– Где он сейчас? – хрипло спросил я. – Где Никитин?

– В гостинице, – потупилась Элка. – Спит в нашем номере.

От бешенства, захлестнувшего меня, перед глазами поплыли красные пятна.

– Спи-и-ит?! В на-шем но-мере-е?! – От торта почти ничего не осталось, но и то, что осталось, сгодилось бы…

Дед снова схватил меня за руку.

– Сынку, охолонись! Промажешь!

– Драматургия, бля. Голливуд отдыхает! – задумчиво произнёс Мальцев.

– Ты что, не понимаешь, идиот, – заорала на меня вдруг Беда, – что не позднее сегодняшнего дня ты должен быть убит?!! И если не предоставить заказчикам фотографии твоего трупа, они найдут другого убийцу и тот уже не будет с тобой церемониться?!!

Её ор отрезвил меня.

– И что же делать? – спросил я Беду.

– Инсценировать твоё убийство. Это единственный выход, – сухо, но очень уверенно сказала она и встала.

Я так понял, что военный совет закончен, и тоже встал.

Герман, Викторина, Ганс, Мальцев и дед как по команде вскочили и ринулись на выход. Что-то раздражало меня, как жужжащая муха, – что-то мелкое и незначительное…

– Викторина Юрьевна, снимите очки, пожалуйста! – приказал я.

Она могла меня не послушаться, но Лаптева нехотя стащила с носа очки.

Под глазом у неё красовался бланш.

– Красиво, – одобрил я.

– Ух, ты!! – опять восхитился Ганс.

– Ночью пошла в туалет и об дверь в темноте ударилась, – сочла нужным пояснить Викторина, надевая очки.

– Убедительно, – хохотнул дед. – Первый раз в жизни училку с фингалом вижу! Так что, сынку, в путь?!

– Через полчаса трогаемся, – объявил я. – Собирайтесь.

Он действительно спал в нашем номере, но не на кровати, а на полу, в обнимку с собакой.

Рон даже не пошевелил ухом, когда мы вошли.

Кровь не бросилась мне в глаза, потому что пока я шёл в номер, я медитировал: «Я выше ревности, я выше её, суки!»

– Я выше её, суки! – повторил я вслух на всякий случай.

– Тогда поцелуй меня, – нагло заявила Беда, будто знала, о чём я говорю.

Поцелуй получился вскользь, словно я торопился на поезд, уезжая от надоевшей любовницы.

– Проституток снимал? – спросила Беда.

– Да.

– Тогда десять ноль в твою пользу, – щедро поставила она счёт.

И отчего-то с этого момента я смог дышать полной грудью.

И смотреть на неё с вожделением.

И надеждой.

Всё будет хорошо.

Дэн убьёт меня понарошку и… всё будет просто отлично!

– Элка, – прошептал я, – я дурак?!

– Полный.

– И ты согласна со мной дальше жить?

– А куда деваться?

– Значит, ты меня любишь?!

– Убить готова.

– Значит – любишь.

Мы зашли в ванную, синхронно разделись и встали под душ. Я хотел по-своему отпраздновать победу над сукой-ревностью, но Элка выкрутилась из моих объятий и зашептала:

– Ты с ума сошёл! Там же этот… Денис Евгеньевич! Вдруг проснётся?!

– Опять Никитин! – взвыл я. – Ну почему от него житья нет?!

– Вообще-то, он твой персональный убийца. Я бы этим гордилась.

– Я и горжусь. – Я вышел из душа и присел на край ванны. – А почему он не завтракал вместе со всеми?

– Ты ещё спрашиваешь? Да он сам отказался! Никто не хотел, чтобы ты ещё и этот ресторан разнёс к чёртовой матери. Слушай, можно я его уже наконец буду называть Дэном?! А то язык сломаешь Денис Евгеньевич выговаривать, а нам с ним ещё общаться и общаться.

– Можно, – буркнул я, усилием воли подавив вспышку красных пятен перед глазами. – Я так понимаю, что мы теперь вместе едем, едим и спим.

Беда молча кивнула, подставляя лицо под упругие струи воды. Она была голая, мокрая и мистически соблазнительная. Сил не было думать о том, как она привела в этот номер Дэна, как предложила ему остаться.

«Может они тоже вместе душ принимали?», – подкинула гадкую мысль та самая сука, с которой я вроде бы справился.

Наверное, мне всё-таки стоило остаться в тюрьме…

– Нам необходимо быть вместе, пока он тебя не убьёт, – спокойно сказала Беда, намыливая грудь.

– Как ты думаешь, кто меня заказал?

– Не знаю. – Она вышла из душа, я поймал её полотенцем и стал вытирать. – Не стала говорить при всех, но твоя фотография, которую Дэну вручил заказчик, вырезана из общего школьного снимка.

– Значит, это Ильич… – Я откинул в сторону полотенце и опять присел на край ванны. – Значит, он?!

– Зачем ему тебя убивать, если – кровь из носа, – к определённому сроку нужно доставить автобус к границе? Зачем? – Она стала натягивать джинсы, позабыв про бельё. – И зачем тащится за нами, пытаясь подсунуть в кофе пурген?! Нет, тут что-то не так… Поверь моему чутью, что-то не так!

– Что?!

– Не знаю. Пока ничего не приходит в голову.

– Элка, – я прижал её к себе. – Пусть тебе только одно приходит в голову – я тебя люблю!

– И я бы тебя убила! – засмеялась она, прижимаясь ко мне всем телом.

– Значит, всё хорошо?!

– Значит – нормально.

В дверь постучали.

– Эй! – раздался голос Никитина. – Я в туалет хочу, терпежу нет! Вы скоро там?!

Беда дёрнулась, но я удержал её и прижал палец к губам.

– Тсс-с-! Пусть поколбасится!

– Ах ты мерзкий, мстительный тип! – беззвучно захохотала она.

– Ему полезно научиться сдерживать свои естественные надобности.

Элка фыркнула и попыталась открыть шпингалет, но я не дал.

– Ну и ладно, – вздохнул Никитин. – Пойду выгуляюсь вместе с вашей собакой на газончике перед гостиницей. Рон, гулять!!

Не успел я возмутиться, что он командует моей собакой, как хлопнула дверь и в коридоре раздались удаляющиеся шаги.

Элка заржала так, что с носа у неё слетели очки.

Через десять минут мы тронулись в путь.

У нас был план действий, от которого нельзя было отступать.

Погода была распрекрасная.

Дорога – просто отличная.

Настроение портило только то, что Никитин ехал теперь вместе с нами.

– Дружище, – сказал он мне, когда мы выезжали из Барнаула, – хочешь ты, или нет, но некоторое время нам придётся провести вместе. Пока я не запечатлею тебя на фотокамеру с проломленной головой, или что-нибудь в этом роде.

Я лишь кивнул, и больше не обмолвился с ним ни словом. Несмотря на его благородное стремление спасти мне жизнь, добрых чувств я к нему не испытывал. Особенно в свете того, что оставались без ответа вопросы: куда делись деньги и сотовые, и кто убил бедных директоров интерната. Его заверений, что это сделал не он, было мне недостаточно, так пусть уж будет у меня виду – рассудил я.

Конечно же, он сразу обаял всех и уже через пять минут резался в карты с Гаспаряном и Обмороком. Только Викторина, так и не сняв тёмных очков, отгородилась от них ситцевой шторкой и смотрела в окно.

Мы шли по трассе колонной, с включёнными габаритами. Впереди, на «Гелендвагене» ехал дед, за ним, на автобусе, – мы, а замыкал процессию Мальцев на своём болиде.[8] Поэту строго настрого было приказано следить за «хвостом» и в случае чего, сигнализировать нам. Но время шло, а «Тойоты—Авенсис» всё не было. Я начал нервничать, так как планировал поймать Ильича с поличным. Впрочем, наша колонна могла заставить его осторожничать и держаться подальше, тем более, что невиданная на наших дорогах спортивка Мальцева вызвала среди водителей настоящий ажиотаж – они притормаживали, высовывались из окон, а, заметив на плече у Елизара обезьяну, и вовсе хватались за фотокамеры.

Да, скорее всего, шеф держался от нас на расстоянии не обозримом в зеркале заднего вида.

Элка сидела рядом, курила сигарету за сигаретой и о чём-то сосредоточенно думала.

– О чём ты думаешь? – не выдержав, наконец, спросил я.

– Какой бы найти предлог, чтобы позвонить Нэльке.

– А зачем ей звонить? Ильич и так не отвертится. Если увижу его на горизонте, разделаю, как карася перед жаркой. Нужно только подождать…