В чем выражалось то недомогание, которое все резче и резче стала ощущать партия? А в том, что масса членов партии говорила себе или чувствовала так: «Верно или неверно думают и решают в партийном аппарате, но там слишком часто думают и решают без нас и за нас. Когда же с нашей стороны раздается голос недоумения, сомнения, возражения, критики, мы слышим в ответ окрик, призыв к дисциплине, а чаще всего обвинение в оппозиционности и даже во фракционности. Мы партии преданы до конца и готовы все ей отдать. Но мы хотим активно и сознательно участвовать в выработке партийного мнения и в определении путей партийного действия!» Несомненно, что первые проявления этих низовых настроений не были своевременно подмечены и учтены руководящим аппаратом партии, и это обстоятельство явилось одной из важнейших причин тех антипартийных группировок в партии, значение которых не нужно, конечно, преувеличивать, но предостерегающий смысл которых было бы недопустимо преуменьшать.

Главная опасность старого курса, как он сложился в результате как больших исторических причин, так и наших ошибок, состоит в том, что он обнаруживает тенденцию ко все большему противопоставлению нескольких тысяч товарищей, составляющих руководящие кадры, – всей остальной партийной массе, как объекту воздействия. Если бы этот режим упорно сохранялся и дальше, то он несомненно грозил бы, в конце концов, вызвать перерождение партии – притом одновременно на обоих ее полюсах, т.-е. и в партийном молодняке и в руководящих кадрах. Относительно пролетарской основы партии, заводских ячеек, учащихся и пр. характер опасности совершенно ясен. Не чувствуя себя активными участниками общепартийной работы и не получая надлежащего и своевременного ответа на свои партийные запросы, значительные круги партии стали бы искать для себя суррогата (фальшивой замены) партийной самодеятельности в виде всяких группировок и фракционных образований. В этом именно смысле мы и говорим о симптоматическом значении таких группировок, как «рабочая группа».

Но и на другом, на правящем полюсе не менее велика опасность того курса, который задержался слишком долго и предстал перед сознанием партии, как бюрократизм. Было бы смешной и недостойной политикой страуса не понимать или не замечать, что формулированное резолюцией ЦК обвинение в бюрократизме есть обвинение именно по адресу руководящих кадров партии. Дело не в отдельных уклонениях партийной практики от правильной идеальной линии, а именно в аппаратном курсе, в его бюрократической тенденции. Заключает ли в себе бюрократизм опасность перерождения или нет? Было бы слепотой эту опасность отрицать. Бюрократизация в своем длительном развитии грозит отрывом от массы, сосредоточением всего внимания на вопросах управления, отбора, перемещения, сужением поля зрения, ослаблением революционного чутья, т.-е. большим или меньшим оппортунистическим перерождением старшего поколения, по крайней мере, значительной его части. Такие процессы развиваются медленно и почти незаметно, а обнаруживаются сразу. Усматривать в этом предостережении, опирающемся на объективное марксистское предвидение, какое-то «оскорбление», «покушение» и пр. можно только при болезненной бюрократической мнительности и аппаратном высокомерии.

Велика ли, однако, опасность такого перерождения на деле? Тот факт, что партия поняла или почувствовала эту опасность и активно откликнулась на нее, чем и вызвала, в частности, к жизни резолюцию Политбюро, свидетельствует о глубокой жизненности партии и тем самым вскрывает живые источники противоядия против бюрократической отравы. В этом главная гарантия революционного самосохранения партии. Но поскольку старый курс пытался бы удержаться во что бы то ни стало, путем зажима, все более искусственного отбора, застращивания, словом, приемов, основанных на бюрократическом недоверии к партии, постольку фактическая опасность перерождения значительной части кадров неизбежно возросла бы. Партия не может жить только капиталом прошлого. Достаточно того, что прошлое подготовило настоящее. Но нужно, чтобы настоящее было идейно и практически на высоте прошлого, чтобы подготовить будущее. Задачей же настоящего является: передвинуть центр тяжести партийной активности в сторону основной толщи партии.

Могут сказать, что такого рода передвижки центра тяжести не совершаются сразу, путем прыжка; партия не может-де «сдать в архив» старшее поколение и зажить сразу по-новому. Вряд ли стоит серьезно останавливаться на таком глупенько-демагогическом доводе. Говорить о сдаче в архив старшего поколения могли бы только сумасшедшие. Речь идет именно о том, чтобы старшее поколение сознательно переменило курс и тем самым обеспечило бы свое дальнейшее руководящее влияние во всей работе самодеятельной партии. Нужно, чтобы старшее поколение рассматривало новый курс не как маневр, не как дипломатический прием, не как временную уступку, а как новый этап в политическом развитии партии. Тогда окажутся в великом выигрыше и руководящее поколение и партия в целом.

Вопрос не исчерпывается, разумеется, взаимоотношением поколений. В более широком историческом смысле вопрос решается социальным составом партии, и, прежде всего, удельным весом в ней фабрично-заводских ячеек, пролетариев у станка.

Первой задачей класса, захватившего власть, было создание государственного аппарата, включая армию, органы управления хозяйством и пр. Но орабочение государственного, кооперативного и пр. аппаратов означало, по самому существу своему, ослабление и разжижение основных фабрично-заводских ячеек партии и чрезвычайный рост в партии администраторских элементов, как пролетарского, так и иного происхождения. В этом противоречие положения. Выход из него мыслим только по пути серьезных хозяйственных успехов, здорового пульсирования фабрично-заводской жизни и постоянного притока в партию рабочих, остающихся у станка. Каким темпом пойдет этот основной процесс, через какие он пройдет приливы и отливы, сейчас предсказывать трудно. Разумеется, и на данной стадии нашего хозяйственного развития нужно сделать все, чтобы вовлечь в партию как можно большее количество рабочих от станка. Но серьезное изменение партийного состава – в таком, примерно, размере, чтобы фабрично-заводские ячейки составляли две трети партии, – может быть достигнуто очень нескоро и лишь на основе очень серьезных хозяйственных успехов. Во всяком случае, мы обязаны считаться с еще очень продолжительным периодом, в течение которого наиболее опытные и активные члены партии – в том числе, разумеется, и пролетарского происхождения – будут заняты на различных постах государственного, профессионального, кооперативного и партийного аппарата. И этот факт сам по себе уже заключает опасности, служа одним из источников бюрократизма.

Совершенно исключительное место занимает и будет занимать по необходимости в партии обучение молодежи. Воспитывая через посредство рабфаков, партийных университетов, высших специальных учебных заведений новую советскую интеллигенцию с высоким процентом коммунистического состава, мы тем самым отрываем молодые пролетарские элементы от станка не только на время обучения, но, по общему правилу, и на всю дальнейшую жизнь: рабочая молодежь, прошедшая через высшие школы, будет в свое время, очевидно, поглощена промышленным, государственным или тем же партийным аппаратом. Таков второй фактор нарушения внутреннего равновесия в партии к невыгоде для основных, фабрично-заводских ячеек.

Вопрос о том, происходит ли коммунист из пролетарской, интеллигентской или иной среды, имеет, разумеется, свое значение. В первый по-революционный период вопрос о до-октябрьской профессии казался даже решающим, ибо отвлечение от станка на те или другие советские должности представлялось чем-то временным. Сейчас в этом отношении уже определилась глубокая перемена. Нет сомнения, что председатели губисполкомов или комиссары дивизий представляют собою известный общественный советский тип, в значительной мере даже независимо от того, из какой среды вышел каждый отдельный предгубисполкома или комиссар дивизии. За эти шесть лет создались довольно устойчивые группировки советской общественности.