Неудивительно, что при нежном сердце и ясном взгляде на жизнь он приобрел такую массу друзей. Прибавим еще, что, несмотря на всемирную известность, на почетные титулы, ордена и постоянные сношения с высокопоставленными особами, Андерсен всегда оставался простым человеком, доступным для всех, и среди разных чествований, от которых у него буквально кружилась голова, особенно любил вспоминать про то время, когда бегал в дырявых сапогах по улицам Копенгагена, питался чем Бог пошлет и читал книжки, купленные на последние гроши у букинистов. Эти воспоминания наполняли его душу умилением и глубокой благодарностью к людям и к Богу, в которого он горячо верил. Несмотря на его наивное благоговение перед высокопоставленными особами, он особенно ценил, когда ему выражали симпатию люди из народа. Так, Андерсену очень приятно было узнать, что кучер одного из его знакомых пришел в хорошее расположение духа, побывавши на представлении пьесы Андерсена, в которой проводилась та мысль, что бедные люди могут быть не менее счастливы, чем богатые. Еще больше удовольствия доставил Андерсену один бедный мастеровой, подошедший к нему в театре после представления его пьесы. Мастеровой пожал ему руку и сказал: «Спасибо, господин сочинитель Андерсен, какая поучительная и хорошая пьеса!» Андерсен говорил, что эти слова лучше самых блестящих оваций. Прибавим еще последнюю черту к нашей характеристике Андерсена: его бескорыстие. Едва ли найдется много людей, которые бы меньше его думали о своих выгодах при сношениях с влиятельными и высокопоставленными лицами. То немногое, что имел он помимо заработка, то есть пенсия, получаемая им сначала в размере 200 рублей, а потом увеличенная почти до 1800 рублей, досталось ему стараниями его друзей или по личному желанию короля. Андерсен просил только раз в жизни, когда нуждался в путевой стипендии, причем действовал почти против желания и очень неловко.
Конечно, при его скромных требованиях и отсутствии семьи ему было достаточно этой пенсии и доходов с книг и пьес, но он проживал почти все, что у него имелось. Без сомнения, большая часть денег уходила на путешествия. При этом он доставлял себе иногда удовольствие повезти на свой счет за границу кого-нибудь из друзей. Нужно думать, что Андерсен немало помогал бедным, хотя он нигде об этом не упоминает и говорит только о массе получавшихся им письменных просьб. Вероятно, эти письма не всегда оставались без ответа. Другой на его месте, может быть, сумел бы даже составить себе порядочное состояние, но Андерсен не принадлежал к тем, кто способен копить. Он никогда не был богат, а если получал неожиданные деньги, то ехал лишний раз за границу и брал с собой кого-нибудь из близких друзей. Однажды, когда у него не хватило денег, он не задумался продать свои ордена… События последних тридцати лет его жизни заставили Андерсена забыть впечатления прежних обид. Он считал себя необыкновенно счастливым человеком. Вот какими словами начинается его автобиография:
«Моя жизнь – прекрасная, роскошная сказка. Если бы в то время, когда я вступил в свет маленьким, бедным, одиноким мальчиком, ко мне явилась всемогущая фея и сказала: „Выбирай свою цель и направление, а я буду тебя наставлять и защищать“ – моя судьба не могла бы быть счастливее, умнее и лучше. Моя жизнь скажет миру то же, что она сказала мне: есть милосердный Бог, который все приводит к лучшему».
Последняя фраза особенно характерна для Андерсена. Светлый и радостный оптимизм ее можно проследить во всех его произведениях. Он не верил ни во что окончательно дурное и находил, что все хорошо кончается. Даже сказка его «Ледяная дева», несмотря на свой крайне печальный конец, завершается фразой: «Все к лучшему».
Автобиографию свою он писал в лучший период своей жизни. Этим и объясняется отчасти ее светлый характер. Но все же другой на его месте вряд ли выказал бы такую ясность и мягкость души, какую сохранил Андерсен до конца своих дней, несмотря на все, что ему пришлось перенести в первую половину жизни. Нужно было иметь всю его незлобивость, всю созерцательность и чистую отвлеченность его натуры, чтобы не очерстветь сердцем от тысячи неудач и уколов, которые терпело его чувствительное самолюбие.
Между прочим, может показаться странным, что Андерсен не страдал от отсутствия семьи. У него были братья и сестры по духу, были люди, к которым он относился как к родителям. Что же касается его отношений к женщинам, то они носили совсем особую окраску. Сам он упоминает только об одной привязанности к женщине. Это была его первая несчастная любовь, которую Андерсен долго не мог забыть. Он не имел успеха у женщин. Они смотрели на него как на милого товарища, брата, и только. Андерсен был слишком женствен по натуре, чтобы возбуждать к себе иные чувства. Без сомнения, ему вредила также некрасивая наружность. В молодости Андерсен, вероятно, страдал от такого отношения к себе женщин, но потом свыкся с ролью их друга и вполне довольствовался своим положением. Его взгляд на женщин отличался возвышенным, идеальным характером. Он глубоко уважал женщин и особенно ценил в них чистоту, сердечность и чуткость. Как и во всем остальном, в отношении Андерсена к женщинам всегда преобладала духовная сторона над материальной. В жизни он был такой же идеалист и романтик, как и в своих произведениях.
Из всех женщин, имевших влияние на Андерсена, первое место занимала известная шведская певица Йенни Линд. Андерсен познакомился с ней в Копенгагене, когда она приезжала туда в первый раз. Они встретились у общих знакомых. В тот раз она не показалась ему замечательной как женщина, но сразу поразила его своим пением и драматическим талантом. Ни одна певица не производила на него такого сильного впечатления. Восхищала она его также как актриса, умеющая соединять женственную грацию и чистоту с драматизмом, глубокой жизненной правдой и простотой. Но больше всего ценил он в ней страстную любовь к своему искусству. Йенни Линд была весталкой искусства, как выражается Андерсен. Чистота ее жизни и возвышенность характера действовали на Андерсена до того обаятельно, что, по его словам, только глядя на нее, он научился ценить искусство так высоко, как оно им ценилось. Йенни Линд очень любила Андерсена, называла его братом и при встречах с ним в Дании и за границей выказывала ему всегда самые дружеские чувства. Между прочим, она была большой поклонницей его таланта. Отношение к ней Андерсена было совершенно исключительное. Оно похоже на почтительную и восторженную любовь человека, не имеющего никакой надежды на взаимность и поклоняющегося прекрасной звезде, облагораживающей и вдохновляющей его своим сиянием. Мы думаем, что только особая деликатность и стыдливость, свойственные женственной натуре Андерсена, заставляют его умалчивать о том, что именно такое чувство внушала ему эта необыкновенная женщина, представляющая редкий тип истинной артистки, для которой искусство было святыней и которая сумела сохранить идеальную чистоту на театральных подмостках.
Чтобы довершить картину отношения Андерсена к женщинам, мы считаем уместным рассказать один маленький анекдот, случившийся с ним в Париже. Однажды Андерсен отправился в знаменитый Баль-мабилъ, где провел не более четверти часа. Какой-то знакомый указал ему на развеселую парижскую красавицу и спросил:
– Что скажете вы о такой поэзии и о таком личике?
К большой обиде красавицы Андерсен посмотрел на луну, сиявшую полным блеском, и сказал:
– Мне больше нравится вот это старое, но вечно юное лицо.
– Monsieur! – воскликнула оскорбленная парижанка. Пренебрежение некрасивого поэта к ее прелестям было слишком очевидно.
