Светает – побелел восход

И озарил вершины гор,

И стал синеть безмолвный бор.

На зеркало недвижных вод

Ложится тень от берегов;

И над болотом, меж кустов,

Огни блудящие спешат

Укрыться от дневных огней;

И птицы озера шумят

Между приютных камышей.

Летит в пустыню черный вран,

И в чащу кроется теперь

С каким-то страхом дикий зверь.

Грядой волнистою туман

Встает между зубчатых скал,

Куда никто не проникал,

Где камни темной пеленой

Уныло кроет мох сырой!..

Взошла заря – зачем? зачем?

Она одно осветит всем:

Она осветит бездну тьмы,

Где гибнем невозвратно мы;

Потери новые людей

Она лукаво озарит,

И сердце каждое лишит

Всех удовольствий прежних дней,

И сожаленья не возьмет,

И вспоминанья не убьет!..

Два путника лесной тропой

Идут под утреннею мглой

К ущелиям славянских гор:

Заря их привлекает взор,

Играя меж ветвей густых

Берез и сосен вековых.

Один еще во цвете лет,

Другой, старик, и худ и сед.

На них одежды чуждых стран.

На младшем с стрелами колчан

И лук, и ржавчиной покрыт

Его шишак, и меч звенит

На нем, тяжелых мук бразды

И битв давнишние следы

Хранит его чело, но взгляд

И все движенья говорят,

Что не погас огонь святой

Под сей кольчугой боевой...

Их вид суров, и шаг их скор,

И полон грусти разговор:

«Прошу тебя, не уменьшай

Восторг души моей! Опять

Я здесь, опять родимый край

Сужден изгнанника принять;

Опять, как алая заря,

Надежда веселит меня;

И я увижу милый кров,

Где длился пир моих отцов,

Где я мечом играть любил,

Хоть меч был свыше детских сил.

Там вырос я, там защищал

Своих богов, свои права,

Там за свободу я бы пал,

Когда бы не твои слова.

Старик! где ж замыслы твои?

Ты зрел ли, как легли в крови

Сыны свободные славян

На берегу далеких стран?

Чужой народ нам не помог,

Он принял правду за предлог,

Гостей врагами почитал.

Старик! старик! кто б отгадал.

Что прах друзей моих уснет

В земле безвестной и чужой,

Что под небесной синевой

Один Вадим да Ингелот

На сердце будут сохранять

Старинной вольности любовь,

Что им одним лишь увидать

Дано свою отчизну вновь?..

Но что ж?.. быть может, наша весть

Не извлечет слезы из глаз,

Которые увидят нас,

Быть может, праведную месть

Судьба обманет в третий раз!..» —

Так юный воин говорил,

И влажный взор его бродил

По диким соснам и камням

И по туманным небесам.

«Пусть так! – старик ему в ответ, —

Но через много, много лет

Всё будет славиться Вадим;

И грозным именем твоим

Народы устрашат князей

Как тенью вольности своей.

И скажут: он за милый край

Не размышляя пролил кровь,

Он презрел счастье и любовь...

Дивись ему – и подражай!»

С улыбкой горькою боец

Спешил от старца отвернуть

Свои глаза: младую грудь

Печаль давила как свинец;

Он вспомнил о любви своей,

Невольно сердце потряслось,

И всё волнение страстей

Из бледных уст бы излилось,

Когда бы не боялся он,

Что вместо речи только стон

Молчанье возмутит кругом;

И он, поникнувши челом,

Шаги приметно ускорял

И спутнику не отвечал.

Идут – и видят вдруг курган

Сквозь синий утренний туман;

Шиповник и репей кругом,

И что-то белое на нем

Недвижимо в траве лежит.

И дикий коршун тут сидит,

Как дух лесов, на пне большом —

То отлетит, то подлетит;

И вдруг, приметив меж дерев

Вдали нежданных пришлецов,

Он приподнялся на ногах,

Махнул крылом и полетел,

И, уменьшаясь в облаках,

Как лодка на море, чернел!..

На том холме в траве густой

Бездушный, хладный труп лежал,

Одетый белой пеленой;

Пустыни ветр ее срывал,

Кудрями длинными играл,

И даже не боялся дуть

На эту девственную грудь,

Которая была белей,

Была нежней и холодней,

Чем снег зимы. Закрытый взгляд

Жестокой смертию объят,

И несравненная рука

Уж посинела и жестка...

И к мертвой подошел Вадим...

Но что за перемена с ним? —

Затрясся, побледнел, упал...

И раздался меж ближних скал

Какой-то длинный крик иль стон...

Похож был на последний он!

И кто бы крик сей услыхал,

Наверно б сам в себе сказал,

Что сердца лучшая струна

В минуту эту порвана!..

О! если бы одна любовь

В душе у витязя жила,

То он бы не очнулся вновь;

Но месть любовь превозмогла.

Он долго на земле лежал

И странные слова шептал,

И только мог понять старик,

Что то родной его язык.

И наконец страдалец встал.

«Не всё ль я вынес? – он сказал, —

О, Ингелот! любил ли ты?

Взгляни на бледные черты

Умершей Леды... посмотри...

Скажи... иль нет! не говори...

Свершилось! я на месть иду,

Я в мире ничего не жду:

Здесь я нашел, здесь погубил

Всё, что искал, всё, что любил!..»

И меч спешит он обнажить

И начал им могилу рыть.

Старик невольно испустил

Тяжелый сожаленья вздох,

И безнадежному помог.

Готов уж смерти тесный дом,

И дерн готов, и камень тут;

И бедной Леды труп кладут

В сырую яму... И потом

Ее засыпали землей,

И дерн покрыл ее сырой,

И камень положен над ним.

Без дум, без трепета, без слез

Последний долг свершил Вадим,

И этот день, как легкий дым,

Надежду и любовь унес.

Он стал на свете сирота.

Душа его была пуста.

Он сел на камень гробовой

И по челу провел рукой;

Но грусть ужасный властелин:

С чела не сгладил он морщин!

Но сердце билося опять —

И он не мог его унять!..

«Девица! мир твоим костям! —

Промолвил тихо Ингелот, —

Одна лишь цель богами нам

Дана – и каждый к ней придет,

И жалок, и безумец тот,

Кто ропщет на закон судьбы:

К чему? – мы все его рабы!»

И оба встали и пошли,

И скрылись в голубой дали!..

Горит на небе ясный день,

Бегут златые облака,

Синеет быстрая река,

И ровен как стекло Ильмень.

Из Новагорода народ

Тесняся на берег идет.

Там есть возвышенный курган;

На нем священный истукан,

Изображая бога битв,

Белеет издали. Предмет

Благодарений и молитв,

Стоит он здесь уж много лет;

Но лишь недавно князь пред ним

Склонен с почтением немым.

Толпой варягов окружен,

На жертву предлагает он

Добычу счастливой войны.

Песнь раздалася в честь богов;

И груды пышные даров

На холм святой положены!..

Рассыпались толпы людей;

Зажглися пни, и пир шумит,

И Рурик весело сидит

Между седых своих вождей!..

Но что за крик? откуда он?

Кто этот воин молодой?

Кто Рурика зовет на бой?

Кто для погибели рожден?..

В своем заржавом шишаке

Предстал Вадим – булат в руке,

Как змеи кудри на плечах,

Отчаянье и месть в очах.

«Варяг! – сказал он, – выходи!

Свободное в моей груди

Трепещет сердце... испытай,

Сверши злодейство до конца;

Паденье одного бойца

Не может погубить мой край:

И так уж он у ног чужих,

Забыв победы дней былых!..

Новогородцы! обо мне

Не плачьте... я родной стране

И жизнь и счастие принес...

Не требует свобода слез!»

И он мечом своим взмахнул, —

И меч как молния сверкнул;

И речь все души потрясла,

Но пробудить их не могла!..

Вскочил надменный буйный князь

И мрачно также вынул меч,

Известный в буре грозных сеч;

Вскочил – и битва началась.

Кипя, с оружием своим,

На князя кинулся Вадим;

Так, над пучиной бурных вод,

На легкий чёлн бежит волна —

И – сразу лодку разобьет

Или сама раздроблена.

И долго билися они,

И долго ожиданья страх

Блестел у зрителей в глазах, —

Но витязя младого дни

Уж сочтены на небесах!..

Дружины радостно шумят,

И бросил князь довольный взгляд:

Над непреклонной головой

Удар спустился роковой.

Вадим на землю тихо пал,

Не посмотрел, не простонал.

Он пал в крови, и пал один —

Последний вольный славянин!

–

Когда росистой ночи мгла

На холмы темные легла,

Когда на небе чередой

Являлись звезды, и луной

Сребрилась в озере струя,

Через туманные поля

Охотник поздний проходил

И вот что после говорил,

Сидя с женой, между друзей,

Перед лачугою своей:

«Мне чудилось, что за холмом

Согнувшись человек стоял,

С трудом кого-то поднимал:

Власы белели над челом;

И, что-то на плеча взвалив,

Пошел – и показалось мне,

Что труп чернелся на спине

У старика. Поворотив

С своей дороги, при луне

Я видел: в недалекий лес

Спешил с своею ношей он,

И наконец совсем исчез,

Как перед утром лживый сон!..»

Над озером видал ли ты,

Жилец простой окрестных сел,

Скалу огромной высоты,

У ног ее зеленый дол?

Уныло желтые цветы

Да можжевельника кусты

Забыты ветрами растут

В тени сырой. Два камня тут,

Увязши в землю, из травы

Являют серые главы:

Под ними спит последним сном,

С своим мечом, с своим щитом,

Забыт славянскою страной,