Мрачный зловещий смех наполнил сердце тоской.

– Неприятности, друг мой?

Значит, может пойти…

Рокхерст встал и осторожно повернулся.

– Милафор? – Он поднял руку, но тут же понял, что лишился арбалета. Пришлось искать меч. Куда девалась его обычная уверенность в себе?

Милафор подошел ближе и снова рассмеялся. Ветер развевал плащ вокруг его высокой, величественной фигуры.

– Что вас так разволновало, друг мой? Разве вы не ожидали меня?

Он шагнул ближе, гипнотизируя графа красными огоньками глаз.

Но Рокхерст давно усвоил, что ни в коем случае нельзя смотреть этой твари в глаза.

– Тебе здесь делать нечего, Милафор. Уходи в свое логово, – повелительно бросил он.

Роуэн зарычал, вторя хозяину.

Милафор опасливо посмотрел на волкодава, но тут же ухмыльнулся, показав острые, как у хищника, клыки.

– Но я пришел помочь тебе, – лениво промурлыкал он, чем еще более усилил сходство со львом.

– Помочь мне? Лучше помоги себе, как делал это последние несколько месяцев.

Повелитель зла насторожился:

– О чем ты? Я не…

Но Рокхерст отмахнулся, словно желая остановить поток лжи и фальши.

– Что «не»? Не пировал? Ну, это наглое вранье. Вспомни о девушке, погибшей вчера ночью. Или настолько одряхлел и состарился, что потерял память?

Милафор невольно отступил и, сведя тонкие брови в туго натянутую линию, стал изучать врага. Похоже, он впервые в жизни раздумывал, что могут означать подобные обвинения.

А Рокхерста тем временем обуревала непривычная тревога. Во всем происходящем было нечто странное. Неправильное. Но он выбросил из головы посторонние мысли, как ранее забыл об аромате цветущей яблони. Потому что перед ним стоял Милафор или по крайней мере один из его слуг. Ибо кто еще смог сотворить подобный ужас?!

Злой дух слегка наклонил голову:

– Как невоспитанно с твоей стороны напоминать мне о возрасте! Что же до девушки… – Милафор небрежно пожал плечами. – Она была хорошенькой? Мне легче припомнить хорошенькую, чем дурнушку, – хмыкнул он, но в смешке прозвучали не игриво-веселые нотки, а убийственное напоминание о кошмаре, который он вершил с несчастными жертвами. – Кстати, теперь, когда ты упомянул о пиршестве, я вдруг понял, что страшно голоден. Побалуй меня, друг мой. Отвернись и не смотри, а я вознагражу тебя. Всего лишь однажды… маленький ребенок или кусочек невинной детской плоти. В благодарность за то, что я не убил тебя несколько минут назад.

– Убил бы, если б смог, – процедил Рокхерст, целясь острием Карпио в черное сердце Милафора.

– Ну, честно, неужели ты хватился бы одной из тех жалких мышек, которых называешь своими подданными?

– Мне нечего тебе дать. Все они нужны мне.

– Какое нищее королевство для такого принца, как ты, не думаешь? Мне жаль тебя. Ибо мы очень похожи. Желаем жизни, выходящей за рамки наших утомительных обязательств.

– Ничуть мы не похожи, – отрезал Рокхерст, к которому вернулась уверенность.

Ах, если бы только он мог отделаться от ощущения, что кто-то стоит за спиной! Скорее всего это один из фокусов Милафора, но все-таки…

– Ничуть не похожи? Не обманывай себя, Паратус! Я, как и ты, убиваю ради удовольствия.

– Я убиваю, чтобы уберечь своих людей, и прикончу тебя, если сделаешь еще хотя бы шаг по земле моего королевства.

– Убьешь меня? – Глаза Милафора превратились в узкие щелки. Губы раздвинулись, обнажая хищные клыки. – Не думаю. Если ты сделаешь это, вся моя семья явится сюда, на пир…

– На пир? Отпраздновать избавление от тебя?

– Остроумно, но грубо. Грубо, друг мой, – пожал плечами Милафор. – Неужели, Паратус, ты вообразил, будто можешь расправиться со мной? – Он шагнул влево, потом вправо грациозно и гибко, как тигр в клетке, проверяющий границы своей тюрьмы. – Знаешь ли, сколько таких, как ты, пали от моей руки? Их было восемнадцать. Я оставлял этим людям подобие жизни, только чтобы они успели увидеть, как мило я развлекаюсь с их женами и дочерьми, прежде чем покончить с их жалким существованием в этом злосчастном мире. Пойми, я оказывал им ту услугу, которую более чем счастлив предложить тебе.

– Можешь попытаться, – разрешил Рокхерст, ощущая прилив сил, как всегда перед битвой.

– Пока еще рано, юнец. Ты не женился. Не произвел на свет наследника.

– Откуда ты знаешь?

– О, ты скачешь из одной постели в другую и пока не нашел себе жены. Не нашел той единственной женщины, которая бы затронула твое лилейно-чистое сердце. А если бы нашел, ощутил бы ее запах… как и запах ее страха. И тогда мне доставит величайшее удовольствие убить ее только ради того, чтобы увидеть, как ты корчишься от боли, потому что отказал мне в том, чего я хотел больше всего на свете.

– Это кошмар, – твердила себе Гермиона, щипля руки, в надежде что проснется. Но вместо того чтобы спастись из темного сонного царства королевы Маб, она всего лишь наградила себя десятком синяков.

Нет, она не спит! И это кошмарное создание, стоящее перед Рокхерстом, вполне реально!

Но этого быть не может! Да ведь он настоящий, ужасный, злобный и коварный дьявол, которым ирландская нянька пугала Гермиону, ее сестер и братьев, когда те озорничали.

Высокий, элегантно одетый, похожий на величественного принца древности, Милафор был так же высок, как граф, а может, и чуть повыше. И двигался как один из тех огромных котов, которых Гермиона видела в Тауэре. Одни только золотистые волосы, ангельскими волнами ниспадавшие до плеч, способны очаровать любую лондонскую дебютантку!

Но это создание явилось не с небес, ибо Гермиона остро ощущала зло, льнувшее к нему так навязчиво, как те цветочные духи от Флорес, которыми пользовался лорд Хастингс.

– Милафор! – воскликнул Рокхерст. – Мне надоели твои угрозы и фальшивые уверения в дружбе! – Он показал острием Карпио на светящееся отверстие в противоположной стене. – Возвращайся назад и развлекай своих приятелей в аду сказками о былой отваге. Ты не убивал моих родственников вот уже почти триста лет.

– Забавно, Паратус, весьма забавно.

Милафор покачал головой и взглянул поверх плеча графа.

– Как насчет этой? – спросил он, ткнув пальцем в Гермиону. – Могу я убить ее?

Убить ее?!

Гермиона старалась дышать ровно и не впадать в панику. Милафор обратил на нее свои горящие красным цветом глаза. А ей ужасно хотелось объяснить графу и этому мерзкому убийце, что, загадывая желание, она не думала о смерти, совсем не думала!

Но она подозревала также, что они вовсе не посочувствуют ее страданиям, поскольку сами поглощены своей кровавой распрей в духе Монтекки и Капулетти.

Так что, прежде чем ее примутся убивать, нужно придумать какой-то предлог и откланяться.

Она была так напугана, что коленки тряслись еще сильнее, чем в ту первую ночь, когда она приехала в «Олмак».

Гермиона буквально слетела с крыльца и пустилась бежать, однако тут же споткнулась о брошенный графом арбалет.

Рокхерст повернулся на шум. Гермиона мгновенно застыла.

– Милафор, что это еще за дьявольский трюк?

– Как? – удивился противник. – Вы ее не видите?

Губы его медленно растянулись в хитрой улыбке.

– Какой приятный сюрприз! Подойди, солнышко! – окликнул он Гермиону. – Поговори с Паратусом. И покажись, какая ты есть.

Гермиона упрямо покачала головой, едва сдерживая дрожь страха. Перед ней впервые в жизни предстало воплощенное зло. Каждая частичка тела Милафора была пропитана этим злом, но она не могла оторвать от него глаз, и гипнотическая летаргия неспешно разливалась по ее венам, унося страх.

– Иди ко мне, – шептал ей в уши голос, – я не причиню тебе зла, дитя мое.

Она сама не поняла, как шагнула вперед. Отчаянно цепляясь за остатки воли, Гермиона пыталась рассмотреть испорченную туфельку, но взгляд Милафора держал ее в плену. Эта тварь управляла ею, словно марионеткой. Кроваво-красный огонек в глазах стал веревкой, которая накрепко их связала. Стоило Милафору протянуть руку, как Гермиону неудержимо потянуло к нему.