Весь этот круг вопросов вмешается в одно короткое, но чрезвычайно емкое еврейское слово – кашрут.

Слово это, уважаемый читатель, не имеет никакого отношения к русскому слову "каша", как, впрочем, и ко всем другим созвучным с ним словам на любом другом языке мира. Зато оно самым непосредственным образом связано с древнееврейским словом "ишур" – разрешение. Связано одним и тем же корнем – "шэ-эр", состоящим двух ивритских букв "шин" и "рэш", и странным образом перекликающееся с такими еврейскими словами как "ошер" – "богатство" и "мэушар" – "счастливый, и самым непосредственным образом связано с такими словами, как "кошер", "кошерный", "откошерованный" и т. п.

А слово "кошер" означает, в свою очередь, "разрешенный", "правильный". Причем разрешенный не кем-нибудь, а самим Богом, являющимся с точки зрения еврейской религии Творцом и Владыкой этого мира.

В сущности, уже на протяжении многих столетий евреи понимают под словом "кошерный" любое действие в любой области жизни.

"Кошерной" является одежда, если она соответствует всем требованиям Торы – этой главной священной книги евреев, известной христианам как "Пятикнижие Моисеево", первой книги того Завета, который христиане считают Ветхим, а евреи – Вечным. И, наоборот, если в нарушение заповедей Торы в ткани одежды смешаны шерстяные и льняные нити, она объявляется "некошерной".

"Кошерным" называется осуществленное со всеми требования традиции, полное погружение еврейки в микву – в ритуальный бассейн, в который должна окунуться еврейская женщина после месячных, чтобы опять-таки стать разрешенной, кошерной для ее истосковавшегося по близости мужа. В то же время, если даже кончики ее волос не окажутся во время погружения под водой, погружение будет считаться недействительным, "некошерным", и женщине придется повторить ее.

"Кошерной" называют и деловую сделку, осуществленную по всем правилам, в соответствии со всеми нормами закона и морали, а вот сделка от которой дурно пахнет, как правило, называется некошерной. Правда, может быть и так, что внешне сделка законна и моральна, однако при этом один из партнеров все-таки позволил себе воспользоваться какой-то лазейкой в законах и ущемить интересы другого. И тогда евреи произносят сакраментальную фразу: "Кошер, аваль масриах!" В буквальном переводе это означает "кошерно, но воняет", то есть хотя бы формально все правильно и подкопаться вроде бы не к чему, совсем честной эту сделку тоже назвать нельзя.

Но главным образом понятие "кошерный" относится ко всему, что связано с пищей. Кошерными называются все продукты и их сочетания, которые разрешены Торой и еврейской традицией в пищу евреям, а некошерными, соответственно, все те, которые запрещены.

А кашрут – это, соответственно, вся система еврейских, как принято порой писать, диетарных, то есть касающихся пищи законов Торы. Впрочем, называть их законами, наверное, не совсем верно.

Дело в том, что в той же Торе все ее законы делятся на две категории – "хуким" и "мишпатим".

Под "мишпатим" понимаются те законы и заповеди, целесообразность, полезность и правильность которых вполне может быть объяснена с помощью логики. В принципе, человек вполне может додуматься до введения таких законов и без Бога, и Пятикнижие в данном случае лишь корректирует их от имени Бога, чтобы люди, утверждая эти законы, не впали в какую-либо крайность, а все же опирались на принципы Божественной справедливости.

Но "хуким" – это нечто совершенно другое. Это – законы, смысл которых невозможно понять и объяснить ограниченным человеческим разумом, но которые следуют неукоснительно исполнять только потому, что они являются прямым волеизъявлением Бога, переданным Им через данную евреям Тору. Некоторые переводчики Священного Писания на русский язык переводили слово "хуким" как "уставы". И в этом, безусловно, есть свой смысл – подобно тому, как солдат не обсуждает армейские уставы, а беспрекословно повинуется им, так же следует исполнять и "хуким". Это не означает, конечно, что мы совершенно не должны задумываться над их смыслом и пытаться понять их целесообразность. Просто, ища ответы на вопросы об этой самой целесообразности, человек должен быть готов к тому, что он их не найдет. И, независимо от того, известны ему эти ответы или нет, он все равно должен выполнять эти заповеди. Во-первых, потому что так заповедовал Бог, а выполнение Его воли является главной жизненной задачей еврея. Во-вторых, потому что если Бог повелел следовать этому закону, значит, он имеет глубинный космический, то есть влияющий как на самого человека, так и на все мироздание смысл. А в-третьих, потому что Бог никогда не повелит чего-то, что идет во вред человеку. Напротив, все Его заповеди, как бы ни был туманен их смысл, всегда направлены нам на пользу.

Всевозможные пищевые запреты, то есть законы кашрута относятся именно к "хуким".

Невозможно дать на рациональном уровне исчерпывающее объяснение тому, почему Пятикнижие разрешает еврею получить удовольствие от шашлыка из свежей баранины и при этом категорически запрещает взять в рот даже кусочек соперничающего с ним по вкусу запеченного на огне кусочка не менее свежей свинины.

Никто не в состоянии связно объяснить, почему еврей может сколько угодно пить козье, овечье или коровье молоко, но при этом ему нельзя даже попробовать опять-таки не менее вкусное и не менее, а, возможно, и куда более полезное молоко верблюдицы или лошади.

Нет никакого разумного ответа и на вопрос о том, почему хозяйка не только не может позволить отварить ягненка в овечьем или в каком-либо другом молоке, но и в случае, если какое-то количество молока случайно попадет в мясной бульон, этот бульон она должна непременно вылить.

Это – те законы, которые следует исполнять, а потом уже задаваться вопросами о том, зачем они вообще нужны. И хотя наш разум, вся человеческая природа восстает против такого подхода, с древнейших времен и до наших дней еврейский народ упорно продолжал следовать этим законам, о чем свидетельствуют многочисленные археологические раскопки и исторические исследования. Более того – важность этих законов в еврейском самосознании всегда была так велика, что евреи нередко предпочитали пойти на смерть, но сохранить им верность. И это, кстати, всегда было прекрасно известно антисемитам всех мастей – иначе бы казаки не гонялись бы за евреями на лошадях, чтобы "угостить" их свининой, а комендант концлагеря вряд ли решил бы "побаловать" своих узников свиной ветчиной в Судный день.

Надеюсь, уже из вышеприведенных примеров достаточно ясно, какое место в еврейском самосознании занимают эти самые диетарные законы.

Само следование им означало быть евреем, жить наособицу среди других народов, к которым забросили тебя все тот же Бог и судьба, сохранять свою индивидуальность и национальное самосознание. Скрупулезно соблюдать правила кашрута значило признание над собой власти Творца и стремление выполнять все Его требования, чего бы это ни стоило, каких бы материальных затрат и жертв это от тебя ни требовало. А еще это означало умение одерживать победу над своими страстями, подняться над сидящим в каждом человеке животном, не способном отказаться от лежащего перед ним лакомого куска, повинующегося исключительно голосу своего желудка…

Но и нарушение кашрута в те дни, когда сознание каждого еврея было неразрывно связано с Торой, было для еврея весьма серьезным, судьбоносным шагом. С одной стороны, это было прикосновение к тому самому запретному плоду, который сладок; и для того, чтобы впервые в жизни отведать той же свиной ветчины от еврея требовалось немалое мужество. Он буквально преодолевал живущий в нем страх, заставляя себя проглотить первый маленький кусочек запретного мяса. Но вот он съеден и… гром не грянул, Небеса не разверзлись, он все еще жив! Так, может быть, Бог и в правду не так сурово наказывает за нарушение этих законов, как об этом твердят раввины? А может, Его и вообще нет, этого самого Бога?!