Ход русской «революции» не есть драма, развивающаяся от одного акта к другому. В ней нет истинного драматизма, нет истинных героев. Ход этой «революции» более напоминает хаотическое крушение. Безысходность и неразрешенность особенно для нее характерны. И слишком быстро наступил у нас революционный маразм. Мы переживаем не столько революционную, сколько смутную эпоху. Все отравлены в эту эпоху, все безрадостны, все несчастны, у всех муть в глубине души. Сами делатели «революции» не чувствуют радости и подъема, в них нет настоящей веры. Русская «революция» страдает собачьей старостью, она не пережила периода молодости, молодого энтузиазма, молодого увлечения освободительными идеями. Все революционные идеи давно уже выветрились, все революционные слова опошлились. Эстетически и нравственно чуткий человек не может уже без краски стыда прибегать к революционной терминологии. Нельзя вынести этой зияющей пустоты всех революционных понятий! Все давно уже остыло и заледенело под революционными фразами, не чувствуется горячего человеческого сердца, горячей человеческой мысли. Старые слова, произносившиеся представителями старого строя, выветривались на протяжении столетий. Революционные слова сразу же оказались стары и выветрились на протяжении нескольких месяцев. В первые дни революции жертвенная энергия не была истрачена на борьбу со старой властью. Старая власть пала без борьбы и сопротивления, победа далась слишком легко. А много злобы накопилось в прошлом, от старого рабства и старого унижения. И начали искать объекта для этой неразрешенной злобы. Объективация злобных чувств создала контрреволюционную «буржуазию». Массы народные отравили нечеловеческой злобной ненавистью к «буржуазии», понятой в очень расширенном смысле, как все культурное общество. Сама же «буржуазия» обнаружила неорганизованность, пассивность и уступчивость, невиданные в истории. С самого начала «революция» русская одержима низким страхом контрреволюции, и в этом постыдном страхе чувствуется страшное бессилие, отсутствие молодой веры, молодого энтузиазма. В розыске контрреволюции есть что-то в высшей степени неблагородное. Делатели «революции» обнаружили шпионские инстинкты, свойственные дряхлеющей и разлагающейся силе. Все это понятно, если признать наконец ту истину, которая пока ясна лишь немногим, – что в России никакой революции и не было, а было и есть лишь продолжающееся разложение и гниение старого, лишь длительное безвластие и безгосударственность, лишь развитие и углубление самовластья.

Мы уже долгое время живем под диктатурой «революционной демократии». И в этом отношении «большевистская революция» ничего нового с собой не принесла. Но что представляет собой эта «революционная демократия», которую хотят выдать за организующую и творческую силу? Это есть прежде всего господство темной и разлагающейся солдатчины, господство штыков в руках темных людей, первобытные инстинкты которых разнуздывались в течение восьми месяцев. Русские социал-демократы, ученики К. Маркса, признали солдатские штыки главным определяющим фактором исторического развития. Некоторые из них, именующиеся «большевиками», даже уверены, что солдатскими штыками можно радикально изменить соотношение экономических сил. Такое милитаристическое перерождение марксизма поистине изумительно, оно возможно лишь на темном Востоке, в совершенно некультурной стране. В этом есть что-то турецкое. Есть основания думать, что западные люди и смотрят на русскую «революцию», как на китайскую или турецкую. Чудовищная неправда утверждать, что господство солдатчины, основанное на физическом насилии, имеет хоть какое-либо отношение к социализму, к «идее четвертого сословия», как ее понимали Маркс, Лассаль и др. западные социалисты. Безграмотная, темная масса солдат, отвыкших от всякого труда, тех самых солдат, на чьи штыки недавно еще опиралось старое самовластье, ни с какой точки зрения не есть социалистически мыслящий и социалистически чувствующий рабочий класс. «Большевизм» опирается на те же солдатские штыки, на ту же темную и грубую физическую силу, на которую опиралась и старая, разлагающаяся власть. Ничего не изменилось. Масса осталась в той же тьме. Где же та новая психика пролетариата, вырабатываемая коллективным промышленным трудом, которую марксисты всегда признавали необходимой предпосылкой социализма? Есть ли признаки этой новой психики в беспорядочных толпах солдат, лузгающих семечки, торгующих папиросами и совершающих насилия над мирными гражданами? Не случайно так трудно отличить в темной массе «большевиков» от черносотенников. А «социалистическую революцию» последних дней очень легко смешать с контрреволюцией. Тот же дух, те же приемы насилия и террора, то же надругательство над свободой и правом, то же глумление над достоинством человека. А ненависть к «буржуазии» есть исконная ненависть темного Востока к культуре.

Русский народ продолжает разлагаться от бессилия, от тиранической анархии, от невежества и тьмы, от неорганизованности и недисциплинированности, от отсутствия руководящих созидательных сил. «Большевистская революция» есть один из моментов разложения старой России, одна из трансформаций старой русской тьмы. Во всем этом нет ничего похожего на революцию, на демократию, на социализм, на сколько-нибудь глубокое изменение в обществе и народе. Все это – жуткий и зловещий маскарад. Начала самовластья и деспотизма продолжают свое торжество и чинят оргию. В старом русском самовластье было слишком много анархического и слишком мало объективных правовых начал. И сейчас анархия и самовластье убивают всякое право, всякую объективную и закономерную правду. В старой России не было достаточно уважения к человеку, к человеческой личности. Но сейчас этого уважения еще меньше. В целых классах общества отрицается человек, не уважается личность, по отношению к классам общества, признанным революцией отверженными, совершается духовное человекоубийство, которое легко переходит в человекоубийство физическое. Единство человеческого рода отрицается в большей степени, чем во времена рабства. И во времена рабства, и во времена крепостного права привилегированные христиане все же видели в рабах и крепостных человека, образ и подобие Божье, т. е. на какой-то глубине преодолевали все сословные и классовые противоположности и преграды. Нынешнее же яростное и злобное деление на мир «буржуазный» и мир «социалистический» есть окончательная измена христианству и окончательное отрицание человечества как единого рода Божьего. В этом можно видеть тяжкую расплату за старые грехи, за старую рознь и неправду, но безумно видеть в этом что-то новое, творческое, преображающее жизнь. Судорожный и уродливый конец ветхого человека нельзя принимать за начало новой, лучшей жизни.

«Большевизм» господствовал с самого начала «революции», и в нынешнем торжестве его нет ничего нового. Все «развитие и углубление революции» шло по указке «большевиков», вдохновлялось их духом, если это можно назвать духом, постепенно принимало провозглашенные ими начала. Другие революционно-социалистические партии, меньшевики и социалисты-революционеры, шли на буксире у «большевиков», они были менее последовательны и тот же яд был у них лишь менее сгущен и сконцентрирован. Никогда меньшевики и социалисты-революционеры не могли решительно и радикально восстать против «большевиков», потому что «большевики» были для них людьми одной веры, быть может грешниками, но не еретиками. Правоверные не сжигают грешников на кострах, они сжигают лишь еретиков. Но для всякого социал-демократа и социалиста-революционера, как бы он ни отрицал большевистскую тактику, еретики – все не социалисты по вере, все не верующие в социалистическую революцию и социалистическое счастье. И в победе «большевиков» над другими социалистическими группами есть имманентная справедливость, это – естественная кара за их собственные грехи. Болезнь должна развиться до конца, должна быть изжита в своих крайних последствиях. Почему произошел такой разлив «большевизма» по всей русской земле, почему ему досталась такая легкая победа? Это прежде всего связано с войной. «Большевизм» есть линия наименьшего сопротивления для естественных и элементарных инстинктов всякой темной, непросветленной человеческой природы. «Большевиками» на время сделались все те, которые не хотят воевать, не хотят ничем жертвовать, но хотят как можно больше получить. То, что называется русской «революцией» и что сейчас завершается, имеет один постыдный и горестный для нас смысл: русский народ не выдержал великого испытания войны, в страшный час мировой борьбы он ослабел и начал разлагаться. Он духовно не был готов к мировой борьбе, он утерял всякую идею этой войны. А без великой идеи нельзя идти на жертвы и страдания. Кровавая братоубийственная борьба на улицах Москвы есть лишь эпизод мировой войны. Одолел германский яд.