В заключение нам остается еще упомянуть о XII Международном медицинском конгрессе, имевшем место в Москве в августе 1897 года и о той роли седовласого enfant gate, которая выпала на долю Вирхова.

Среди всех врачей, прибывших в первопрестольную столицу, Вирхов был, бесспорно, самым выдающимся, стоял «hors de concours». Ввиду же редкой популярности не только имени Вирхова, но и его личности, неудивительно, что, где только ни показывалась скромная фигура берлинского патологоанатома, его тотчас окружали и шумно, иногда даже слишком шумно, выражали ему свое уважение.

На первом общем собрании конгресса Вирхов произнес очень интересную и остроумную речь о непрерывности жизни как основе биологических воззрений. Эта речь представляет картину исторического развития биологического направления в медицине, – картину, написанную смелой кистью мастера. Сам много потрудившийся и проложивший новые пути биологическому направлению, оратор представил слушателям блестящий очерк того, как развивались наши воззрения на жизнь организма, на его возникновение и развитие, на жизнь составляющих его элементов и на процессы, в них происходящие. Несмотря на достигнутые успехи, мы далеко еще стоим от решения великого вопроса жизни. Вступающим на смену поколениям предстоит еще много работы в этом направлении, и на их долю выпадет завидная честь окончательно установить принципы биологических воззрений в медицине.

На этом же съезде, по предложению Вирхова, была присуждена денежная премия Анри Дюнану, который в своем знаменитом «Воспоминании о Сольферино» некогда взволновал весь цивилизованный мир описанием ужасного положения раненых, брошенных на произвол судьбы на поле битвы. Дюнан затем поставил целью своей жизни организовать международную помощь раненым и, исходя из этой идеи, положил начало великому институту Красного Креста. Международный медицинский съезд и должен был почтить основателя международной помощи раненым! Вирхов это понял и указал съезду на это.

На предыдущих страницах мы старались представить по возможности живой и верный портрет одного из самых выдающихся представителей современной медицинской науки. Рудольф Вирхов не пережил себя, но уже принадлежит истории. К нему можно применить слова поэта, что он «свершил в переделе земном все земное». Мы представили читателям, при каких условиях и под каким влиянием развивался Вирхов, как складывались его научные и политические взгляды. Через всю его жизнь красною нитью проходит любовь к истине во всем широком значении этого святого слова. И в науке, и в жизни, и в политике Рудольф Вирхов стремится к истине, ищет этой истины, не отступая ни перед кем, ни перед чем. Второе «слово», которое написал на своем знамени Вирхов, – это труд. Как трудился Вирхов и какие результаты дал его труд, это, надеюсь, видели наши читатели. Труд Вирхова отличался интенсивностью и разносторонностью. От секционного стола и профессорской кафедры он переходил на парламентскую трибуну. Вскрытия трупов и исследования микроскопических препаратов сменялись измерениями живого человека. Затем люди отходили на задний план, и на сцену выступали археологические раскопки. За научным сообщением о каком-либо редком случае двойного уродства следовала популярная лекция об атомах и неделимых или о свайных постройках, а за такою лекциею – блестящая речь в парламенте.

Мы закончим наш очерк словами Дюбуа-Реймона, которыми последний заключил свое приветствие Вирхову при вступлении его в Берлинскую академию наук.

«Я забываю, – так выразился Дюбуа-Реймон, – что я говорю о человеке и человеку, который в течение почти целой человеческой жизни работал на необозримом поле с неисчерпаемой плодовитостью и неустанным напряжением, работал, воспроизводя, изыскивая, устанавливая, упорядочивая, исправляя и обобщая; его имя, связанное с бесчисленными наблюдениями, опытами, теоретическими мыслями, известно во всем свете как имя пролагающего новые пути и производящего переворот и все упорядочивающего и созидающего ума. Как учитель он не только распространял среди тысяч полезные сведения и здравые воззрения, но и воскрес в своих многочисленных учениках и учениках учеников, и пронизывает науку воспроизводящими зародышами, действуя подобно ферменту до бесконечности».

К этой блестящей и меткой характеристике трудно что-либо прибавить.

Нам остается лишь пожелать, чтобы наши читатели прониклись такими же симпатиями к великой и светлой личности Рудольфа Вирхова, симпатиями, какие пробудило в нас более близкое знакомство с жизнью и трудами этого ученого.

Материалом при составлении настоящего очерка нам послужили прежде всего труды самого Вирхова и те издания, которые он редактировал («Archiv für pathologische Anatomie», «Medicinische Reform» и другие).

Затем мы воспользовались биографическими очерками, воспоминаниями и заметками, появившимися по поводу 70-летнего юбилея Вирхова как отдельными изданиями, так и в периодической прессе. Среди этих биографий на первом месте следует поставить: Becher. Rudolf Virchow. Berlin, 1891. Можно указать еще на краткую биографию: Steinitz. Rudolf Virchow. Berlin, 1891.

Назовем еще следующие источники:

1. Biographisches Lexicon hervorrangender Aerzte.

2. Haeser. Lehrbuch der Geschichte der Medicin und der epidemischen Krankheiten. 1874–1876.

3. Baas, Grundris der Geschichte der Medicin und des heilenden Standes. 1876.

4. Hirsch. Geschichte der medicinischen Wissenschaften in Deutschland. 1893.

5. Pagel. Die Entwicklung der Medichi in Berlin. 1897.

6. Du Bois-Reymond, E. Reden. Zweite Folge. 1887.

7. Die öffentliche Gesundheits– und Krankenpflege der Stadt Berlin. 1890.

8. Anstalten und Einrichtungen des öffentlichen Gesundheitswesens in Preussen. 1890.

9. Bios W. Die Deutsche Revolution. Geschichte der deutschen Bewegung von 1848 und 1849. Stuttgart, 1893.

Наконец, упомянем еще о небольшом биографическом очерке Н. С. «Рудольф Вирхов» («Вестник Европы», 1882, кн. 8).