– Понятия не имею. Наверное, бывают такие люди, – философски заметил он. – Может, это придает им важности. К тому же я считаю, что это не самый главный недостаток Куинна.

– Нет?

– Нет.

Он бочком подобрался к ней поближе.

– Знаешь, он всегда был женоненавистником.

Тут Джордж поднял руку ладонью вверх и воскликнул:

– О, я не хочу сказать, что он предпочитал мужчин! Или мальчиков, если на то пошло. У меня такого и в мыслях не было! Просто ему не нравилось то, чем мужчины и женщины занимаются вдвоем. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Он многозначительно пошевелил густыми толстыми бровями и ухмыльнулся ей.

– Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнула Кассандра, незаметно отступая на шаг назад. Виконт понизил голос до интимной нотки:

– Помню, как-то раз… было мне тогда лет семнадцать, и у нас появилась эта… ну… новая горничная. Звали ее Хетти. Она была на год, на два постарше меня и такая же шальная. А что ты хочешь, это шальной возраст! По крайней мере для мальчиков. Вот тебе сейчас сколько? Восемнадцать? Девятнадцать?

– Прости, но какое отношение…

– Никакого. Ну так вот, как-то раз встретились мы с Хетти в библиотеке и решили познакомиться поближе. О, черт, – он опять ухмыльнулся, явно решив, что миндальничать ни к чему, – мы с ней забрались на кушетку и приступили прямо к делу. Ну извини, но ты теперь замужняя дама, и мы одна семья, не так ли?

Приняв ее молчаливое смущение за знак согласия, он продолжил свой рассказ:

– И кто же, по-твоему, входит в библиотеку в эту самую минуту, как не учителишка Куинн? Господи Боже, надо было его видеть. Просто с петель сорвался прямо у нас на глазах. Лицо у него стало лиловое, глаза на лоб полезли, а на лбу вздулась такая жила – я думал, его родимчик хватит. Мне стало страшно за девушку, честное слово. А как он разорялся! Я таких проклятий в жизни не слыхивал, ни до, ни после. Ты только не подумай, он не ругался, как все обычные люди, он говорил как по Библии. Можно считать, весь Ветхий завет перебрал… Точно сам Господь застукал нас с Хетти на кушетке в библиотеке, да и погнал прямо в ад за наши грехи. Я тебе говорю, на несколько минут бедолага стал просто non compos [55].

– Ты о ком? – раздался голос позади них.

Облегчение волной нахлынуло на Кассандру. Она поспешила через всю комнату навстречу Риордану, стоявшему в дверях, и взяла его за руку.

– Филипп, я так рада, что ты дома! – воскликнула она со сдержанной горячностью.

– Правда, любовь моя?

Риордан не знал, чем вызван столь необычно теплый прием, но зато твердо знал, что будет последним дураком, если упустит эту золотую возможность. Не давая ей ускользнуть, он обнял ее обеими руками и поцеловал в губы. Это был весьма основательный поцелуй, который мог бы, пожалуй, Даже удовлетворить Риордана (тем более что Касс не отпрянула и даже не выглядела смущенной, хотя Джордж ни на секунду не спускал с них жадного и недоброжелательного взгляда), если бы он не кончился так скоро.

– Так кто был non compos? – переспросил Риордан, когда поцелуй прервался.

Он обращался к брату, но продолжал при этом обнимать плечи Кассандры. Джордж промолчал, и отвечать пришлось ей.

– Мы говорили о мистере Куинне, – сказала она беспечно. – Твой брат… вспоминал прежние времена.

– Ах вот как, – усмехнулся Риордан. – Добрые старые времена, веселые деньки нашей бесшабашной юности, не так ли, Джордж? У меня сохранились самые теплые воспоминания о тех днях. А у тебя?

Виконт стойко вынес полный язвительной насмешки взгляд младшего брата, и Кассандре наконец удалось уловить мимолетное сходство между ними.

– Мы с тобой в другой раз поговорим, Филипп, – сухо сказал Джордж. – Мне пора.

– Уже уходишь? К чему такая спешка? – Сожаление в голосе Риордана прозвучало не слишком искренне.

Вместе с Кассандрой он проводил Джорджа до самых входных дверей. Мужчины пожали друг другу руки, и на этот раз, когда Джордж поцеловал Кассандру, поцелуй пришелся в щеку.

Когда дверь за ним закрылась, Риордан повернулся к Кассандре и попытался выманить у нее еще один поцелуй, но после ухода Джорджа страх у нее прошел. Нет, подумала она, пожалуй, «страх» – слишком сильное слово, но с его уходом у нее стало спокойнее на душе. Ловко увернувшись от Риордана, она направилась вверх по ступенькам.

Он проводил ее тоскующим взглядом. Только когда она поднялась до середины лестницы, ему пришло в голову спросить:

– Джордж тебе ничего не сделал, Касс? Ты знаешь, что я имею в виду.

Она знала, что он имеет в виду.

– Нет, конечно, нет. Он только языком чесать мастер.

– И о чем он говорил?

Кассандра обернулась с насмешливой улыбкой, положив руку на перила.

– Главным образом о тебе. Сегодня я узнала о вас много интересного, мистер Риордан.

– Уверяю тебя, не стоит верить и половине.

– Если бы я поверила хоть половине, я бы с криком ужаса бежала из дома в эту самую минуту.

– Если бы ты знала, что у меня на уме в эту самую минуту, ты бы непременно так и сделала.

– Вот как? Неужели ты задумал нечто ужасное?

– Это зависит от того, с какой стороны смотреть.

Он сделал шаг к ней навстречу.

– Хочешь, расскажу тебе, что я задумал?

Она отступила на шаг назад.

– Да нет, не стоит.

Он подошел ближе.

– Ты уверена?

Она сделала еще шаг назад.

– Совершенно уверена.

– А мне кажется, тебе было бы интересно.

Теперь он уже спешил к ней решительным шагом.

– Да, конечно, но… Нет, Филипп, нет!

Он сделал вид, что переходит на бег, и она с испуганным смехом стремительно бросилась наутек вверх по лестнице.

Пройдя всего четверть дистанции, Риордан остановился и прислушался: вот она бежит по коридору, со стуком захлопывает за собою дверь. Он оперся на перила, тихонько посмеиваясь, но вскоре улыбка на его лице угасла, сменившись нахмуренным и озабоченным выражением. Так больше продолжаться не может. Где, ну где же, черт его побери, задерживается Уокер?

Риордан слишком сильно надавил на перо, и на листе бумаги перед ним расплылась огромная чернильная клякса. Он чертыхнулся и швырнул перо на стол. Не стоит так беспокоиться – только время зря теряешь. У него и без того забот по горло, его ждет дюжина куда более важных дел! Верно, все это верно, но он не мог, никакими силами не мог заставить себя отрешиться от гнетущей мысли о том, что вот сейчас, в эту самую минуту Касс встречается с Уэйдом.

Он возражал, спорил, чуть было вообще не запретил ей идти на встречу, все время чувствуя себя дураком и прекрасно понимая, что ведет себя неразумно, хотя Оливер взывал именно к его разуму, указывая в свойственной ему педантичной манере на то, что им предстоит встретиться на улице, где полно прохожих, что ее будет неотлучно сопровождать Клара и за ними будет постоянно наблюдать один из его, Куинна, людей – невидимых и безымянных. Риордан знал, что с точки зрения логики его возражения безосновательны, но при одной мысли о том, что Уэйд окажется в непосредственной близости от его жены, кровь закипала у него в жилах.

И все же он ничего не смог противопоставить Куинну, когда тот выдвинул свой самый сильный аргумент: на этот раз Уэйд впервые написал Касс с просьбой о встрече (до сих пор все их tete-a-tete происходили по ее приглашению), и к тому же время у них на исходе. До открытия парламентской сессии, на которой король должен был выступить с тронной речью, осталось всего четыре дня; если им вообще суждено выведать планы Уэйда, сделать это надо сейчас, другого случая не будет.

Будь они прокляты, эти логически обоснованные, неопровержимые аргументы! А что, если сукин сын начнет к ней приставать? Что, если он заманит ее в какое-нибудь уединенное место и даст волю рукам?

Риордан поднялся из-за письменного стола (он давно уже перестал притворяться перед самим собой, будто работает над докладом о сокращении налоговых поступлений, ассигнуемых на Цивильный Лист [56]) и начал беспокойно расхаживать по библиотеке. Конечно, давая волю безумным фантазиям, он вел себя как выжившая из ума старуха, но… Он ничего не мог с собой поделать. Уэйд был опасен, и Риордан не хотел подпускать его даже близко к Касс. И даже если от этого бы зависела безопасность конституционной монархии в Англии, ему было наплевать.