Евдокия залилась краской.

Она знала, что, когда краснеет, ее веснушки кажутся ярче и больше. Чтобы скрыть рябое лицо, она засуетилась, стала заваривать чай и разливать его по чашкам.

– А ты, мать, вроде как постройнела, – удивился гость. – Мне показалось, ты толще была! – Он уселся за стол и, швыркая, начал пить чай.

– Тебе показалось, – буркнула Дуська, теребя подол длинной юбки.

– Ничего, я тебя откормлю. – Парень отодвинул чашку, встал и подошел к ней. – Пустишь меня на постой?

Дуська молчала.

Неужели не будет насиловать?

Несмотря на кавказские корни?!

И убивать не будет?!

Неужели жить к ней просится?!

Такого кошмарного счастья с ней в жизни не приключалось.

– Пу-пу-пущу, – пробормотала она, думая, что теперь непременно придется тратиться на тональный крем, тушь для ресниц, ажурные чулки и новую обувь.

– Здорово! – улыбнулся кандидат в сожители. – Я тебе коридор подремонтирую, в ванной плитку подложу, на кухне кран починю.

Евдокия, не совладав с собой, вскочила и бросилась ему на шею.

– Живи сколько хочешь, миленький, – прошептала она, уткнувшись носом в его вязаный свитер, пропахший потом и табаком. – Я только рада буду! А коридор не ремонтируй, фиг с ним, с коридором, и с ванной – фиг, мне же только ты нужен, а не рабочая сила!

Он погладил ее по спине, чмокнул в ухо, спросил:

– Тебя как зовут-то, рыжая?

– Евдокия.

– Чудно! Старомодно как-то. Давай, я тебя Евой звать буду!

– Давай. А тебя как зовут?

– Алексей.

– Тоже чудно. Ты весь такой… грузино-армянский, а имя русское. Давай, я тебя Алексом звать буду!

– Валяй. А может, распишемся, рыжая? Чего кота за хвост тянуть?

Евдокия почувствовала, что теряет сознание.

Никто никогда не звал Дуську «расписываться».

Никто не предлагал называть ее Евой.

За все разнесчастные тридцать два года на нее не обрушивалось лавиной так много счастья сразу…

– Ой, не знаю… – прошептала она, вцепившись в его сильные плечи, чтобы не упасть. – Я никогда не расписывалась…

– Эй! Ты чего падаешь? Ева! Припадочная, что ли, попалась… Эх, первый раз в жизни предложение сделал! Такие хоромы…

Евдокия счастливо упала в обморок. Шалопайка-весна начисто выбила из ее бедной головы остатки мозгов. Последняя, уплывающая мысль была: а как же теперь выкручиваться?

Как замуж идти?!

Ведь квартирка-то… черт знает чья.

– Здравствуй, милая!

– Привет… дорогая.

– Как обстоят дела с черной икрой?

– Плохо. Вчера по телевизору сообщили, что ее делают из нефти.

– Не всю, милая. Только дешевую!

– А ты думаешь, я покупаю ту, что дороже двухсот долларов за сто грамм?! Хорошего же ты обо мне мнения!

– Пессимизм косит наши ряды. Отчего такая депрессия?

– Не знаю, Верунь… Что-то сердце вчера прихватило, голова заболела, суставы скрутило, и я вдруг поняла, что мне даже не пятьдесят лет!

– Уверяю тебя, сердце, голова и суставы выкаблучиваются даже у двадцатилетних. Твое преимущество, знаешь, в чем?

– В чем, дорогая?

– В том, милая, что ты уже дожила до шестидесяти с хвостиком, а двадцатилетние еще неизвестно доживут или нет.

– Спасибо, утешила.

– Но с икрой ты все же поосторожней. Мой кот отравился твоими «Щечками королевы» и чуть не помер, бедняга. Пришлось тратиться на ветеринара.

– Слабые коты нынче пошли.

– Да, уж! Плохо переносят нефтепродукты!

– Скажи, ты позвонила мне, чтобы…

– Чтобы успокоить тебя! Дуська на все согласна! Я с ней поговорила. Запускаем в действие «вариант Б»! Правда, цену за свои услуги «модели» она заломила приличную.

– Какую?

– Тысячу евро!

– Ой! Легче было нанять Наоми Кэмпбелл!

– Мулатки нам ни к чему, да еще знаменитые и скандальные. Если ты, Кларунь, добавишь хотя бы триста…

– Да я все пятьсот добавлю, Верунь! Это же наше общее дело, значит, тратимся пополам. А Дуська – дрянь, если честно. Вчера духи у меня французские сперла, старые, на донышке чуть-чуть оставалось! Как будто я не замечу!

– Ой, да не обращай внимания! Она девка добрая, таскает по мелочам старье всякое, пусть таскает! Где ты сейчас домработницу найдешь, которая бы не таскала?! Эта хоть деньги и драгоценности не берет. Черт с ней! Я делаю вид, что не замечаю.

– Вот и я делаю вид. А ворует она действительно только то, что давно пора выбросить. Зато убирается хорошо.

– И готовит волшебно!

– А главное – умеет держать язык за зубами.

– Я тут подумала…

– Что?!

– А ведь мы у нее на крючке! Мы, две тонкие, интеллигентные, умные женщины на крючке у малообразованной, глупой девки! Как ты думаешь, она не станет нас шантажировать?

– Дуська?! Да у нее ума не хватит!

– Ой, не знаю, не знаю… Книжек она не читает, а вот телевизор запоем смотрит. А там, сама знаешь – что ни передача, то пособие по шантажу.

– Милая моя, а что делают с шантажистами?

– Убивают, дорогая.

– Что ты там шепчешь?

– Убивают!

– О-о!.. Кажется, на сегодня разговоров достаточно. Бай, милая!

– Бай-бай, дорогая!

Жизнь стала невыносимой.

Если раньше Дина убегала на работу и за чтением рукописей отдыхала от непримиримой войны за квартиру, то теперь приходилось с утра до вечера торчать дома, закрепляя свое присутствие на спорной территории.

Выйдя в отпуск, Дина первым делом вызвала из ЖЭКа электрика.

Электрик пришел в десять утра. Левин жарил на кухне яичницу, нацепив цветастый передник на голый торс, а Дина со злостью красила ресницы, потому что завела за правило – не появляться без макияжа перед вынужденным сожителем. В пику его голому брюху и босым ногам, она ходила по дому в джинсах, блузках, на каблуках и в лучших украшениях, которые у нее были. Сегодня она надела фиолетовые топазы в белом золоте. Подарок Стаса на какую-то там годовщину их свадьбы…

Звонок прозвенел резко и неожиданно. Дина побежала открывать дверь, но Левин опередил ее. С дымящейся сковородкой в руке он ловко справился с замком.

– Электрику вызывали? – распространяя запах перегара, спросил мужик в грязной спецовке.

– Да! – крикнула Дина, пытаясь отпихнуть Левина.

– Нет, – мрачно произнес Левин, горячей сковородкой преграждая ей путь.

– Не понял, – удивился электрик и, сильно качнувшись, повторил вопрос громче: – Электрику вызывали?!

– Да! – Поднырнув под локтем Левина, Дина выскочила на площадку и впихнула нетрезвого мастера в холл.

– Нет! – Левин перехватил податливое тело работника ЖЭКа и попытался выставить его за дверь.

– Электрику вызывали?! – заорал мастер, упираясь пятками в пол. – Я электрик!

Дина оттолкнула Левина, обняла работника ЖЭКа за плечи и бережно приставила его к нужной стене.

– Выключатель не работает, – обозначила она проблему.

– Работает! – возразил Левин.

– Мамаша с папашей, – возмутился электрик, – вы договоритесь сначала, что у вас не работает! – Он открыл чемодан и достал длинную отвертку.

– Я не мамаша, – чуть не плача, пробормотала Дина.

– А я соответственно не папаша, – заявил Левин и с тоской посмотрел на остывающую яичницу.

– Электрику вызывали?! – истошно крикнул работник ЖЭКа.

– Нет!

– Да! – хором проорали Дина и Левин.

– У меня тоже жена вредная, – вдруг тихо и доверительно сообщил электрик Левину. – Как выпью, так она вот точно такая же сука!

– Я не жена! Не его жена! – заорала Дина.

– На вашем месте я бы отрицал, что вы сука, – ехидно усмехнулся Левин и, подцепив со сковородки кусок ветчины в яйцах, сунул его в рот.