– Как хорошо вы сказали! – сказал Юэшэн. – Давно не внимал вам, а ныне ваш талант возмужал и много ярче прежнего. Какое величие! Вы превзошли самого себя!

Черед дошел до Цю Чуня. Тот поднялся и прочел так:

Цю Чунь тоже осушил до дна бокал.

– Я просто посмешище на этом собрании, – сказал он. – Мои стихи никуда не годятся.

– Не нахожу, – ответил ему студент. – Картина, вами нарисованная, пронизана чувством, а в ритме слышны мерные удары каменного гонга. Теперь черед Фэн Хаохао.

Та стала отнекиваться:

– Нет. Пусть лучше начнет Паньпань.

– Этот разговор напоминает длинное предисловие. Зачем тянуть время? – заметил кто-то.

– Хотите посмеяться надо мной? Ну ладно. – Паньпань встала и прочла:

– Похоже, не только слух гостей осквернила, но и досадила их взору, – сказала она.

– У тебя, – сказал ей студент, – настоящий талант. Все поздравили ее, также найдя ее необыкновенно даровитой. Велели сказать слово Фэн Хаохао.

– Повинуюсь, – ответила та и прочла:

Студент был восхищен и горячо ей аплодировал. Девицы – прехорошенькие чаровницы в шелках – вполне соответствовали своей славе и на многих пирах были подлинным украшением собрания. Услышав похвалу из уст студента, каждая из прелестниц одарила его долгим взглядом: так катит воды стылая река осенней порой. Студент был изрядно пьян. Он уставился на девушек, не в силах отвести взгляд: пылал страстью, точно костер. Подумал про себя: «Как славно было бы хотя бы с одной из них провести ночь». Между тем празднество затянулось, все были сыты и порядочно пьяны. День сходил на нет, и начало темнеть. На небе высыпали звезды. Цю Чунь на правах хозяина радостно возгласил:

– Прошу господина Юэшэна посетить вместе с нами гнездышко девиц, как говорится в таких случаях, «вкусить аромат», предавшись любовной радости.

– Я так налит вином, – ответил тот, – и еще не воздал вам за угощение сторицей, потому пристойно ли принимать второй подарок?

– А разве не с вами мы заключили союз побратимства? – заметил Ван Шичунь. – Если не последуете нашему слову – мы не друзья навек.

– Господин Фын! – вмешался Цю Чунь. – Здесь вы все равно что в доме нашего драгоценного старшего брата, потому не препятствуйте его добродеянию. Где мы сейчас? Все равно что в заброшенном захолустье. И давайте позволим себе немного радости. Так что не отнекивайтесь и не отталкивайте руку, вам протягиваемую.

Студент под напором друзей вынужден был дать согласие. Промолвил:

– Много благодарен за оказанное благодеяние, сторицей отплачу за расположение ко мне.

И с этими словами он велел слуге Фынлу отправляться к госпоже Лань и сказать, что он задержится.

А Ван Шичунь, студент и другие, весело пошучивая друг над другом, отправились туда, куда собрались. И в скором времени они уже были в переулке Цзиньсюфан, а именно в заведении «Сад наслаждений». Фэн Хаохао и ее подруга Паньпань уже приветствовали их. Ван Шичунь, Сюэ Нань и Хань Тянью, упившись вином, решили:

– Нам нет нужды здесь оставаться. Жара непомерная, и мы вас покинем. Завтра увидимся. Цю Чунь и вы, господин Фын, оставайтесь. – И с этими словами приятели удалились. Цю Чунь потащил Паньпань в заднюю комнату. Студент и Хаохао приютились в другой. Служанка принесла им чаю. Те выпили чаю, а потом сняли верхнее платье и возлегли на циновке из крапчатого бамбука тонкой выделки. Он привлек ее к себе и обнял. Хаохао возжелала его любви и быстро стянула с себя нижнее платье. Она была нежна, и ее кожа сияла, точно застывший жир. В бликах луны тело светлело, словно кусок драгоценного нефрита. Она высоко воздела «золотые лотосы» и открыла ему вход в то место, которое за красоту и пышность подчас именуют нефритовым чертогом. Нежная прелесть певички очаровала студента и вдохновила. Он положил на язык снадобье весенних радостей[35] и гордо торчащее орудие любви направил точно по назначению. Почувствовав в себе его жезл, она сделала легкое движение и заглубила его до предела. Ощущение полноты лона доставило ей невыразимое удовольствие. Янское орудие само двигалось в ней и, казалось, жило своей независимой жизнью. Оно то выстреливало в нее, то сжималось до самого малого. Заполучив эту драгоценность, Хаохао подумала: «Я ведь знаю всех самых знаменитых повес и гуляк округи, но из них, даже самые шустрые, после десятого раза скисали. А этот не знает отдыха». Хотя студент недвижно лежал на певичке, его плоть беспрестанно двигалась в ней. Скоро ее нутро запылало, точно внутри у нее находилась жаровня. Его плоть двигалась и жила в ней сама по себе, и чем больше он так делал, тем длиннее становилось удилище. Вдохновленная и радостная, певичка спросила его:

– Господин Фын? Вы, похоже, среди тысячи один такой? Наверное, еще в прежнем перерождении владели ключом к душе вашей рабыни. Я прямо-таки размякла под вами. Никогда со мной такого не было.

– Посмотри на этот драгоценный ключ!

Хаохао приподнялась и, увидев то, что он вытащил, ахнула и воскликнула:

– Ай-яй! Потомок заячьего племени! Да с этой штуковиной ты прекрасный работник во всяком хозяйстве! Да в нем семь-восемь цуней! С тех пор как я вступила туда, где «стелется над цветами туман», не ведала, что на свете существуют подобные экземпляры. То-то мне так отрадно. Прошу вас, верните его на прежнее место!

Студент с удвоенной энергией исполнил просьбу, подмял ее под себя и толок в ее ступке во всю возможную силу. Певичка вошла в раж и с неистовой энергией встречала своего гостя. Она давно уже была на грани потери сознания, в конце концов он сокрушил эту нефритовую гору, и только тогда в ней иссякло вожделение. Студент, как говорится, «отвел солдат с поля боя», но скоро начал все сначала. Он схватил Хаохао и уложил рядом с собой на изголовье. Она протянула ручку, которую можно было сравнить с куском резного нефрита, и, взяв пальчиками удилище, поиграла им немного. Улыбаясь, сказала:

– Уж не из тех ли вы, кто «ищет небожительниц подле ворот» и «срывает цветы под луной»? Изрядно искусны в любовных утехах. Сколь долго я пребываю среди певичек, сколь много перебывало у меня гостей, а такого молодца не встречала. У иных орудие тверже дерева или камня, а длиной – не более пяти цуней, у других – вначале твердо стоящее, а потом никнет, словно бы от недуга. И скажу прямо: ни разу не испытывала я полного наслаждения. А у вас же все наоборот. Чем дольше играете со мной, тем оное у вас тверже. Поистине то наибольшая драгоценность в мире, коей вы, господин, обладаете. Отныне хотела бы не разлучаться с вами и везде и всегда следовать за вами, хочу служить вам, как говорится, «до ста лет». Как вы на это посмотрите?

– Для этого я должен выкупить тебя, и цена, похоже, будет немалая.