Зазвонил телефон. Один из телефонных аппаратов Том держал возле своей кровати.

– Я возьму трубку! – крикнул он Элоизе, которая внизу разучивала на клавесине Шуберта. – Алло!

– Привет, Том! Это Ривз. – Голос Ривза Мино звучал на удивление четко.

– Ты в Гамбурге?

– Естественно. Думаю… Ну, Элоиза наверняка передала, что я звонил.

– Передала. Все в порядке?

– Разумеется, – бодро подтвердил Ривз. – Просто хотел послать тебе кое-что, небольшую вещицу, размером с кассету. Фактически…

…Это и есть кассета, подумал Том.

– Эта вещь невзрывоопасна, – продолжал Ривз. – Если бы ты мог подержать ее у себя дней пять, а потом отправить по адресу, листок с которым будет вложен в конверт вместе с ней…

Ощутив легкий укол раздражения, Том на мгновение замялся, хотя и понимал, что отказать не получится, слишком многим он был Ривзу обязан. Когда Том попал в нешуточные неприятности, Ривз здорово помог ему – достал фальшивый паспорт, предоставил убежище в своей огромной квартире. Он тогда ни о чем не расспрашивал и даже не заикнулся об оплате.

– Без сомнения, я бы сделал это, дружище. Но дело в том, что через несколько дней мы с Элоизой летим в Танжер, а оттуда собираемся путешествовать по Марокко.

– Танжер? Прекрасно! Время терпит, если можно так выразиться. Скорее всего, вещица прибудет к тебе уже завтра. Я высылаю ее немедленно. А ты перешлешь ее дальше дней через пять дней из любого места, где будешь в тот момент находиться.

Они все еще будут в Танжере, прикинул Том.

– О’кей, Ривз. В принципе, – Том бессознательно понизил голос, словно опасаясь, что его могут подслушать, хотя Элоиза все еще сидела за клавесином, – это будет как раз Танжер. Ты доверяешь тамошней почте? Меня предупреждали, что они там копаются, как черепахи.

Ривз издал отрывистый смешок, который был Тому хорошо знаком.

– В посылке не будет ничего похожего на «Сатанинские стихи»[31]. Пожалуйста, Том.

– Хорошо-хорошо. А что в ней, кстати?

– Не скажу. Во всяком случае, не сейчас. Весит она не больше унции.

Через несколько секунд они закончили разговор. Интересно, подумал Том, сколько посредников сменит эта посылка, прежде чем дойдет до адресата. Ривз всегда придерживался правила «тише едешь – дальше будешь». Возможно, автором теории «больше посредников – безопасней груз» являлся он сам. Грубо говоря, Ривз был барыгой, но вкладывал в это занятие душу. Что вообще значит – быть барыгой? Для Ривза это стало своего рода игрой, полной такого же очарования, как для детей – игра в прятки. Надо признать, до сих пор Ривзу Мино удавалось выигрывать. Он работал один, – по крайней мере, в его квартире в Альтоне Том никогда никого не встречал. Он выжил, когда его квартиру взорвали, как выжил и после той загадочной истории, от которой у него осталась пятидюймовая отметина на щеке.

Том заставил себя сосредоточиться на предстоящей поездке. Итак, следующая остановка в путешествии – Касабланка. На его кровати лежало около десятка рекламных буклетов. Однако мысли снова перескочили на разговор с Ривзом. Значит, экспресс-почта. Том был уверен, что расписываться за доставку ему не придется: Ривз предпочитал не указывать адресата, и получить бандероль мог любой в доме.

К тому же сегодня, в шесть вечера, встреча с Притчардами. Сейчас уже начало двенадцатого, давно пора послать им ответ. Но что сказать Элоизе? Он не хотел, чтобы она знала об этом приглашении, во-первых, потому, что не хотел брать ее с собой, а во-вторых, и это еще больше усложняло ситуацию, не хотел показать ей, что пытается ее защитить и именно поэтому держит подальше от этих подозрительных типов.

Том спустился вниз, собираясь прогуляться по саду, а заодно разжиться кофе у мадам Аннет, если та вдруг окажется на кухне.

Элоиза встала из-за клавесина и с наслаждением потянулась.

– Chéri, пока ты говорил с Анри, позвонила Ноэль. Она хочет подъехать к ужину, а может, даже остаться на ночь. Ты не против?

– Конечно нет, милая. – Не первый раз, подумал Том, Ноэль Хасслер звонила и приглашала сама себя к ним в гости. Она была, вообще-то, занятной собеседницей, и Том действительно не возражал. – Я надеюсь, ты согласилась.

– Я согласилась. La pauvre…[32] – Элоиза расхохоталась. – Некий мужчина… Как ей только в голову могло прийти, что он говорит серьезно! Он поступил с ней не очень красиво.

Скорее всего, сбежал любовник, предположил Том.

– Значит, она в отчаянии?

– Вроде как, но, думаю, ненадолго. Она не на машине, поэтому я заберу ее со станции в Фонтенбло.

– Когда?

– Около семи. Надо будет посмотреть расписание.

Том почувствовал облегчение, ну, в какой-то мере. Он решил, что можно сказать жене правду.

– Ты не поверишь, но утром от Притчардов пришло приглашение – помнишь эту американскую пару? Они приглашают нас выпить сегодня в шесть. Не возражаешь, если я пойду один? Попытаюсь выведать их подноготную.

– Не-е, – протянула Элоиза, скорчив рожицу, как озорной подросток. – С чего бы? Ты вернешься к ужину?

– Будь уверена, – рассмеялся Том.

Подумав, Том решил все-таки срезать три георгина для Притчардов. В полдень он позвонил и поблагодарил за приглашение, к вящей радости Дженис Притчард. Заодно предупредил, что придет один, потому что жена в шесть встречает на вокзале подругу.

В начале седьмого Том в своем шоколадном «рено» подъезжал к белому коттеджу Притчардов. Солнце еще не садилось, и вечер был по-летнему теплым, так что Том не стал надевать галстук, ограничившись полотняным пиджаком.

– Добро пожаловать, мистер Рипли! – приветствовала его с крыльца Дженис.

– Добрый вечер, – улыбаясь, ответил Том и протянул ей букет бордовых георгинов. – Только что срезаны. Из собственного сада.

– О, как мило! Сейчас принесу вазу. Пожалуйста, входите. Дэвид!

Через небольшую прихожую Том прошел в квадратную светлую гостиную, которую помнил еще с прошлого визита. Самым примечательным в комнате был довольно уродливый камин, деревянные панели которого были выкрашены белой краской и отделаны броской пурпурной окантовкой. Мебель, за исключением кресел и софы, производила впечатление какой-то нарочитой безыскусственности. Наконец в комнату вошел Дэвид Притчард, вытирая руки кухонным полотенцем. Он был в рубашке с короткими рукавами.

– Добрый вечер, мистер Рипли! Чувствуйте себя как дома. А я тут тружусь над нашими канапе.

Дженис привычно хихикнула. В светло-голубых полотняных брюках и черной с красным блузке с длинными рукавами и рюшами вокруг шеи и запястий она выглядела еще тоньше, чем обычно. Ее светло-русые волосы довольно приятного абрикосового оттенка, коротко подстриженные и слегка взбитые, напоминали пушистое облачко.

– Итак, чего бы вам хотелось выпить? – спросил Дэвид, доброжелательно глядя на Тома сквозь свои огромные очки в темной оправе.

– У нас есть напитки на любой вкус, – добавила Дженис.

– Мм… джин с тоником? – осведомился Том.

– Будет сделано, – улыбнулся Дэвид. – Ты не покажешь мистеру Рипли дом, милая?

– Конечно, если ему интересно. – Дженис, как эльф на картинке, слегка наклонила голову к плечу. Том замечал это ее движение и раньше. При таком повороте головы ее глаза выглядели слегка раскосыми, а взгляд становился смутно тревожным.

Через гостиную они прошли в столовую (слева находилась кухня), где впечатление Тома об обстановке как о безвкусной подделке под антиквариат подкрепил громоздкий обеденный стол, окруженный стульями с высокими спинками, такими же удобными, как церковные скамьи.

Уродливый камин стоял почти вплотную к лестнице, и Том вместе с Дженис, не умолкавшей ни на секунду, поднялся на второй этаж. Две спальни и уборная – вот и все, что там было. Все комнаты были оклеены обоями в неброский цветочек. На картине в холле, похожей на те, какие вешают в гостиницах, тоже были изображены цветы.