– О, мистер Поттер, что за глупый вопрос… Ты не помнишь своего СОБСТВЕННОГО дня рождения? Странно… Я полагал, что день рождения является важной датой в жизни каждого ребенка…

Гарри сглотнул. Его день рождения? Это означает, что они в плену уже две недели. Волдеморт оставил их сразу после того, как сделал свое объявление, и Гарри на время удивился из-за своего дня рождения. Он всегда ждал этого дня… За последние четыре года он получал от друзей подарки, письма и конфеты. О, это были такие прекрасные события… А теперь он был бы… нет, о Боже, он был бы… Это не может быть правдой. Просто не может быть правдой. Нет. Остался один день… только один день, чтобы жить, думать, любить, СУЩЕСТВОВАТЬ. Простая мысль ужаснула его, и внезапно он почувствовал в голове кружащийся ад с ужасными и пугающими мыслями. Он умер бы. Он умер бы. Он умер бы. Нет. Только… нет. Почему? Нет, он не хотел умирать, он не был готов, он отчаянно хотел жить… и не только один день. Но… больше не осталось. Только один день. Больше нет, совсем нет.

Когда Снейп почувствовал зарождающуюся панику мальчика, побуждение успокоить его преодолело его собственные опасения, за что он был чрезвычайно благодарен. Борясь с физической болью, он стиснул зубы и положил руку на плечо Гарри только после того, как ублюдок ушел. Дыхание мальчика было слишком быстрым, все его тело дрожало, а глаза его были пусты и несосредоточены. Снейп сразу распознал наступление паники. Это означало, что не было возможности спорить, убеждать ребенка. Доводы не могли проникнуть в паникующий разум. Только простые слова и сильные эмоции могли помочь ему выйти из нынешнего состояния.

– Гарри, подойди ближе, – его голос был слабым и хриплым. Гарри, однако, не реагировал. – Гарри! – сказал он громче, но без какого-либо результата. Снейп испустил раздраженный вздох. Несмотря на усилившуюся боль в руках, он обнял мальчика за плечи, притянул оцепеневшего от шока ребенка к себе и крепко обнял его. Глаза Гарри были как у пойманного в ловушку животного: зрачки были расширены и устремлены в никуда, все мышцы напряжены и готовы бежать, бороться… Снейпу было знакомо это чувство: мысли, кружащиеся в бесконечном кольце, вокруг одних и тех же слов и чувств, давящее чувство в горле, полная неспособность нормально дышать, отсутствие самообладания, отчаянное желание вопить…

Да, только чрезвычайно сильные физические или эмоциональные воздействия могли выдернуть запаниковавшего человека из его шока. Борясь со слезами, он сильнее сжал объятия и начал напевать успокаивающие слова, как колыбельную.

– Все хорошо, Гарри, успокойся, я здесь, дитя… – прошептал он и, удивив сам себя, подумал, что никогда раньше не использовал слово «дитя» в таком контексте. В тот момент он не мог сказать другого слова, но, чувствуя отчаянную борьбу Гарри, он вынырнул из собственного удивления и продолжил. Сначала мальчик боролся против держащих его рук, старался ударить держащего, чтобы освободиться, но Снейп был сильнее и, даже хотя он был слаб и обессилен от голода и физического насилия, он крепко обхватил мальчика и прижал к своей груди.

Спустя долгие минуты сопротивление мальчика стало тише и тише, он больше не хотел освободиться так сильно. Его дыхание замедлилось, и в конце его тело почти обмякло, и он только безмолвно таращился в темноту. Еще позже его глаза увлажнились слезами, он повернулся к Снейпу, обхватил его вокруг груди, прижал голову к его плечу и успокоено зарыдал.

Снейп вздохнул. Как раз вовремя. Его разможженные руки пульсировали и болели так сильно, что он не смог бы дальше бороться с мальчиком.

– Я не хочу умирать… – пробормотал Гарри и так сжал объятия, что Снейп едва мог вздохнуть. – Не завтра… Я хочу больше времени…

На эти слова не последовало ответа. Через некоторое время Снейп понял, что качает рыдающего ребенка. Хороший ответ… он подразумевал: «Успокойся и прими свою судьбу?» Или, скорее: «Не волнуйся, я с тобой?» Снейп хотел знать, что чувствует Гарри.

– Это было так недолго… – пробормотал Гарри в изумлении. – Пятнадцать лет…

«Продолжительность наших дней семьдесят лет – или восемьдесят, если у нас есть силы, вся их длительность – только беда и горе, поскольку они быстро проходят, а мы развеиваемся». Снейп не знал, где он слышал это высказывание, но чувствовал, что оно полностью соответствует их ситуации. Как пример, он хотел сказать мальчику, что даже 37 лет было не так уж много, что даже он считался слишком молодым, чтобы умереть, но, в конце концов, сумел удержать свой рот закрытым. 37 было гораздо больше, чем пятнадцать, не говоря уже о том, что такое замечание не утешит неэгоистичного мальчика, скорее, это лишь увеличит его боль. Снейп очень хорошо помнил самообвинение Гарри и его отвращение к себе и не собирался иметь дело еще и с ними.

Так что остался только один день, чтобы приготовиться к смерти. У них не было шанса бежать, они были слишком слабыми и оборванными, у них не было палочки, и они были одни: двое против сотен. Что он предполагал сделать в этих условиях? О, снова этот знакомый вопрос…

– Э… Гарри, – прочистил он горло и подождал, пока Гарри не поднял взгляд, и их глаза не встретились. – Я хочу извиниться, – просто сказал он. – Я не должен был кричать на тебя…

Возможно, это было не самое хорошее начало, но это было лучшее, что он мог сказать в тот момент.

– Не нужно, сэр, – мягко ответил Гарри.

– Северус, – сказал Снейп. Взгляд Гарри мгновение был озадаченным, затем он кивнул.

– Не нужно, Северус, – он мог видеть боль в глазах мальчика. – Я не должен был раздражать Вас… Я должен был знать, что эта тема Вас рассердит. И Вы имеете полное право сердиться, сэр.

– Гарри, возможно, не он – человек, которого я люблю больше всех в мире, но ты любишь его и имеешь право защищать. С другой стороны, никто, действительно никто не заслуживает гнить в Азкабане, даже Блэк, независимо от того, что он сделал.

Гарри отпустил профессора и снова оперся о стену.

– Я думаю, что умер бы там через день, – вздрогнул он.

– Я слышал, что дементоры очень сильно воздействуют на тебя, – это было скорее вопросом, чем замечанием.

– Да, – взгляд Гарри снова стал несосредоточенным, и Снейп мысленно проклял себя за возвращение Гарри в паническое состояние, но тот продолжил: – Когда они приближаются, я могу слышать моих умирающих родителей и Волдеморта… – его голос заглох.

– Никто не говорил мне…

– Я не хотел, чтобы кто-нибудь знал. Дамблдор, конечно, знает, я рассказал ему. И я рассказал профессору Люпину, поскольку он предложил помочь мне найти средство против них.

– Заклинание патронуса, – кивнул Снейп. – Я мог видеть твоего Патронуса на квиддичном матче, когда Драко… – внезапно он остановился. – И я… я… – лепетать было лишком глупо, так что он продолжил: – И я думаю, что видел такого же патронуса на берегу озера год назад, когда дементоры хотели применить поцелуй к тебе и Блэку…

– Это был мой патронус, сэр, – перебивая его, улыбнулся Гарри.

– Но… как? Я видел тебя лежащим на земле, и один из дементоров собирался применить к тебе поцелуй. – Снейп вздрогнул, когда воспоминания атаковали его. Вид дементоров вокруг троих: двух детей и Блэка… А он, поклявшийся защищать Гарри, был так бессилен… да, он был бессилен также тогда…

– Вы ВИДЕЛИ это?.. – голос Гарри был слабым. – Но тогда… почему Вы не помогли нам? – Лицо мальчика потемнело. – Вы так ненавидели меня? Или Вы так ненавидели Сириуса? – Он покачал головой. – Я не хочу верить этому… Нет, пожалуйста, скажите, что это неправда!

Мастер зельеварения опустил голову, и на его лице появилось выражение боли.

– Нет. Я ненавидел вас обоих, но… я поклялся твоей матери и… была другая причина, – он вздохнул и посмотрел на Гарри. – Гарри, знаешь… если ты провел в Азкабане больше суток, ты никогда не сможешь вызвать патронуса. Я пробовал тогда… я совершенно испугался… и, – выражение его лица стало пристыженным, – у меня не было НИКАКИХ радостных воспоминаний, чтобы вызвать патронуса. Вообще никаких… Я застыл и видел Квайетуса, стоящего в круге страдания, а затем умирающего… Я не мог даже подойти ближе… Я пробовал…