Столетие, последовавшее за визитом Генриха II, отмечено растущей англо-нормандской экспансией. К этому времени более половины страны оказалось в прямом подчинении захватчиков-рыцарей. Среди них были Джеральд Виндзорский, предок семьи Фицджеральдов, представители которой, как, например, граф Килдэр и многие другие лорды, в будущем долгое время контролировали крупные дороги южной и центральной Ирландии; Уильям де Бург, брат великого английского юстициария и родоначальник графов Ольстерских; Теобальд Уолтер, дворецкий короля Иоанна, родоначальник могущественного рода Батлеров из Ормонда, фамилия которых произошла от названия их официальной должности[47]. Но никакой организованной колонизации и заселения не проводилось. Английскую власть приняли скандинавские города на южном и восточном побережьях, и королевские предписания имели хождения на территории, прилегающей к Дублину.

Примечательно, что эта часть страны называется «Пейл»[48], что можно перевести как «обороняемое место». Непосредственно за областью Пейл лежали большие феодальные поместья, а западнее них – «дикая», непокоренная Ирландия. Два народа существовали бок о бок в неспокойном равновесии, и раскол между ними еще более углубился, когда в конце XIII в. в Ирландии появился парламент. Коренные ирландцы исключались из этого органа; парламент Ирландии состоял только из англичан.

Однако уже через несколько десятилетий после англо-нормандского завоевания ирландские вожди начали приходить в себя после потрясения от знакомства с новыми методами ведения боевых действий. В помощь себе они вербовали наемников, первоначально рекрутируемых по большей части из кельтов и скандинавов, обитавших на западных шотландских островах. Это были ужасные «галлоглассы», или «чужеземные приспешники». При поддержке этих злобных и страшных секирщиков вожди кланов отвоевали для гаэльского народа обширные области Ирландии и могли бы добиться большего, если бы не ссорились беспрестанно между собой.

Тем временем в настроении многих англо-нормандских ирландских баронов произошли изменения. Эти крупные феодальные вассалы постоянно испытывали соблазн присвоить себе независимую роль клановых гаэльских вождей. В свою очередь они могли быть подданными английского короля или мелкими королями, как их новые союзники, с которыми они часто объединялись посредством браков. Подкрепление из Англии приходило редко; в основном это были английские лорды, женившиеся на ирландских наследницах и становившиеся лендлордами в отсутствии. Однако постепенно в стране выросла группа англо-ирландской знати, укрепившаяся на полученной земле и с не меньшей, чем ее кельтские крестьяне, раздражительностью воспринимавшая правление Лондона.

Если бы английские короли постоянно посещали Ирландию или время от времени назначали принцев своими наместниками, узы между двумя странами, возможно, сплелись бы более тесно, принеся им взаимную выгоду. При существовавшем же порядке, позволявшем английскому королю чувствовать за собой силу, на первое место выдвигалось английское право; если бы этого не происходило, то возобладала бы присущая кельтам анархия. Король Иоанн, вспышки ярости которого сопровождались приливами энергии, дважды побывал в Ирландии и дважды приводил беспокойных нормандских баронов и ирландских вождей к подчинению. Хотя Эдуард I никогда не высаживался в Ирландии, власть англичан ощущалась при нем сильнее. Впоследствии гаэлы оживились. Блистательный пример Шотландии не пропал даром. Брат победителя при Баннокберне, Эдуард Брюс, получил приглашение от" своих родственников из числа ирландских вождей и прибыл туда с армией шотландских ветеранов. В 1316 г. его короновали короной Ирландии, но после этого недолгого триумфа он, несмотря на помощь брата, потерпел поражение при Дандалке и был убит.

Ирландия не смогла освободиться от английской короны и обрести независимость при шотландской династии. Но победа английского оружия не означала победы английского закона, обычая и языка. Кельтская реакция набирала силу. В Ольстере О'Нилы постепенно прибирали к рукам Тирон. В Ольстере и Коннауте все внешние феодальные знаки почтения были отброшены, когда в 1333 г. династия де Бургов, графов Ольстерских, закончилась на несовершеннолетней девочке. По феодальным законам она становилась полной наследницей и, находясь под опекой короля, должна была выйти замуж по его выбору. Фактически же ее выдали замуж за второго сына Эдуарда III, Лайонела Кларенсского. Но по кельтским законам женщины не могли наследовать титул вождя клана. Мужчины, представлявшие младшие ветви семейства де Бургов, «стали ирландцами» и ухватили все что смогли от наследства и приняли имена клана Бёрк, или, по их основателю, Мак-Уильям. Они открыто игнорировали правительство в Ольстере и Коннауте. В западной провинции говорили на французском и ирландском, но не на английском, так что власть Англии здесь постепенно исчезала.

Для сохранения английского характера области Пейл и прилегающих к ней англо-нормандских поместий в середине XIV в. был созван парламент. Его цель состояла в том, чтобы уберечь англичан от «перехода в ирландцев» и вынудить тех ирландцев, которые проживали в контролируемых Англией частях страны, приспособиться к английским обычаям. Но его постановления не произвели должного эффекта. Нормандские поселенцы в Пейл цеплялись за свое привилегированное положение и противостояли всем попыткам представителей короны перевести «простых ирландцев» под охрану английских законов и институтов. Большая часть страны лежала теперь вне пределов области Пейл, находясь либо под контролем местных вождей, практически не имевших никаких дел с представителями английских королей, либо подчиняясь нормандским династиям, таким, как две ветви Фицджеральдов, главы которых были графами или вождями кланов, в зависимости от того, что их больше устраивало. Английская власть мешала возникновению в Ирландии собственного, местного, или «нормандского» центра власти, а пребывающий в Лондоне «Повелитель Ирландии» не мог ни предоставить себе замену, ни воспрепятствовать смешению колонистов с населением. Ко времени Тюдоров анархическая Ирландия была открыта для нового завоевания, а к несчастьям, связанным с навязываемой стране английской королевской властью, добавились в будущем роковые религиозные расколы, последовавшие за Реформацией Генриха VIII.

Похоже, что только в безвольном сыне Эдуарда I дремали сильные качества этого короля, потому что в лице Эдуарда III Англия вновь обрела лидера, достойного ее постоянно крепнущей мощи. Под видимостью слабого правления Эдуарда II внимательный наблюдатель заметил бы значительный рост национального могущества и процветания. Раздоры и распри знати, пороки безвольного короля и его фаворитов ограничивались очень узким кругом. В это время английский народ обладал сильнейшим оружием, о достоинствах которого совершенно не подозревали за границей. Вместе с луком, попавшим в руки хорошо обученных стрелков, на поле боя появился тип солдата-йомена, ничего подобного которому на континенте не существовало. Основу английской армии теперь составляли не только рыцари, но и лучники.

Искусные лучники – основная сила английской армии времен Столетней войны

Мощь луков и умение стрелков достигли такого уровня, что уже самая лучшая кольчуга не могла служить надежной защитой. Стрела, пущенная с расстояния в 250 ярдов, производила такой поражающий эффект, равного которому не имело ни одно метательное или стрелковое оружие пехоты вплоть до Гражданской войны в Америке. Искусный лучник был профессиональным солдатом, заслуженно получающим высокую плату. Он часто отправлялся на войну на малорослой лошадке, но всегда имел при себе транспортное средство, обеспечивающее удобство ему самому и служащее хранилищем его вооружения. Он возил с собой кол с металлическим наконечником, который, будучи воткнут в землю, становился смертельно опасным препятствием для мчащегося коня. Укрывшись за такими кольями, рота лучников в развернутом строю могла бить так быстро и эффективно, что захлебывалась даже атака конницы. Кроме того, участвуя в патрулировании или мелкой стычке, опытный лучник мог поразить противника с такого расстояния, которое никогда прежде в истории войн не считалось опасным. Обо всем этом на континенте, и в особенности во Франции, нашем ближайшем соседе, совершенно не догадывались. Во Франции закованный в тяжелые доспехи рыцарь и его оруженосцы давно уже пользовались своим господствующим положением на поле боя. Пешие солдаты, сопровождавшие армии рыцарей, считались вспомогательным воинством, причем самым неквалифицированным. Военная каста навязывала себя обществу, предъявляя претензии на физическое и техническое превосходство. Английскому боевому луку предстояло продемонстрировать несостоятельность этих притязаний. Две затяжные войны обоих Эдуардов в горах Уэльса и Шотландии стали для англичан тяжелыми уроками, и хотя европейские воины время от времени участвовали в них, они то ли не поняли, то ли не поделились секретом нового оружия. Вот почему к середине XIV в. англичане смотрели на Европу с сознанием неизмеримого превосходства.