Теперь Гейл выходила на работу с постоянным ощущением, что каждый проходящий день приближает ее к пропасти, в которой таится отчаяние. Она воспринимала приближающийся момент расставания с Грэхемом, как конец жизни.

Гейл попыталась утешить себя тем, что на берегу, доктор может и должен вернуться к любимой работе и обрести утраченную веру в себя. Гейл радовали подобные мысли о будущем Бретта, несмотря на то, что она не могла надеяться стать частью этого будущего. Продолжая думать о Грэхеме, Гейл вдруг поняла, что ошибка, которую он может совершить, связав свою жизнь с Бэрри, все равно рано или поздно сделает его несчастным.

Гейл решила встретиться с Бэрри, и ей скоро представилась такая возможность. Как-то вечером, выйдя на палубу, она сразу же заметила их – пару, которая так мучительно занимала ее мысли в последнее время. Они стояли у поручней и, сблизив головы, сосредоточенно о чем-то разговаривали. Гейл собиралась повернуть в другую сторону, но тут Грэхем выпрямился и ушел, оставив Бэрри одну. Гейл без колебаний подошла к ней. Повернувшись на звук шагов, Бэрри поразила ее мрачным и тяжелым выражением лица, обычно такого милого и безоблачного на людях. Может быть они поссорились?

Бэрри тут же изобразила на лице фальшивую улыбку.

– Ну вот! А то мы почти не видимся, – издевательски сказала она. – Ты даже не зашла поблагодарить меня за то, что я отпустила Гарри. Ведь ты этого хотела?

– Давай не будем тратить время попусту, – сказала Гейл. – Я не хочу знать, что тобою движет, но все, что касается Гарри, относится также и к доктору Бретту. – Она смотрела прямо в ее холодные зеленые глаза.

– Опять суешь свой нос, куда не просят? Тебе это не поможет; ты сама знаешь, – Бэрри нахмурилась. – Гарри я не любила. Но на этот раз ты играешь с огнем. Мы с Греем просто сходим с ума друг от друга. Мне очень жаль, если эти слова делают тебе больно, но, в самом деле – не позволяй ревности толкнуть тебя на какой-нибудь глупый поступок. Это ни на шаг тебя к нему не приблизит.

Гейл и сама понимала, что будет выглядеть в глазах Бретта не лучшим образом, если выложит ему информацию, унижающую девушку, к которой он так сильно привязан. Она, тем не менее, решила пренебречь угрозами Бэрри и предложить ей ультиматум.

– Я хочу знать – ты сама расскажешь ему свою биографию, или мне это сделать за тебя?

– Опять за свое! Слушай, Гейл, это делается однообразным, – в голосе Бэрри прозвучало раздражение, она отвернулась и стала смотреть на океан.

Бэрри была озадачена. Последние пару дней она как раз размышляла – не наговаривает ли эта молодая красотка чего-нибудь против нее на ушко Грэю. Теперь стало ясно, что этого не могло быть. Ее светлые брови нахмурились.

– Послушай, – она опять повернулась к Гейл, – не будь дурочкой. Я знаю, что когда две женщины добиваются одного мужчины, то в ход идет все, что угодно. Но забрасывая меня грязью, ты ничего не выигрываешь, а потерять можешь много. Я сказала тебе, что я сделаю, если ты поведешь себя глупо. Как, по-твоему, стоит тебе рисковать? – ее голос сорвался в крик и пара молодых офицеров, проходящих мимо, повернули к ним головы.

Гейл избегала ее взгляда. Она не знала, что ответить Бэрри. Может быть, действительно не стоило рисковать счастьем маленького Пипа и матери, но сама мысль о том, что Грэхем женится на этой женщине, была для Гейл непереносима.

Бэрри наигранно засмеялась. – Не дури, Гейл. Живи сама и давай жить другим, – сказала она. – В конце концов, я не прикидываюсь в этот раз и Грэй – самый лучший человек в мире. Я думаю, он не переменился бы ко мне даже если бы узнал. Можно подумать – я скрываю что-нибудь ужасное, вроде того, что я сидела в тюрьме. В моем бедном и унылом прошлом, от которого я сбежала, нет ничего противозаконного. – На ее лице появилось выражение жалости к себе.

– Ему не понравится обман, в этом я уверена, – твердо сказала Гейл. – Что будет, если он сам все узнает? А скорее всего так и случится. Ну почему ты сама ему не сказала! Все могло бы быть проще и для тебя и для него.

Бэрри нетерпеливо повела рукой. У нее не было никаких иллюзий на счет того, как Бретт отнесся бы к правдивому рассказу о том, как она, прикинувшись юной и невинной, охотилась за деньгами Мэтьюсонов. Она полагала, что довольно ловко выпуталась из этой истории с Гарри и его мамашей, попутно выставив Гейл в неприглядном свете. Если бы Грэй узнал всю правду, то это означало бы конец его сочувствию к ней. А она опасалась, что сочувствие и есть та единственная ниточка, которая привязывает к ней Грэхема.

– Не лезь не в свое дело и не изображай из себя Господа Бога, вершащего людские судьбы. – Она придвинулась вплотную к Гейл, злое лицо ее сейчас выдавало возраст Бэрри. – А то я позабочусь, чтобы ты превратилась в очень больную и очень несчастную девочку – даже если это будет последнее, что я сделаю в своей жизни!

Гейл с упавшим сердцем смотрела ей вслед. Что ей теперь делать? Ее била дрожь и она, чтобы успокоиться, забралась на верхнюю палубу.

Народу на палубе было немного, потому что небольшой вчерашний шторм принес понижение температуры с холодным ветром.

Гейл поплотнее закуталась в пальто, положила руки на поручни и опустила голову. Послезавтра они будут в Мельбурне. Если она собирается что-нибудь предпринимать, то надо делать это быстро.

Бэрри может быть влюблена в Грэхема, но Гейл помнила, какой безумно влюбленной невестой была Бэрри, когда выходила замуж за ее брата. У нее это быстро проходит.

Как ни погляди, вряд ли Грэхему будет хорошо с Бэрри. Она застонала вслух от всего этого достаточно громко, чтобы привлечь внимание человека, шагавшего по палубе. Чья-то рука дотронулась до ее плеча.

– Простите, вы в порядке? – она рывком подняла голову. – Боже, Гейл! – сказал Грэхем Бретт.

Момент взаимного замешательства прошел. Из-за облака вышла луна, как будто специально, чтобы осветить их друг другу.

– Что-нибудь случилось? Я могу помочь? – сказал Грэхем.

– Да, можешь! – хотелось крикнуть Гейл, пока она стояла, смущенная его пристальным взглядом. Ее мозг пытался придумать убедительное объяснение стону, привлекшему его внимание.

– Я не думаю, – сказала она вслух. – Я понимаю, что выгляжу дурочкой – но просто я думала про Австралию – это так далеко от Англии.

Лицо Грэхема разгладилось.

– Вот это да! Никогда бы не подумал, что вы так быстро начнете тосковать по дому. – В его голосе было облегчение. Но еще Гейл почувствовала в нем симпатию и дружеское участие и была этим приятно поражена. – Бедное дитя, тоска по дому – это грустное ощущение, но теперь вы – моряк и должны пережить его. В конце концов, не так долго ждать, пока судно ляжет на обратный курс, и каждый оборот винта станет приближать вас к дому.

Он продолжал смотреть на нее с давно не виданным в нем дружелюбием. Гейл подумала, что он очень красив в этом лунном свете, подчеркивающем правильные черты его лица – высокие, чуть угловатые скулы, четкие брови под светлыми волосами.

Гейл опустила глаза. Ее нервы были на пределе.

– Да, скоро мы повернем обратно. – Стало тихо.

– Вот только, – заговорил он, наконец, – я сомневаюсь, что это относится ко мне. Вы, наверное, слышали – я оставляю судно в Мельбурне.

– Сестра Мак Манус говорила мне, – кивнула Гейл.

– Меня там ждет работа; но, впрочем, сестра, вам все рассказала.

– Да – в общих чертах. Она сказала, что вы будете делать операцию. Ваш друг, должно быть, о вас очень высокого мнения, раз преодолел такие сложности, чтобы получить вашу помощь.

Он ничего не сказал, достал портсигар и закурил. Казалось, он слишком погружен в собственные мысли, чтобы предложить сигарету Гейл. Она глянула на его лицо, чтобы увидеть – не сердится ли он.

– Я все еще не уверен, что поступаю правильно. – Грэхем говорил это, будто размышляя вслух. – Я надеюсь, что не преследую личные цели, оставаясь в Мельбурне.