьма отсюда и чтобы я его больше никогда не видел. Пошли, быстро! У меня нет времени смотреть на ваши жирные задницы. У меня вся работа горит вшивыми рентгенами!

Охранники утащили окровавленное тело доктора и бесцеремонно выбросили его в канализационный люк возле фургона. Кто-то бросил сигару в люк. Охранники задвинули обратно люк и пошли в свой фургончик.

Сталкер закончил работу, загрузив контейнер, и от усталости присел на обломок бетона, словно во сне, забывая где он и что с ним творится… Смятый кислотомет лежал в стороне, пустив под себя лужу кислоты и дымился, проседая в бетон. Но Волкодаву не хватало сил или желания поднять его, выдрать из плавящейся лунки…Возможно, в костюме увеличилась концентрация азота или еще что-нибудь. Он не разбирался в таких вещах, но чувствовал, что ему пора вылезть из реакторной и закинуть последние стержни, лежащие под крышей саркофага, в контейнер, а потом чесать отсюда пока жив еще…!. Он не думал о себе, он думал, что когда-нибудь это место будет чистой зеленой поляной с цветущими вишнями, ученые будут приезжать сюда на семинары и симпозиумы, говорить умные вещи. Может кто из старожилов и его вспомнит по старой памяти… У него точно начались галлюцинации и во рту появился металлический привкус, его словно сунули в скафандре в горячую парилку из металла и он медленно вылезал по этим скобам из нее…наверх…возможно к свободе…а возможно и к своей смерти…не все ли равно, главное подальше от этого радиоактивного колодца Смерти…

В это время профессор увидел сообщение медицинского компьютера ПРОТОТИПа, сообщающего об переизбытке углекислого газа в вент-цикле. Если уровень карбоксигемоглобина в нанокрови превысит 40 %, то живые ткани тела сталкера станут получать даже за счет ускорения перекачки нанокрови только процентов 30 кислорода — остальное затратится или свяжется. Это была прелюдия к концу жизни сталкера, но профессор ничего ему не сказал, продолжая наблюдать за уровнем углекислого газа. Наверное, мышцы снова забились фолиевой (молочной) кислотой, голодая по кислороду, и сталкеру стало трудно даже сдвинуться с места…

Хантли придумал временный выход из сложившейся ситуации — из оставшихся капсул наноаптечки ПРОТОТИПа был выбран препарат из вытяжки коры надпочечников — ОКС-17, окси-кортикостероид казахстанского производства. Все лекарства для наноаптечки сьюита когда-то были собраны прежним руководителем проекта — часть из стран СНГ, часть из США и Германии. Он и не думал, что они могут пригодиться вот в таких экстремальных условиях подопытному. Так легко было пользоваться результатами чужого успеха — Маршалл просто знал когда и где появиться и всегда был «на коне». По электронной базе Хантли нашел, что ОКС-17 применяли как допинг у казахстанских боксеров и кикбоксеров, дающий положительную секрецию гормонов в течение мышечной нагрузки. Это может продлить работоспособность и так уже перекачанного препаратами сталкера, медленно угасающим от радиации. Тонус мышц даже в условиях кислородного голодания возрастет на некоторый период времени…

Сознание Волкодава требовало отдыха. Опять что-то укололо в руку. Наноаптечка теперь заботилась о его жизни более чем регулярно. Он поднял наконец-то ставшим вдруг тяжелым кислотомет и стряхнул с него налипшие капли кислоты, облепленные сплавившейся графитной пылью и шлаками из бетона, установил на него из ранца новый баллон. Сопло окончательно забилось — необходимо было его продуть. Старый баллон зазвенел смятым металлом на полу, образовав лужу кислоты. Дымящаяся лужа стала черным прогаром, уходящим в запыленный бетон. Волк подпрыгнул и лез и лез по этим чертовым скобам наверх, к лучу солнца, пробивающегося извне в щель саркофага. Он прошелся по кольцевому проходу к следующей лестнице и вылез по ней в сам саркофаг. Он стоял на груде радиоактивного мусора, полузасыпавшей перевернутую крышку реактора, состоящую из обломков бетона, графита, металла, пыли, смотря вверх на ту бетонную площадку с каменным помостом-оградой, где когда-то горело его сановатое величество Монолит своим призрачным манящим синим светом. Но сейчас это место опустело — Стрелок уничтожил Монолит и все, что с ним было связано. Больше не было ни телепорта, ведущего наверх, к Монолиту, к верхним ярусам бетонных «комнат», ни лестниц. На порывах ветра, пробивающегося сверху сквозь гигантские проломы крыши блока, летали клочья ржавого борополиэтилена, хлопья графита и пыльные столбы высвечивались под лучами света как нечто серое и безликое. Этот ветер дул между щелей проржавевшей крыши саркофага, готовой в любую минуту завалить пепелище. Остались только эти серые мрачные бетонные стойки и завывание ветра под крышей. Пустота, страх и ничего больше…