Едва ли общая картина этого края сколько-нибудь значительно изменилась с того времени, как полтораста лет тому назад по ней путешествовал молодой Линней. И теперь население Лапландии ничтожно; коренные жители ее, лапландцы, или лопари, – кочевой, полудикий народец финского племени, давно уже обращенный в христианство (хотя христианство их довольно сомнительной чистоты), живет отдельными группами, далеко раскинутыми в безбрежных лесах. Более культурное население – русские, финны, шведы – обитает только по окраинам страны, и то редкими оазисами.

При средствах, бывших в его распоряжении, и при состоянии страны, в которой он путешествовал, едва ли Линней мог собирать здесь сколько-нибудь значительные естественноисторические коллекции; вероятно, он ограничивался собиранием и записыванием всевозможных наблюдений и изучением местной флоры. Дорожный дневник, который он вел, остался, впрочем, неизданным; он напечатал, по возвращении, только статью о лапландской флоре («Florula lapponica»), и это был его первый напечатанный труд (1732 год). По возвращении из своего путешествия он вновь стал читать в Упсале лекции по минералогии и ботанике; его положение в университете соответствовало приблизительно положению теперешних приват-доцентов. У Линнея было достаточно слушателей, так что труд его оплачивался и он мог существовать своими лекциями. Но вскоре с ним случилась большая неприятность, оказавшая решающее влияние на его судьбу. Хотя Линней и прослушал курсы медицинских наук в Упсальском университете, но ученой степени у него не было. В шведских университетах тогда господствовал такой обычай: студенты, прослушавшие курс, ездили за границу для получения докторской степени в тамошних университетах. У Линнея решительно не было средств для поездки в Голландию, куда ездили обыкновенно медики за докторским дипломом, и он все еще оставался врачом непатентованным. Между тем, по уставу, человек, не имеющий ученой степени, не мог быть доцентом в университете, так что лекции, которые читал Линней, были не совсем законны. Факультет, очевидно, смотрел на это сквозь пальцы, принимая во внимание его знания, его бедность и влияние его покровителей, Рудберга и Цельзия. Но неожиданный успех молодого доцента начинал мозолить глаза его менее счастливым товарищам и соперникам, и один из них, Розен, адъюнкт медицинского факультета, возбудил вопрос о незаконности чтения лекций Линнеем. Раз вопрос был поставлен официально, пришлось его решить на почве формальности, и Линнею было воспрещено дальнейшее преподавание в университете. Это неожиданное несчастье повергло его в совершенное отчаяние, и у него произошла бурная сцена с Розеном, из которой мог возникнуть новый огромный скандал: Розен был членом факультета, и оскорбление, нанесенное ему Линнеем, могло бы быть раздуто до степени покушения на убийство, если бы в дело не вмешался старый покровитель его, Цельзий. Благодаря его влиянию инцидент был улажен, но двери Упсальского университета для Линнея закрылись окончательно.

Это был тяжелый удар. После таких долгих испытаний, таких тяжелых трудов Линней, только что начинавший чувствовать почву под ногами, уже приобретавший известность, снова очутился в переходном и неопределенном положении.

Летом 1734 года он путешествовал по Далекарлии, шведской провинции, знаменитой своими минеральными богатствами, во главе нескольких молодых людей, студентов, затеявших эту поездку с образовательной целью и пригласивших Линнея быть руководителем. В числе их были сыновья Рейтергольма, губернатора Далекарлии, и он взял на себя издержки Линнея по путешествию. Когда эта поездка окончилась, Линней временно поселился в Фалуне, главном городе той же провинции, и ему удалось здесь недурно устроиться. Он стал читать частным образом лекции по минералогии и пробирному искусству, и в этом городе, знаменитом своими медными рудниками, оказалось достаточное число желающих слушать лекции молодого ученого; кроме того, у него нашлась здесь медицинская практика. Но это сравнительное материальное довольство, которым Линней не был избалован раньше, не особенно его соблазняло: он не забывал о своем намерении поехать за границу и завоевать себе диплом, за неимение которого с ним так обидно поступили в Упсале.

Вскоре с Линнеем случилось происшествие, давшее окончательный толчок его решению. В Фалуне он познакомился с городским врачом Мореусом, человеком образованным, крайне преданным своему делу и обладавшим хорошими средствами. У него было две дочери, и старшая из них, Сара-Лиза, завоевала сердце великого реформатора науки; убедившись вскоре в ее взаимности и получив согласие, Линней не без сердечного трепета обратился за согласием к ее отцу; отец – как много лет спустя Линней описывал не без юмора в письме к одному из своих друзей – ответил «и да, и нет», потому что «…я ему нравился, но мои обстоятельства были ему противны». В конце концов, он обещал Линнею руку своей дочери тогда, когда он окончательно устроится; он одобрял его намерение ехать за границу и решил даже оказать содействие своему будущему зятю. Небольшие сбережения, которые Линней успел сделать, вместе с деньгами, полученными от Мореуса, составили сумму около сотни дукатов, и с этим капиталом Линней пустился, наконец, в давно желанное путешествие.

Докторская диссертация. – Знакомство с Боэргавом. – «Systemаnaturae». – Занятия у Бурмана. – Георг Клиффорт и его сад. – Линней на службе у Клиффорта. – Поездка в Англию. – Петр Артеди. – Сочинения Линнея. – Решение вернуться на родину. – Поездка в Париж.

Весной 1735 года Линней, через Данию и Гамбург, прибыл в Голландию, в Амстердам, всюду по дороге изучая сады и музеи. В маленьком университетском городке Гардервике он сдал экзамен и 24 июня защитил диссертацию на медицинскую тему – о лихорадке, – заготовленную им еще в Швеции. Непосредственная цель его путешествия была достигнута: ему следовало бы теперь, по совету Мореуса, вернуться на родину и предаться медицинской практике, вдобавок и деньги его приходили к концу, – но научные стремления опять взяли верх над практическими соображениями, и он остался. Остался к счастью для себя и для науки: богатая и высококультурная Голландия послужила колыбелью для его горячей творческой деятельности и его громкой славы.

В Голландии гремел тогда знаменитый врач того времени Боэргав, профессор Лейденского университета; для Линнея казалось невозможным быть в ближайшем соседстве с таким знаменитым ученым и не воспользоваться случаем расширить свои познания, поэтому он переехал в Лейден. Денег у него оставалось уже так мало, что он должен был поселиться на чердаке и нуждался в самом необходимом. Но ученый Лейден был не чета захолустному Фалуну: вскоре Линней завязал близкое знакомство с целым рядом ученых и образованных людей, и в их среде молодой шведский доктор обращал на себя всеобщее внимание своими дарованиями и чрезвычайными познаниями. Один из его новых друзей, доктор Гронов (или Гроновиус), предложил ему издать какую-нибудь работу; тогда Линней составил и напечатал первый набросок своего знаменитого труда, положившего основание систематической зоологии и ботаники в современном смысле. Это было первое издание его «Systema naturae», заключавшее покамест всего 14 страниц огромного формата, на которых были сгруппированы в виде таблиц краткие описания минералов, растений и животных.

С издания «Systema naturae» начинается ряд быстрых научных успехов Линнея. По приезде в Лейден ему не удалось познакомиться с Боэргавом: принц науки, осаждаемый массою лиц, вечно занятый, Боэргав дорожил каждой минутой времени и был очень недоступен; говорят, даже Петр Великий должен был несколько часов ждать свидания и беседы с ним; к тому же он был в это время уже в преклонном возрасте, шестидесяти семи лет. Но когда Линней послал ему экземпляр своего сочинения, знаменитый ученый настолько заинтересовался первым трудом неизвестного начинающего автора, что передал Линнею через доктора Гронова приглашение навестить его в имении, около Лейдена. Линней явился и так расположил старика в свою пользу, что тот стал советовать ему остаться в Голландии, и когда Линней сослался на материальную невозможность это сделать, то Боэргав дал ему рекомендательное письмо в Амстердам, к профессору ботаники Бурману. Через Амстердам Линней должен был отплыть в Швецию; явившись к Бурману с письмом Боэргава, он был принят самым радушным образом. Этот ученый был занят тогда обработкой цейлонской флоры; убедившись в огромных познаниях Линнея, он предложил ему сотрудничать с ним в его работе и, пока не представится что-нибудь лучшее, поселиться в его доме. Линней с благодарностью принял его предложение; но вскоре благодаря протекции Боэргава ему действительно представилось нечто лучшее.