В 1348 или 1349 году умер отец Боккаччо, вероятно, во время свирепствовавшей тогда чумы. Боккаччо находился в это время в Неаполе. Мачеха умерла еще раньше, и Боккаччо был назначен опекуном своего младшего брата Якопо. Тогда он отправился во Флоренцию, чтоб принять оставшееся на его долю и на долю Якопо наследство.

Это возвращение во Флоренцию отделяет резкой чертой последующую эпоху его жизни от предыдущей.

Его независимое положение после смерти отца. – Последствия чумы во Флоренции. – Политическое положение городов Италии. – Значение Боккаччо среди своих сограждан. – Посольства Боккаччо в Романъю и Равенну. – Посещение Флоренции Петраркой. – Петрарка гостит у Боккаччо. – Дружба Боккаччо и Петрарки и их переписка. – Влияние Петрарки на Боккаччо. – Боккаччо посещает Петрарку в Падуе в качестве посла от флорентийцев. – Поездка в Равенну. – Петрарка поступает на службу к Висконти, и Боккаччо упрекает его за потерю своей свободы. – «Corbaccio». – Влияние эпохи Возрождения на эмансипацию женщин, и взгляды Петрарки и Боккаччо на женщин. – Послание Боккаччо к Пино де Росси. – Леонтий Пилат. – Перевод Гомера. – Посещение Боккаччо сиенским монахом Чиани. – «Обращение» Боккаччо.

Теперь Боккаччо возвращался домой уже не в качестве послушного сына к угрюмому и нелюбимому отцу, а как самостоятельный человек, ни от кого не зависящий и обладающий средствами. Впрочем, средства эти были, вероятно, весьма небольшие, потому что состояние его отца, как мы видели выше, к тому времени уменьшилось, да часть и этого наследства – быть может, половина – отходила к брату Боккаччо, Якопо.

Расстаться с Неаполем ему было теперь, конечно, гораздо легче, чем в первый раз: условия жизни в Неаполе изменились, как мы видели, к худшему, а привязанность к Фьяметте не могла уже играть прежней роли в жизни Боккаччо; ему было теперь 36 лет, а Фьяметте под сорок.

В литературном отношении Боккаччо достиг уже в это время полного развития. Его главнейшие итальянские произведения были написаны, за исключением «Декамерона», который находился еще в зародыше.

Когда Боккаччо вернулся теперь во Флоренцию, она представляла город наполовину вымерший и носила на себе следы недавно пронесшегося над нею бедствия. Здесь, кстати, заметим, что Боккаччо в своем описании флорентийской чумы должен был руководствоваться лишь рассказами очевидцев, а не собственными наблюдениями. Однако и сам он в Неаполе был свидетелем тех же сопровождавших это бедствие явлений, хотя там они проявились в значительно меньшей степени, чем во Флоренции.

Но благодаря энергичному характеру флорентийцев последствия недавних бед стали быстро сглаживаться, и Флоренция снова начала завоевывать себе свое прежнее политическое значение. Политическое же положение всей Италии в половине XIV столетия было одним из самых печальных, потому что представляло непрерывный ряд мелочных интриг, обманов и войн между маленькими династиями и тиранами многочисленных самостоятельных городов и герцогств с постоянным вмешательством пап, императоров и королей, французов и венгров.

Боккаччо, живший прежде исключительно жизнью частного человека и поэта, начинает со времени своего второго возвращения во Флоренцию принимать участие в политической жизни родного города, и мы видим, что флорентийская синьория неоднократно избирает его своим послом к разным дворам и, между прочим, к папе. Несмотря на то, что он не принадлежал к знатному роду и не обладал даже настоящим богатством, его личные качества заставляли гордую своим происхождением и богатством синьорию отдавать Боккаччо преимущество перед всеми другими. Своими литературными трудами он составил уже себе почетную известность; в Неаполе он вращался в придворных кружках, ознакомился не только с придворной жизнью, но и с политическими приемами тамошнего двора, был близок к могущественному в то время Аччьяйоли и в совершенстве говорил и писал по-латыни, бывшей тогда языком не только ученых, но и дипломатов.

Первое посольство Боккаччо было в Романью; но какова была его цель, остается неизвестным. Затем ему, тоже с неизвестной целью, было поручено съездить в Равенну: предлогом же для этой поездки послужило доставление десяти золотых гульденов, неизвестно кем посланных, дочери Данте, жившей в равеннском монастыре Св. Стефана.

Эта поездка была предпринята им в конце 1350 года, а незадолго до нее или вскоре после нее Боккаччо принимал у себя приехавшего в то время во Флоренцию Петрарку.

Петрарка, отправляясь осенью 1350 года в Рим, направил свой путь через Флоренцию, в которой он до тех пор еще никогда не был, так как родился и вырос в изгнании. Боккаччо, узнав об этом, послал ему навстречу приветственное стихотворение на латинском языке, а затем и сам лично вышел встречать его у городских ворот. Эта первая встреча произошла в сумерки холодного октябрьского дня, но она навсегда сохранилась в памяти обоих поэтов как светлое воспоминание, и Петрарка с любовью упоминает об этой счастливой минуте в одном из писем к Боккаччо, написанном десять лет спустя. Петрарка остановился во Флоренции в доме Боккаччо и пробыл здесь несколько дней, а может быть, и несколько недель. Это пребывание доставило, конечно, обоим огромное умственное наслаждение, потому что оба знали и ценили сочинения друг друга, у обоих были одинаковые взгляды на жизнь, на предметы искусства, на науку, одинаковые стремления. С тех пор между ними завязалась и укрепилась та дружба, которая никогда не омрачалась ни малейшей тенью недоразумения или зависти. Здесь, конечно, надо отдать справедливость мягкому, податливому характеру Боккаччо, умевшему добровольно подчиниться Петрарке, столь высоко ценившему свою славу и свое значение; а с другой стороны, и Петрарка был настолько тактичен и деликатен, что никогда не давал почувствовать своему другу в резкой форме свое действительное или воображаемое превосходство.

По приезде из Флоренции в Рим Петрарка написал Боккаччо длинное письмо, и с тех пор между ними началась постоянная переписка, носившая всегда характер не только обмена мыслей между двумя учеными и поэтами, но и дружеских бесед о чисто домашних интересах. Когда Петрарка писал к Боккаччо, он сходил со своего пьедестала и снимал свой венец славы.

Во время начала этой дружбы Петрарке было 46, а Боккаччо 37 лет, следовательно, оба были в таком возрасте, когда характер человека уже вполне сложился, и влияние друг на друга не может быть значительным. Тем не менее, если в области поэзии оба друга шли более или менее самостоятельным путем – Петрарка был по преимуществу лирик, Боккаччо был более силен в эпической поэзии, – то в области развития гуманизма Боккаччо явился прямым учеником и последователем Петрарки. Да и в сфере чисто художественной деятельности Боккаччо не остался, вероятно, без косвенного влияния на него сочинений Петрарки, которые были известны ему еще задолго до личного знакомства с самим поэтом. Влияние же Петрарки на дальнейшее направление уже возмужалого Боккаччо сказалось и в том, что Боккаччо, в юности весьма равнодушный к делам религии, под старость сделался чрезвычайно религиозным. Петрарка же, всегда боровшийся со злоупотреблениями и невежеством духовенства, в то же время отличался благочестием, верою и даже некоторой склонностью к религиозному мистицизму. Весьма вероятно, что совершившийся впоследствии у Боккаччо переворот в его отношениях к религии и церкви был подготовлен его беседами с Петраркой, которого он с величайшей почтительностью называл и учителем, и отцом, и господином.

Впрочем, такое отношение не мешало Боккаччо видеть и слабые стороны своего учителя, и когда в 1353 году Петрарка, всегда проповедовавший в античном, возвышенном тоне, что свобода есть величайшее благо, что жизнь философа – высшее доступное на земле счастье, всегда восстававший против служения тиранам, сам поступил на службу к тирану Миланскому Джованни Висконти, – Боккаччо написал своему другу письмо, в котором резко порицал его за измену прежним убеждениям.