— Не удовлетворял стандартам ГОСТА! — отрезал тот, и стало ясно, что долгих разговоров о своей несчастной судьбе с перечислением личных обид и оглашением списка виноватых не будет.

Ну и чёрт с ним. Анжелика оставила выяснение деталей биографии нежданного и не очень желанного помощника на потом. Тем более что в дверь робко постучали. На пороге мялся застенчивого вида оборотень, как позднее оказалось, с сильнейшим комплексом неполноценности. А после клиент попёр косяком. И лишь к обеду Анжелике с огромными усилиями удалось выкроить перерыв и отправиться наконец-то, как и обещала, к несчастному учителю. Умберто возжелал присоединиться.

— Ну и корыто! — презрительно скривился он при виде вполне милой и симпатичной машинки, которую Анжелика получила от Витольды Харитоновны в награду за одно небольшое дело.

— Опять?!

— Ладно! Молчу-молчу… Но — «Лада Калина»!.. Ещё бы «запорожец»…

— А никого и не заставляю. Можешь идти пешком. Взаимная перебранка не утихала вплоть до самого

дома учителя. Анжелика с ужасом думала, как же сложится в дальнейшем её работа с этим, с позволения сказать, напарником…

— Иду-иду! — В ответ на звонок дверь гостеприимно распахнулась, и на пороге предстал собственной персоной Пётр Борисович, в парадном костюме и тщательно причесанный. По квартире полз мерзкий запах валерьянки, — Вот, готовлюсь… — Он был на грани паники, но старался мужественно скрывать свое состояние. — По моим подсчётам, через полчаса… начнётся. Может, чаю пока? А вы, молодой человек, тоже психолог?

— Ну вроде того… — Умберто заметно нервничал, к величайшему удивлению Анжелики. Весь гонор сполз с него, как пятно со скатерти под действием «Ариеля».

— Что это ты так засмущался? — тихо поинтересовалась она, пока радушный хозяин заваривал чай.

— А ты как думаешь? — прошипел он. — Я же с людьми почти не общался. Только с дамочками под покровом ночи. А там… в общем, там не до разговоров.

— Да у тебя комплекс! Обалдеть!

— Кому чаю, кому кофе? Конфеты есть, с Нового года остались, и печенья нем ного, прошу! — Руки у Петра Борисовича заметно дрожали.

— Вы боитесь? — участливо спросила Анжелика, впрочем, и без вопросов всё было ясно. — Ничего, не переживайте, мы же здесь, вы не один. Мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Да! — веско подтвердил Умберто.

— Спасибо вам! — почти растрогался хозяин и в порыве чувств снёс со стола вазочку с конфетами.

Ползая по полу, они собирали разлетевшиеся сласти, когда зазвучала старинная классическая мелодия.

— Пора! — остановившимся голосом произнес Пётр Борисович, глядя на сотовый. — Я будильник установил на всякий случай, чтоб готовым быть. А то…

— Он исчезает!

— Держи его!

— Зачем?!

— Упустим ведь!

— Я держу. Кажется!

— Я тоже!!!

— Не дёргайте меня! Всё уже!

— Где всё?! А и правда… Где всё?!

— Всё. Приехали, можешь отпускать!

— Куда?

— Не знаю!

А вокруг действительно всё изменилось. Исчез накрытый к чаю стол, исчезла небольшая, уютная квартира. И лишь Пётр Борисович горестно вздыхал, устраиваясь в кресле машиниста.

— Поехали! А то пассажиры начнут возмущаться, не дай бог! Вот так оно всё и происходит… Вы пока можете походить тут, осмотритесь. Может, и поймёте чего. Лично я попытки понять отбросил уже давно и окончательно.

Поезд тронулся. Обычный поезд, вокруг — обычная подземка. Метро то есть. Станций нету ни одной. Вагоны просто несутся сквозь толщу земли, как кажется, без всякой цели и направления.

— Я пойду к пассажирам! — решила Анжелика, слегка отойдя от столь необычного и неожиданного перемещения.

— Я тоже! — Умберто явно стеснялся остаться наедине с человеком.

В первом же вагоне сидели пассажиры. Самые обычные на первый взгляд. Старушка, двое сумрачного вида мужчин, компания молодёжи, дама в норковой шубе…

— Странные они какие-то… — шёпотом доложил Умберто.

— Сама вижу. Кто же они такие? Пойду поговорю. Здравствуйте! — Бабушка показалась Анжелике самой безобидной и готовой к общению.

— И тебе того же, коль не шутишь! — было произнесено равнодушным голосом. Она даже не повернула головы, так и глядя в тёмное окно.

— А… вы куда едете?

— А то сама не знаешь. — Ни удивления, ни возмущения, никаких интонаций. — Куда надо, туда все и едем.

— Долго ехать-то?

— Не дольше времени.

— А вас звать-то как?

— А нету здесь имён. Ни имён, ни рангов, ни различий.

— По-моему, мы с ней ничего не добьёмся, — подытожил бывший инкуб и, оглядев со всех сторон дорого одетую пассажирку, решился: — Давай-ка я с той дамочкой побеседую, всё-таки как-то мне это привычней, обаяю, так сказать.

— Что, прямо здесь?

— Да, блин!.. Обаяю — не значит… то, что ты подумала. Вот люди! Развращённые создания!

— Кто бы говорил! — И, не желая наблюдать профессиональное мастерство Умберто, даже непонятно с чего слегка обидевшегося, Анжелика гордо прошла в другой вагон.

И в нём, и в двух последующих от молчаливых пассажиров ей так ничего и не удалось добиться. Даже дети, с которыми она вроде всегда находила контакт, поражали своим подавленным видом и углублённостью в себя и разговаривать категорически отказывались. Последней каплей стал дедуля с повадками отставного прапорщика и значком ЛДПР на потёртой тельняшке. Что сказал он, невинная девушка предпочла тут же забыть, а если перевести всю его тираду на нормативный русский, суть сводилась примерно к следующему: страну разворовали, кругом ворьё и хамы, пенсию не платят, тоже воруют и хамят, хамят и воруют, и соседи все хамы и, скорее всего, тоже воры… а уж милиция… а поезд… А при чём здесь поезд? Куда едем? Да куда мы можем ехать, если страну разворовали и кругом…

В общем, не сложился разговор. Размышляя, в догадках, вернулась Анжелика в уютную кабину, где всё гак же исполнял обязанности машиниста подавленный пенсионер и сидел донельзя опечаленный инкуб.

— А ничего! — отрезал он в ответ на недоумевающий взгляд. — Ни-ка-кой реакции, смотрела как на пустое место, демонстративно игнорировала и отворачивалась в угол. Это позор. Вот уж ТАКОГО в моей карьере ни разу не было…

— У меня тоже ничего! — призналась Анжелика. — И, вот странное совпадение, в моей карьере психолога такое тоже в первый раз. Я даже не смогла узнать, куда мы едем.

— Ох, грехи наши тяжкие! — вздохнул мимоходом Пётр Борисович, деликатно прислушивавшийся к разговору. — Вот и я так и не знаю, куда веду этот поезд.

— Постойте! А это что такое?

В унылой темноте туннеля пронеслась со скоростью звука размытая светящаяся надпись.

— Стоп! Кому сказал! Задний ход! — Пенсионер в ярости рванул рычаг, и поезд пополз обратно.

Тихо-тихо поезд подошёл вплотную к загадке, и стало возможным прочитать, что же написано корявыми, красного жизнерадостного цвета буквами на серой стене.

— И что это значит? Ничего не понимаю… — протянула Анжелика, близоруко вглядываясь в надпись, — СЛАВА…

— …СЛАВЕ, — закончил Пётр Борисович. — СЛАВА СЛАВЕ! Вот такой лозунг.

— Полный абсурд.

— Да, но знаете что? Мне кажется, я где-то уже видел такую надпись. Очень-очень давно.

— Может, это шифр? — высказал бредовую мысль Умберто.

— Ага. Неразгаданные тайны Третьего рейха, сокровища древних пирамид, НЛО и снежный человек в придачу…

— А я не удивлюсь, дорогие мои, — обречённо вздохнул машинист поневоле. — У меня вообще стойкое ощущение, что я, как Алиса в стране чудес, попал в какую-то психоделическую сказку.

— Вот только скучная она какая-то, — высказал лично своё мнение Умберто, рассеянно глядя в окно на кромешную тьму туннеля. — Вот я не понимаю… и что теперь? Куда мы едем?

— А сколько времени, дорогие мои? — вдруг поинтересовался Пётр Борисович. — Я к чему клоню: по-моему, мы уже достаточно давно здесь катаемся. Должны, наверное, скоро вернуться.

— Ой, дай-то бог! А то не хотелось бы мне свою молодую жизнь тратить на бесцельное перемещение по вагонам. Хорошо ещё, что есть пока не хочется и пить…