— Шампанское в котором контейнере? — кричал мулат в кожаных штанах, запрокидывая голову.

— В четвер-то-о-ом!.. — донеслось из поднебесной вышины.

— Спускай в первую очередь, у нас свадь-ба-а!

— Скажи кибам, чтоб платформу подавали! — Я са-а-ам!

Человек в кожаных штанах повернулся и увидел Варвару, еще не вышедшую из кабины пассажирского лифта. Несколько секунд он оторопело взирал на нее, потом почесал за ухом и нелюбезно изрек:

— Так. А дед где?

Варвара поймала себя на том, что ей тоже хочется почесать за ухом. Пилот-механик был брюзглив, штурман-пилот — бородат, механик-штурман — лыс. Следовательно, дедом могли называть любого из них.

— Дед наверху, — коротко ответила она.

— Прекрасно!!!

«Либо машину покалечит, либо груз примет мимо платформы, — подумала о нем Варвара. — Ну а мне-то что? Мне вот давно пора совершить исторический шаг и ступить на девственную почву Земли Тамерлана Степанищева».

И она совершила исторический шаг. Правда, девственная почва оказалась шершавым космодромным бетоном, но главное — кончилась тошнотворная маета посадки, и тело, сжатое перегрузкой в ощетинившийся нервный комок, теперь стремительно обретало былую чуткость и восприимчивость. Чужая земля. Враждебная? Дикая? Нет. Даже наоборот — дружелюбная, ластящаяся, доверчивая…

Она еще немного постояла, проверяя, прошло ли головокружение Прошло. Тогда она шумно вдохнула пряный воздух и пошла к веренице ожидающих погрузки контейнеровозов.

— Э-э, осторожненько! — крикнули сзади.

Она обернулась, и прямо в глаза ей ударил ослепительно желтый луч света. Не медовый, не лимонный — золотой до Осязаемости. «Прямо не космодром, а танцплощадка какая-то», — подумала Варвара, заслоняясь ладошкой и пятясь от проклятого яичного прожектора.

И вдруг поняла, что это вовсе не прожектор, а знаменитое тамерланское солнце, прижатое к самому горизонту. Из нижней части корабля выползли, загибаясь книзу, два уса — разгрузочные направляющие. Черной почкой выпятился первый контейнер, отделился от борта и неторопливо заскользил навстречу фыркающему грузовику.

Бронзовое членистоногое наблюдало за этой процедурой, уставившись на грузовик всеми видеодатчиками, опоясывающими его вычислительный бурдюк. Контейнер лег на платформу, и грузовик, натужно рыча, пополз прямо на Варвару. Она посторонилась. Шофер вывалился из кабины, гаркнул:

— А ну на место! — И поддал киба ногой.

Киб мгновенно ожил, догнал плавно идущую машину, запрыгнул в кабину и повел контейнеровоз в голову колонны.

— Какой исполнительный рыжий! — сказала Варвара шоферу.

— Почему рыжий?

Действительно, почему? И киб этот был совсем не бронзового цвета, а обычного серебристого, и мулат — не мулат, и зубы у него самые обыкновенные… Фокусы неземного солнца.

— Извините, — проговорила она. — Кибы — это не по моей части.

— А что по вашей? Кто вы, собственно говоря, такая? Мы ведь ждали только деда, он нам надобен в качестве свадебного генерала…

— Я радиооптик, — сухо представилась она. — Зовут Варварой. Сюда по распределению.

Шофер, уперши руки в бока, разглядывал ее беззастенчиво и, видимо, не без удовольствия.

В это время сверху, из командирского люка, донеслись радостные крики. Владелец кожаных штанов тоже издал восторженный вопль, запрокинув голову и блаженно щуря свои рысьи глазки. В порыве восторга он поднял над головой руки, соединил их в приветственном жесте и так же непринужденно уронил левую на плечо Варваре.

Вот этого она терпеть не могла. Плечико у нее было крутое и сильное, так что одного движения было достаточно, чтобы скинуть руку. Но скинуть не удалось. Наоборот, рука его на плече стала еще тяжелее. Варвара замерла, увидев, что правая рука ее собеседника нетерпеливо вырывала из незастегнутой кобуры тяжелый пистолет.

И тут она увидела силуэт великолепного оленя, ломавшего шаткую ограду космодрома. Белоснежные рога поднимались над небольшой головой так легко, что казалось — над черной развевающейся гривой бьет живой фонтан.

Выстрел хлопнул совсем негромко, и — тотчас же перед оленем полыхнул столб брызжущего искрами огня.

Все правильно, говорила она себе, здесь такие законы, и они, несомненно, обоснованны. И стрельба под ноги этому сказочному оленю — тоже в порядке вещей. Ее ладошки непроизвольно потерлись друг о друга, как будто стряхивали что-то чужеродное…

Кабинка лифта со скрежетом плюхнулась на амортизатор, и только тогда Варвара почувствовала, что на ее плече больше нет чужой руки.

— Осьмуха, забор чинить! — рявкнул шофер кибу-осьминогу и ринулся навстречу прибывшим.

В темноте возле лифта что-то дружелюбное кипело, фыркало, хлопало — эдакая весьма эмоциональная биомасса, басовый квартет, неблагозвучно и нечленораздельно выражавший феерическую радость встречи. Внезапно над общим фоном возник панический вопль шофера:

— Летяги! Деда-то забыли!..

— Какого еще деда? — настороженно осведомился кто-то — кажется, механик-штурман.

— Да деда же, чучельника обещанного!

— Дедов не возим.

Варвара с удовлетворением почувствовала, что наконец-то и этот нахальный шоферюга сел в галошу.

— Да меня же Келликер заверил, что его этот дед на Белой Пустоши из анабиоза вытаскивал! Ну, фамилия еще такая рыбная… А, Навага!

— Норега, — поправил пилот-механик. — Это вот она, Варвара.

Наступила скорбная пауза.

— Так, — констатировал шофер с теми неподражаемыми модуляциями в голосе. — Ну, летяги, спасибо. Пошли спать.

Перед ними возник из темноты гостиничный домик, обшитый синтериклоновыми плитами; в них упирались жерди деревенского забора. В одноместной келейке, отведенной Варваре, центральное места занимал холодильник, сквозь прозрачные стенки которого просматривалась тарелка громадных пузырчатых ягод свекольного цвета; далее в задней зеркальной стенке отразилось смуглое насупленное личико со скифскими скулами и решительно очерченным ртом. Над верхней губой едва обозначался темный нежный пушок, как это бывает у очень смуглых девушек, придавая им редкостное своеобразие.

Покосившись на собственное отражение, девушка извлекла ледяную тарелку, подняла громадную ягоду за короткий хвостик и…

Кажется, раздался небольшой взрыв. Сок побежал ручейком по рукаву, а в дверь некстати стукнули.

— Не присоединитесь ли вы к нашему ужину? — Это был штурман.

— Спасибо, я уже, — сказала она, переводя взгляд на стену и обнаруживая там созвездие пламенеющих клякс.

— Жаль, — искренне огорчился штурман, глядя на ее измазанную физиономию. — Кстати, здешние ягоды не едят, а пьют. Соковыжималка на полочке. И запритесь на ночь поосновательнее.

Он бесшумно притворил за собой дверь.

Варвара вспомнила массивные синтериклоновые плиты и амбарные засовы на входной двери и несколько удивилась. Подошла к окну — так и есть, тяжеленные ставни. В комнате было прохладно и отнюдь не душно, но у нее уже автоматически заработал комплекс противоречия, и ставни распахнулись. Малиновый запах почти осязаемым потоком ринулся вон из комнаты. «Не слетелись бы птички-бабочки», — подумала Варвара, усаживаясь на подоконник.

Крупные звезды нависали над самым домом, складываясь в незнакомые созвездия; к горизонту плотность их заметно увеличивалась — видно, так уж проходил здешний Млечный Путь. И кромка бархатных гор была иной, чем на Земле, — то ли пики острее, то ли злее и причудливее срезы обрывов…