— Прости, я ошибся, — покорно сказал Тарен. — Мой стыд равен твоей обиде.

Эйлойви, не поворачивая головы, косо взглянула на него.

— Надеюсь, — фыркнула она.

— Я отправлюсь на поиски сам, — так же смиренно продолжал Тарен. — Ты права, что отказываешься помогать мне. Да это и не твоя забота.

Он повернулся и понуро поплёлся обратно.

— Эй, тебя, я вижу, легко уговорить! — крикнула Эйлонви, соскакивая с валуна. — Нельзя соглашаться так быстро!

И она поспешила за ним.

Ффлевддур Пламенный стоял на том же месте и ждал его. Теперь, при свете шара Эйлонви, Тарен смог получше рассмотреть барда. Он был высоким и худощавым, с острым носом. Большая копна жёлтых волос походила на стожок сена, нашлепнутый на голову. Его куртка и штаны пестрели на локтях и коленях большими заплатами, прихваченными крупными неаккуратными стёжками неумелой мужской рукой. Башмаки разбиты. Зато арфа, висевшая за его спиной, поражала изяществом закруглённых линий. При всей бедности одежды, он не выглядел просто бродягой-бардом. Что-то благородное было в его лице и осанке. Да, этот бард не был похож на тех, о которых Тарен знал из «Книги Трёх».

— Выходит, меня освободили по ошибке? — сказал Ффлевддур после того, как Тарен всё объяснил ему. — Я должен был догадаться раньше. Ещё когда меня тащили по этим ужасным тоннелям, я спрашивал себя, кому нужен несчастный бард, кого волнует, что он томится в тюрьме?

— Я возвращаюсь назад к замку, — твёрдо сказал Тарен. — Вдруг Гвидион там и ещё жив?

— Прекрасно! — вскричал бард. — Пламенный с вами! На штурм! На приступ!

— Не много же осталось от того, что вы собираетесь штурмовать, — заметила Эйлонви.

— У-у, — разочарованно протянул Ффлевддур. — Ну ладно, мы сделаем всё, что в наших силах.

На вершине холма в беспорядке лежали груды камней, будто размётанные ударом гигантского кулака. Только квадратная арка ворот высилась в сиянии луны, будто обглоданная кость чудовища. Облитые холодным лунным светом, свежие руины казались древними развалинами. Лоскутья тумана повисли на остатках башни, словно паруса на мачте после кораблекрушения. Среди камней и обломков валялись тела стражников. Вероятно, Ачрен перед самым крушением выслала их в погоню за беглецами. Воины успели только выскочить за ворота. Здесь их и настигла смерть.

С упорством и отчаянием Тарен карабкался по обломкам. Основание замка провалилось, и он ухнул в собственное подземелье. Стены упали внутрь. Бард и Эйлонви помогали Тарену сдвигать громадные каменные плиты. Но эта работа была им явно не по силам.

Наконец и Тарен выбился из сил. Изнурённый, он присел на камень и покачал головой.

— Больше мы ничего не сможем сделать, — сказал он упавшим голосом. — Все эти руины станут вечным могильным холмом над погребённым под ними Гвидионом.

Он немного постоял, безмолвно глядя на руины былого великолепия, и повернул назад.

Ффлевддур предложил взять оружие погибших стражников. Он снарядил себя кинжалом, мечом и копьём. Эйлонви вдобавок к мечу короля из могильника взяла лишь маленький кинжал и заткнула его за пояс. Тарен собрал целую охапку луков и колчанов со стрелами. Теперь они превратились в боевой отряд, отлично вооружённый.

С тяжёлым сердцем спускались они с холма. Мелингар покорно шёл за ними со склонённой головой, будто понимая, что никогда уже не увидит своего хозяина.

— Скорей, скорей прочь отсюда! — вскричал Тарен. — Спиральный Замок принёс мне столько горя! Не хочу больше никогда видеть эти руины!

— А мы? Что он принёс нам? — спросила Эйлонви. — Ты так говоришь, будто мы сели в кружок и веселимся, а ты один, бедняжка, страдаешь, стонешь и расстраиваешься.

Тарен резко остановился, виновато улыбнулся.

— Простите меня, друзья, — сказал он. — Я ведь никого не упрекаю. Просто хочу поскорее уйти от этого страшного места.

— А я не тороплюсь, — упрямо заявила Эйлонви. — И ты ошибаешься, если думаешь, что я готова топать без устали по лесу всю ночь. Я устала.

— И я, — откликнулся Ффлевддур, — кажется, я мог бы сейчас заснуть прямо на каменных ступенях, даже если здесь появится Ачрен.

— Нам всем необходим отдых, — согласился Тарен. — Но я не верю Ачрен, живой или мёртвой. К тому же мы ничего не знаем о Детях Котла. Если они не погребены под развалинами, то сейчас рыщут повсюду, пытаясь напасть на наш след. Вот почему, несмотря на усталость, мы должны как можно скорей убраться отсюда.

Эйлонви и Ффлевддур послушно последовали за ним. Но сил их хватило ненадолго. Пришлось отыскать укромное местечко в гуще деревьев. Тарен расседлал Мелингара. В седельной сумке он нашёл плащ Гвидиона и протянул его Эйлонви. Бард закутался в свою собственную дырявую куртку и осторожно прислонил арфу к искривлённому корню дерева. И они с Эйлонви блаженно растянулись на мягком дёрне. Тарен остался в дозоре. Мысль о мертвенно-бледных воинах не давала ему покоя. Они мерещились ему в каждом очертании куста, в каждой скользящей тени, в каждом звуке и шорохе. Ночь тянулась медленно. Тарен вздрагивал от любого дуновения ветерка, от крадущихся шагов мелкого лесного зверька. Вдруг кусты зашуршали. Нет, это не ветер! Он услышал слабый вздох, и рука его непроизвольно легла на рукоять меча.

— Чавки и хрумтявки, — захныкал знакомый голос, — будь другом.

— Кто? — вскочил бард. — Кто это? Твой друг?

— Странная у тебя компания, Помощник Сторожа Свиньи, — заметила Эйлонви. — Где ты его откопал? Ничего подобного в жизни не видела.

— Это не мой друг, — вскричал Тарен. — Он жалкий трус! Покинул нас в беде! Когда на нас напали Дети Котла!

— Нет, нет, — снова захныкал Гурджи, потряхивая своей лохматой головой. — Бедный робкий Гурджи всегда был предан могущественнейшим лордам. Он служил им не ради корысти, не ради корыта, не за чавки и хрумтявки!

— Не лукавь! — прикрикнул на него Тарен. — Ты сбежал как раз тогда, когда твоя помощь была нужна.

— Стучанье мечами для благородных лордов, а не для маленького слабого Гурджи. О, свистелки, кололки и стрелялки! — затянул свою песенку Гурджи. — О, страшенья и сраженья! Но Гурджи не сбежал, он побежал за подмогой, о, великий лорд!

— И, конечно, так никого и не нашёл! — сердито сказал Тарен.

— О, печалки, стоналки! — канючил Гурджи. — Не было помощи для смелых воинов. Гурджи далеко ходил, очень далеко с громкими криками и кликами.

— Ну да, только визжать и пищать ты и умеешь, — с презрением сказал Тарен.

— Что ещё мог сделать несчастный Гурджи? Он не может видеть великих воинов в горе! О, беда, о, страшенья и сраженья! Неужто Гурджи должен был отдаться в руки этим страшилкам и потрошилкам?

— Не очень смело, но не так уж и глупо, — сказала Эйлонви. — Не думаю, чтобы вы все выиграли оттого, что этого забавного болтушку порубили бы на куски. Тем более что не похож он на помощника в сражении.

— О, мудрость благородной леди! — вскричал Гурджи, кидаясь к ногам Эйлонви. — Если бы Гурджи погиб в сраженье, не было бы его служенья тебе, о прекрасная леди! Но он здесь! Преданный Гурджи вернулся и готов получить колотушки и потрепушки от грозного воина!

— Замолчи и убирайся с моих глаз! — цыкнул на него Тарен. — Иначе ты действительно получишь, чего просишь.

— Гурджи просил чавки и хрумтявки, — загнусавил Гурджи. — Но он спешит повиноваться, могущественнейший лорд. Он не издаст больше ни стоналки, ни печалки, будут одни молчалки. Даже о том, что он слышал и видел. Нет-нет, он не потревожит больше сон великих героев. Гурджи уходит, не шумча и не ворча.

— Немедленно вернись! — закричал Тарен.

Гурджи просиял:

— Хрумки?

— Послушай меня, — примирительно сказал Тарен, — у нас мало еды, но я отдам тебе всё. Только уж потом тебе самому придётся искать себе чавки. А теперь говори!

Гурджи согласно кивнул.

— Много войск с острыми кольями маршировало в долине, — затянул он. — О, гораздо больше, чем прежде. Гурджи сидел и следил тихо и умно. Он не просил о помощи. Нет, они дали бы не помощь, а новые рубитки и убитки.