Эти стихи Анжелика привезла из Москвы. Мама слушала их молча, удобно устроив голову на морщинистых руках. Как обычно, не забыла похвалить дочку и стихи. Произнося по памяти строчку за строчкой, Анжелика не могла отвести глаз от маминых рук. Они были нежные и, как всегда, очень чистые. Никакая грязь не могла к ним пристать. Маминым рукам Анжелика посвятила много стихов. Она писала для мамы очень долго – до самого тупика. Но стихи, привезённые из Москвы, были самые правдивые. Они как-то сами написались после двухлетней разлуки.
Анжелика ожидала увидеть маму постаревшей и ослабевшей. Но она ошиблась. Мама была полна сил и рвалась в бой. Как только Анжелика уехала в Москву изучать французский, она вернулась к своей мечте о море. Как всегда и везде, она работала очень хорошо, но это оказалось не главным. Требовалось воровать, а мама не собиралась пачкать руки. Сначала её пытались принудить намёками, потом уговорами, потом – угрозами. Разумеется, ничего не помогло. Тогда решили от неё избавиться. У мафии, в которую сплотились пассажирские помощники, не было другого выхода. Мама была у них, как бельмо на глазу. Та сумма денег, которую она сдавала в кассу, так сильно разнилась от того, что сдавали остальные пассажирские помощники, что рано или поздно это не могло остаться незамеченным. Работать честно, не воровать пассажирские помощники разучились. Для убийства они ещё не созрели. Оставалось одно: уличить маму в том, чего она не совершала. Проверки следовали одна за другой – и днём, и ночью. Мама, как всегда, вышла из борьбы с чистыми руками. Только морщинок на них заметно прибавилось. Неожиданно для всех посвящённых проверочная комиссия поймала с поличным настоящего вора. Этот пассажирский помощник так пригрелся в банде, что потерял всякую бдительность. Справедливость наказала виновного. А через год со своей мечтой навсегда распрощалась мама, которой борьба стоила здоровья.
* * *
Анжелика охотно принимала участие в маминой борьбе. Но из Москвы до Баку от этого участия доходили ничтожные крохи. Время от времени Анжелика приезжала к маме и погружалась в атмосферу борьбы. Перед отъездом в Алжир ей нужно было без волокиты получить медицинское свидетельство. С помощью маминых знакомств и денег она очень скоро стала обладательницей бесценного документа, на котором нетвёрдая рука перечислила все достоинства её здорового организма. Придя к выводу, что Анжелика может ехать «в за грамм командировку в социалистическую страну Алжир». «В за грамм командировку» – отдельно и с двумя «м». Неизвестно, в каком состоянии деятели здравоохранения составляли сей документ. Главное, что справка, подтверждённая печатями, сошла Анжелике с рук. Более того, магическое слово «за грамм командировка» произвело такое неизгладимое впечатление на маминых врагов, что они поспешили в друзья.
Мамино участие в жизни дочери было гораздо более ощутимым. Деньгами, благодаря маме, Анжелика была обеспечена с ног до головы и, более того, – до комнаты в коммунальной квартире.
Это сильно облегчало борьбу за существование. Точнее говоря, о выживании речь не шла. В то время Анжелика привыкла находить повсюду хороших людей. И в Москве она не отказалась от этой привычки. В то время хороших людей было непомерно больше. Примерно, из расчёта десять к одному. Потом расчёт изменился: примерно, один к одному. И Анжелику стошнило стихами:
Мразь имеет цвет:
Чёрная, как мрак.
Мрази много лет.
Мразь имеет страх.
Нервов нет – дыра.
Дома нет – нора.
Затаилась мразь —
Собирает грязь.
Против правды – мразь.
Против чести – грязь.
Правда в мрази – ложь.
Чести в грязи – грош.
Мразь танцует вальс.
Учит жизни нас.
Мразь и Пушкин – бред.
Вновь убит поэт.
Чёрный – в мрази – снег.
Чёрный – к цели – бег.
Чёрный в небе след.
Человека нет.
В то время Анжелика писала по-русски. И думала по-русски, и видела русские сны. И любила тоже по-русски. В Алжире попробовала любить не по-русски. Получилось плохо и не понравилось. В Алжире было очень много любви, но какой-то иностранной. Анжелика там жила своей, русской жизнью. А любила плохо, не по-русски.
В Москве она любила тоже очень много, но очень хорошо. Особенно много и хорошо она любила весной. И каждый день писала стихи:
В меня вошла весна, как Волга входит в Каспий,
Заполнив меня всю, от края и до края,
Чрез бестолочь и дрязги, чрез сутолоку, распри
Она прошла – победно – от марта и до мая.
Она коснулась сердца – и струны задрожали,
Излив поток мелодий, бурлящих, сумасшедших,
В мучениях и криках они любовь рожали
И в гимне воспевали дитя любви нашедших.
Во мне весна и сердце навеки обвенчались
И слились воедино в истоке жизни новой,
В тот миг тоска и злоба со счастьем повстречались,
В нём растворясь. И с сердца вдруг рухнули оковы.
Пришла пора – и май, увы, покинул землю,
Умчалась с ним весна в страну парящих снов,
Во мне – её дитя, его я крику внемлю,
А в нём звучат весна, надежда и любовь.
Иногда Анжелика любила всех. И тогда все любили её. Сначала ей казалось, что любви не было. Она не любила, а пела. Где придётся. А потом начала любить. Но петь не перестала. Она по очереди пела, любила и писала стихи. Стихи были разные, но все – про счастье. Она повсюду искала идеальное счастье. Чтобы поделиться им с мамой:
Добрый день, моя родная,
В сторону отложив безделье,
Пишет дочь твоя шальная
Письмецо в рязанской келье.
Здесь, в брезентовой светёлке,
Что прижалась к краю поля,
Позабыв людские толки,
Упиваюсь жгучей волей.
Опасаясь сглазить зорьку,
Торжествуя дня победу,
Об одном жалею только,
Что тебя со мною нету.
На меня упало небо
Опрокинутою чашей,
И пудов мильоны хлеба
Обступили златой чащей.
Окунусь в ржаное море —
Становлюсь, как рожь, златая.
И пьянею на просторе,
Озорная, молодая.
В ярко красном сарафане,
Нежнолица и пригожа,
Расцвела я на поляне,
На большой цветок похожа.
Сколько пчёлам и стрекозам
Надо мною не кружиться —
Не ожить на ткани розам,
И бутонам не раскрыться.
Увезу с собой отсюда
Вкус дождя и запах мёда —
Это маленькое чудо,
Что дарует нам природа.
Из ключа живой водицы,
Что снимает вмиг усталость,
Привезу тебе напиться —
И прощай навеки старость!
Часто в воду окунала
Я заплаканные глазки
И, срастаясь, оживала,
Как в волшебной детской сказке.
