Мой подзащитный подолгу декламировал мне длинные речитативы с компакт-дисков Тупака. Он нередко расшифровывал мне значение этих трущобных текстов. Такое образование я ценил, потому что Макгинли являлся лишь одним из многочисленной армии моих клиентов, объединенных верой в неотвратимость судьбы и конечный жребий в виде «рая для головорезов» – места между небесами и землей, куда попадают все гангстеры. Для Макгинли тюрьма была лишь одним из этапов на пути движения туда, и он приготовился к этому испытанию.

– Залягу на дно, поднаберусь сил и смекалки, а потом вернусь, – сказал он мне.

Он дал мне «добро» на заключение судебной сделки и переслал пять тысяч долларов почтовым переводом – я не спрашивал, откуда они поступили, – и, вновь отправившись к прокурору, я добился, чтобы два подвешенных уголовных дела объединили в одно. А Макгинли, со своей стороны, не возражал признать себя виновным. Единственное, чего он просил добиться для него, – это определения в тюрьму неподалеку, чтобы его матери и троим малолетним детям не пришлось ездить к нему слишком далеко.

Когда объявили начало судебного заседания, судья Дэниел Флинн появился в изумрудно-зеленой мантии, вызвавшей неискренние улыбки у многих юристов и судебных клерков в зале. Все знали, что он одевается в зеленое каждый год в двух случаях: во-первых, в День святого Патрика – 17 марта, и во-вторых, в пятницу, перед футбольным матчем команды «Нотр-Дам» из католического ирландского колледжа с командой «Троянцы» из Университета Южной Калифорнии. Он был также известен среди юристов комптонского суда под кличкой Дэнни Бой – имея в виду искаженные слова популярной песни: «Дэнни Бой, тупой козел ирландский».

Секретарь объявил дело к слушанию, я подошел и заявил о своем присутствии. Через боковую дверь вывели Макгинли, и он встал рядом со мной, в оранжевом тюремном комбинезоне, со скованными руками, пристегнутыми к цепи, охватывающей талию. Никто из его близких не присутствовал в зале суда, чтобы наблюдать, как его осудят. Он был один, если не считать меня.

– Добрейшего вам утра, мистер Макгинли, – проговорил Флинн с ирландским акцентом. – Вы знаете, что сегодня за день?

Я опустил глаза в пол.

– День моего приговора, – невнятно пробурчал Макгинли.

– И это тоже. Но я-то говорю о Дне святого Патрика, мистер Макгинли. О дне торжества ирландского наследия.

Макгинли чуть повернул голову и посмотрел на меня. Он был неплохо образован в уличном смысле, но не в общекультурном. Он не понимал, что происходит: является ли этот выпад уже частью вынесения приговора или некой формой презрения со стороны белого человека. Я хотел сказать, что судья бестактен и, вероятно, расист. Вместо этого наклонился и шепнул ему на ухо:

– Просто не обращай внимания. Он придурок.

– Вы знаете происхождение вашего имени, мистер Макгинли? – спросил судья.

– Нет, сэр.

– А вам интересно узнать?

– Вообще-то, нет, сэр. Небось имя какого-то рабовладельца. На хрена мне знать этого ублюдка?

– Прошу прощения, ваша честь, – поспешил вмешаться я. Снова наклонившись к Макгинли, я зашептал: – Дариус, притормози. Держи себя в руках. И следи за речью.

– Он надо мной издевается, – проговорил тот.

– Но он еще не вынес приговор. Ты хочешь запороть дело?

Макгинли отодвинулся от меня и поднял глаза на судью:

– Извините за мой язык, ваша честь. Я вырос на улице.

– Заметно, – сказал Флинн. – Что ж, это позор, что вы так относитесь к своей истории. Но если вас не интересует ваше имя, то меня тем более. Переходим к вынесению приговора и отправке вас в тюрьму, не так ли?

Он произнес последние слова так бодро, словно нас ожидало удовольствие отправить Макгинли прямиком в Диснейленд.

После этого судебная процедура пошла быстро. В докладе по делу перед вынесением приговора не прозвучало ничего нового. Дариус Макгинли владел с одиннадцати лет одной-единственной профессией – наркодилер. Его единственная подлинная семья – банда. У него никогда не было водительских прав, хотя он водил «БМВ». Он никогда не состоял в браке, хотя имел троих детей. Играла все та же старая песня и та же заезженная пластинка, прокручиваемая по дюжине раз на дню в залах суда по всему округу. Макгинли относился к сообществу, которое пересекалось с жизнью остальной части Америки только в залах судов. Он служил просто кормом, фуражом для машины правосудия. Машина хотела есть, а на тарелке дымился Макгинли. Флинн приговорил его к заранее согласованным нескольким годам тюрьмы и зачитал все стандартные юридические формулировки, прилагаемые к сделке между сторонами о признании подсудимым своей вины. Для смеха – хотя только его собственные подчиненные откликнулись на сомнительную шутку – он зачитал этот штамп на своем излюбленном местечково-ирландском наречии. После чего представление закончилось.

Я знаю: Макгинли разносил смерть и разрушение в виде кокаина и, вероятно, совершил много других правонарушений и насильственных действий, которые так и остались неизвестными и никогда ему не вменялись. Но все равно после этого дела у меня остался скверный осадок. Я не могу отделаться от вечного ощущения: Макгинли – один из тех, кому изначально не представлялось шанса попробовать что-нибудь другое, кроме жизни уличного хулигана и члена шайки. Он никогда не знал своего отца и бросил школу в шестом классе, чтобы освоить торговлю кокаином. Он умел безошибочно считать деньги своего коммерческого предприятия, но никогда не имел счета в банке. Он никогда не бывал на лос-анджелесском пляже, не говоря уже где-то за пределами округа. И теперь его первым путешествием станет поездка в автобусе с решетками на окнах.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.