Наконец, третье направление выразилось в сочинениях поэта Джоберти. В своей книге “Il Primato” он изображал новую, славную Италию, возрожденную не философским республиканством или мечом светского государя, а нравственною силою реформированного и реформирующего папства.

Осуществить идею Джоберти думал вступивший в 1846 году на папский престол Пий IХ – праздная фантазия со стороны человека, не обладавшего ни умом, ни выдержкой, ни стойкостью, необходимыми для проведения подобной роли. В 1846 году умер оставивший по себе печальную память своими дурным управлением и жестокостями папа Григорий XVI. Престол его занял Мастаи Феррети, под именем Пия IX. С избранием его, казалось, должна была наступить новая светлая эра в истории Папской области. Первые дни его правления ознаменовались объявлением всеобщей амнистии, двери тюрем были открыты, учрежден был государственный совет, жителям всех провинций разрешено было поступать во вновь учрежденную гражданскую гвардию. Эти реформы и ожидание еще целого ряда других возбудили в народе радужные надежды и окружили личность нового папы небывалым престижем. Всюду встречаемый восторженными криками “evviva Pio Nonno!”, он видел одобрение не только у себя дома, но и со стороны иностранных государственных людей, таких, как Пальмерстон и Гизо. Слухи о новом, либеральном папе разнеслись по всей Европе, вызвали серьезные опасения со стороны Меттерниха и нагнали страх на прочих государей страны. Они достигли Монтевидео и дошли до Гарибальди.

Давно жаждавший вернуться в Италию и поработать для нее, Гарибальди с другом своим Анзани написал письмо к папскому нунцию, в котором просил последнего засвидетельствовать его святейшеству глубокое почтение и преданность от имени всего легиона и предлагал ему свои услуги в борьбе с австрийцами. Мы приведем из этого письма лишь небольшой отрывок:

“Если нам суждено принять участие в деле искупления, взятом на себя Пием IX, – писали Гарибальди и Анзани, – то мы готовы заплатить за эту честь ценою нашей крови. Если Вы, высокочтимый синьор, находите, что предложение наше может быть угодно его Святейшеству, то благоволите повергнуть оное к подножию его престола. Не тщеславная уверенность в необходимости помощи нашей руководит нами; мы знаем, что престол Святого отца утвержден на основах столь прочных, что никакие человеческие усилия не могут ни поколебать, ни тем паче низвергнуть его. К тому же новый порядок вещей имеет многих защитников, которые сумеют устранить все несправедливые нападки врагов его. Пока же мы воссылаем Богу благодарение за спасение его Святейшества от козней нечестивых и горячо молим Провидение о продлении дней его на благо христианства и Италии”.

Долго не получая ответа ни от папы, ни от нунция его, Гарибальди решил, не ожидая долее, ехать в Европу. Аниту с двумя детьми, Менотти и Терезитой, он отправил вперед в Ниццу к своей матери; самому же ему предстояло добыть необходимую сумму для уплаты фрахта за судно, которое должно было отвезти его с товарищами в Италию. Дело это было нелегкое, и в конце концов пришлось прибегнуть к подписке. Многие богатые негоцианты охотно вносили свои пожертвования. Правительство Монтевидео, узнав о намерении Гарибальди, предложило ему также свою посильную помощь. Но, зная, насколько бедна казна республики, он ничего не захотел принять, кроме двух пушек и восьмисот ружей, которые и были перенесены на корабль. Сборы продолжались довольно долго: письмо к нунцию было отправлено в октябре 1847 года, а выехал Гарибальди из Монтевидео только 27 марта 1848 г. С ним отправились 56 легионеров; многие его товарищи не решились последовать за ним, боясь предстоявших трудов и лишений.

Италия в 1848-1849 гг.

В Паоло, недалеко от Аликанте, Гарибальди случайно сошел на берег и здесь узнал о недавних событиях. В это время вся Европа была охвачена волною политических движений; над Францией разразилась февральская революция, Орлеанский дом был изгнан; в Сицилии вспыхнуло восстание; король неаполитанский был вынужден даровать конституцию; Карл Альберт издал статут, установивший конституционный порядок в Пьемонте; в Ломбардии и Венеции происходили волнения; государи Италии, в том числе и папа, замышляли общий союз против Австрии.

Водрузив трехцветный флаг на своем судне, исполненный радостных надежд Гарибальди поспешил на родину. Над ним все еще тяготел приговор 1833 года, а потому по прибытии в Ниццу товарищи советовали ему не сходить на берег без предварительных рекогносцировок. Но не успел Гарибальди показаться на палубе, как стоявшие на берегу моря узнали его. Мгновенно собралась на набережной толпа и радостными криками приветствовала его возвращение. Оставив в Ницце умирающего Анзани, Гарибальди поспешил в Ревербеллу, где находился в то время Карл Альберт. Последний примкнул к восставшим ломбардцам и объявил войну Австрии. Гарибальди ехал в Ревербеллу с целью предложить свои услуги королю Пьемонта; он помирился с необходимостью сделать временно некоторые поправки в программе Мадзини: многолетний опыт в Америке научил его терпению. Но в глазах Карла Альберта Гарибальди был мадзинистом и ничем более, и этого было достаточно для отказа. Король посоветовал ему отправиться в Турин и ждать там приказаний от его министра. Военный министр Риччи обошелся с Гарибальди высокомерно и советовал ему отправиться в Венецию, где он мог быть полезен в качестве корсара. Гарибальди не счел нужным отвечать на подобное предложение и немедленно отправился в Милан. Столица Ломбардии только что выдержала с успехом пятидневную борьбу с двадцатитысячным корпусом Радецкого.

Временное правительство Милана дало Гарибальди титул генерала и уполномочило его образовать батальоны ломбардских волонтеров. Кое-как обучив, обмундировав и вооружив своих волонтеров, Гарибальди двинул их в Бергамо. В это время армия Карла Альберта уже терпела свои первые неудачи. В Бергамо к корпусу волонтеров присоединился Мадзини, встреченный общим взрывом радости, и поступил в ряды его в качестве знаменосца. Вскоре, однако, Гарибальди был снова отозван в Милан: австрийцам удалось вторично занять город, и жители его просили защиты. По дороге в Милан Гарибальди узнал о капитуляции города, на которую был вынужден согласиться Карл Альберт. Видя, что в Милане делать более нечего, Гарибальди распространил прокламацию, в которой называл короля Пьемонта “изменником отечества” и объявлял, что, не стесняясь никакими обязательствами, принятыми на себя королем Альбертом, намерен вести партизанскую войну.

Но в Ломбардии делать было нечего: там все было потеряно. Гарибальди отправился в Геную. Здесь явилась к нему депутация от сицилийцев с предложением стать во главе восстания в Сицилии. Сначала он было принял это предложение, но, узнав о событиях в Папской области, решил прийти на помощь Риму. Здесь дела приняли совершенно новый оборот. 23 марта был созван митинг, на котором, согласно требованию нескольких демагогов, решено было призвать народ к оружию. Во главе собравшейся многочисленной толпы народные вожди отправились к папе с просьбою благословить оружие. Папа, уже успевший изменить своим прежним идеалам и потерять популярность, отказался принять их. К тому времени за выходом в отставку министра Мамиани, который вынужден был оставить портфель благодаря реакционным мероприятиям папы, место его занял Пелегрино-Росси, патриот старого закала, совершенно чуждый новейшим стремлениям. При входе в залу парламента он был убит ударом кинжала. Испуганный папа приписал это дело либералам и, обманув французского посла, предлагавшего ему гостеприимство в своем отечестве, тайно бежал в Гаэту. В Риме светская власть папы была объявлена упраздненною, и учреждена республика, управление которой вверено триумвирату, составленному из Армелини, Саффи и Мадзини, выбранного заочно большинством в 9 тыс. голосов.

Последние события застали Гарибальди в Равенне, где он формировал сильный отряд волонтеров; он отправился в Рим, пока один, для переговоров с временным правительством. Сначала триумвиры не решились допустить Гарибальди в Рим; но скоро произошли события, заставившие их призвать нового генерала на защиту города. 24 апреля 1849 года французская эскадра, состоящая из 14 военных кораблей, прибыла в Чивитавеккью. После некоторых переговоров комендант крепости полковник Меллара и городские власти позволили высадиться войскам, которые, по уверению генерала Удино, были присланы для защиты Папской области от произвола австрийцев. Но первым проявлением дружеских намерений французского генерала было разоружение гарнизона Меллары. В сущности осада Рима была заранее решена в Париже, и генерал Удино явился с отрядом в 8 тыс. человек. 28 апреля он двинулся к Риму. При известии о прибытии французской эскадры в Чивитавеккью римское собрание открыло ежедневные заседания. Дебатировался вопрос, принять ли французов в столицу как друзей, или же силе противопоставить силу. В результате долгих дебатов решено было защищаться до последней крайности. Издан был декрет, сообщавший это решение собрания; на улицах города началось сооружение баррикад и установка орудий на возвышенных местах. В это время Гарибальди по вызову явился в Рим.