Далее Боккаччо описывает ужасную лихорадку, озноб и жар, не дававшие ему покоя, и рассказывает, как он думал, что пришел уже его последний час. При нем находится только одна женщина-прислуга, живущая у него в доме уже много лет, а в Чертальдо, где он лежит больной, нет ни докторов, ни аптеки. Боккаччо, впрочем, во всю свою жизнь не признавал докторов, предоставляя самой натуре излечивать случайно постигавшие его недомогания. Но после ночи, проведенной в таком внутреннем жару, что ему казалось, будто тело его должно превратиться в пепел, Боккаччо, по совету навестивших его утром соседей-крестьян, решается подвергнуться лечению простого деревенского доктора или знахаря, «впрочем, весьма толкового человека». Этот врач, осмотрев его и найдя огненное пятно на теле против того места, где расположена печень, заявляет, что необходимо быстрое лечение, состоящее в удалении из тела лишних и вредных соков. Если это сделать, больной будет спасен, иначе он через четыре дня умрет. Боккаччо соглашается, и тогда его подвергают настоящей пытке в виде многочисленных кровопусканий и прижиганий его язв раскаленным железом. Но зато в ту же ночь он в первый раз уснул спокойно, а затем начал и поправляться.
Через две недели после того, как Боккаччо написал к Кавальканти это письмо, он получил от него ответ. По тогдашним условиям почтового сообщения это было очень скоро. Кавальканти прислал ему при этом письме щедрый подарок: золотой сосуд, наполненный червонцами. Обрадованный этой присылкой Боккаччо написал тотчас же Кавальканти письмо, в котором горячо благодарил его. Затем, отвечая на один из пунктов письма Кавальканти, где тот сообщал, что хочет дать прочесть дамам, составляющим его семью, сочинения Боккаччо и, разумеется, в том числе и «Декамерон», – Боккаччо убедительно просил его не делать этого, ибо он сам от всего сердца раскаивается, что некогда, по приказу свыше (вероятно, королевы Иоанны), написал такие безнравственные книги, и вовсе не желает, чтобы дамы семьи Кавальканти составили о нем понятие как о человеке развратном.
Не один Кавальканти желал обеспечить Боккаччо спокойное, беззаботное существование в его старости. Еще до своей болезни Боккаччо получил подтверждение искреннего дружеского расположения к нему от Николая Орсини, который приглашал его поселиться у него в имении. Но Боккаччо отклонил это предложение, написав, что пока еще ему хватает на проживание того, что он получает с маленького, унаследованного от отца, имущества, а жить ему осталось во всяком случае немного; но он обещает, если ему когда-либо придет мысль переменить место жительства, отдать предложению Орсини предпочтение перед всеми другими, хотя его приглашали уже и Сансеверино, и Петрарка, и король Яков Майоркский (третий муж королевы Иоанны неаполитанской). Таким образом, мы видим, что Боккаччо в старости не был забыт своими друзьями, и это, без сомнения, должно было служить ему утешением.
Боккаччо, конечно, благодаря не столько коновальскому леченью деревенского врача, сколько последним усилиям его натуры, наконец поправился после своей тяжелой болезни; но это восстановление здоровья, понятно, не могло быть прочно и устойчиво. Он продолжал теперь постоянно прихварывать до самой своей смерти. Тем удивительнее его литературная деятельность последнего, предсмертного периода. Кроме нескольких мелких вещей, он написал в это время свои комментарии к «Божественной комедии» Данте, произведение настолько же объемистое, насколько глубокое и полное благородного вдохновения.
Обстоятельства, вызвавшие появление этих комментариев, были следующие: флорентийские граждане, с одной стороны, вероятно, раскаиваясь в своем поведении относительно Данте, а с другой, – быть может, желая оказать материальную поддержку Боккаччо, обратились к своему правительству с петицией устроить ряд публичных чтений «для объяснения поучительной книги, известной под вульгарным названием „Данте“», поручив это дело какому-либо человеку, вполне сведущему в науке поэзии, и назначив за эти чтения вознаграждение в сто золотых гульденов.
Эту петицию сеньория приняла большинством 186 голосов против 18, и Боккаччо как человек, наиболее подходящий для этого дела и написавший уже ранее биографию Данте, был избран лектором, а местом чтений назначена церковь Св. Стефана.
Боккаччо следует считать даже главным виновником возбуждения такого интереса к Данте среди флорентийцев: «Жизнь Данте» («Vita di Dante»), написанная Боккаччо, представляет не столько беспристрастное жизнеописание великого флорентийского поэта, изгнанного своими согражданами, сколько его апологию и панегирик ему.
Сколько именно лекций было им прочитано, – неизвестно, но в его тетради найдено всего 60 написанных отдельных лекций, тщательно обработанных, хотя различных по объему. К сожалению, эти чтения не были доведены до конца. Последняя лекция, должно быть, так и не прочитанная, обрывается на полуфразе семнадцатой песни «Ада»; но и в этом неоконченном виде книга свидетельствует о большой учености и таланте ее автора.
Почти ровно через год после начала этих чтений, 19 октября 1374 года, Боккаччо получил от Франческо да Броссано, зятя Петрарки, печальное известие, что Петрарка скончался. Это известие глубоко потрясло Боккаччо. Скорбь его понятна: в Петрарке он потерял близкого друга, учителя и любимого поэта, и притом в такое время, когда ему самому угрожала в близком будущем смерть. Это ожидание собственной смерти сказывается и в письме, которое Боккаччо написал тотчас же к Франческо в ответ на его извещение о смерти Петрарки. «Он не ушел от нас, – пишет Боккаччо, – а только ушел раньше нас туда, куда и мы вскоре последуем за ним».
Из этого письма Боккаччо мы узнаем, что он должен был прервать свои чтения о Данте вследствие новой болезни, на этот раз менее опасной, но не менее докучной и мучительной, и, по настоянию своих друзей, удалиться в Чертальдо. Там он пребывал в вынужденном бездействии, мучимый постоянной лихорадкой, в борьбе между жизнью и смертью. «Прежде я был толст, – пишет он, – теперь же совсем сморщился, цвет лица изменился, глаза потускнели, колени подгибаются, руки дрожат».
Значительная часть этого письма наполнена довольно напыщенными риторическими утешениями и размышлениями по поводу смерти Петрарки. Между прочим, Боккаччо высказывает, что как флорентиец завидует Аркве, приютившей священный прах Петрарки, и упрекает флорентийцев за то, что они не сумели привлечь в свое время на родину прославленного поэта, оправдав старинное изречение, что никто не бывает пророком в своем отечестве. Потом он выражает благодарность покойному и за его прежнее гостеприимство, и за то, что тот не забыл его даже в своем завещании, отказав ему значительную часть имущества. Но здесь Боккаччо уже чересчур преувеличивает: Петрарка завещал ему всего 50 золотых гульденов «на приобретение теплого зимнего платья», которые Франческо тогда же и препроводил ему.
В заключение Боккаччо выражает беспокойство, что станется с библиотекой Петрарки и с его рукописями. До него дошел слух, что составилась уже какая-то комиссия для рассмотрения сочинений Петрарки и решения вопроса о том, какие из них достойны сохранения, и Боккаччо возмущается, что это дело может быть поручено каким-нибудь юристам, считающим себя компетентными в решении всяких вопросов. Он призывает Бога охранить создания поэта от суда этих лиц. Затем Боккаччо просит Франческо прислать ему копию с одного из писем Петрарки и копию сделанного Петраркой перевода на латинский язык последней новеллы из «Декамерона» («Гризельда»), которая так нравилась Петрарке, что он считал нужным распространить ее в латинском переводе.
Выразив свои чувства по поводу смерти Петрарки в этом письме, которое он, как видно из заключительных слов его, писал три дня, Боккаччо написал также сонет, в котором, обращаясь к Петрарке, говорит, что он ушел туда, куда надеется вознестись всякая избранная Богом душа, туда, где находятся Лаура, Фьяметта, Данте, и просит Петрарку скорее призвать и его к себе для того, чтобы он мог увидать снова ту, которая некогда воспламенила в нем любовь.,
