Кобылин медленно поднял железный прут, взялся за него двумя руками, занес над плечом как меч и замер. Темнота хранила молчание. Беззвучно сверху лился свет фонаря, очерчивая круглую границу света и тьмы. С неба падали огромные и пушистые хлопья снега, похожие на пух из распоротой подушки. Алексей неподвижно стоял на границе света и тьмы, полный гнева и холодной ярости, и чувствовал, как снег тает на его щеках. Он слышал призрачный шепот тысяч голосов, что шептали ему в уши одно только слово – охотник. Их голоса были полны гордости, и Алексей улыбнулся – он знал, что скоро и сам присоединится к этому хору.

Они сорвались с места бесшумно и разом, словно улыбка жертвы и стала сигналом к атаке. Восемь упругих и сильных тел бросились вперед, вздымая клубы снежной пыли – стремительные, смертоносные, неотвратимые, как сама смерть.

Кобылин выпустил железный прут и опустился на колено. Приседая, он рванул из-за пояса пистолеты и успел их вытащить, прежде чем железная палка упала в снег рядом с ним.

Он двигался быстро, так быстро, как только мог. Алексей знал это – одежда, не выдержав резких движений, затрещала по швам. И все же Кобылину чудилось, что двигается он слишком медленно, все происходило плавно, словно он двигался под водой или во сне, когда бежишь и никак не можешь убежать… Время замедлилось, позволяя осознать движения, ставшие такими возмутительно медленными и тягучими. И все же оно не остановилось совсем.

Вскинув оба пистолета, Кобылин успел выстрелить с двух рук, прежде чем маленькая железная смерть медленно пролетела над головой. Два крайних оборотня споткнулись на бегу, полетели в снег, но прежде, чем они коснулись земли, Алексей оттолкнулся ногой, упал на бок и выстрелил еще раз, прежде чем покатился по снегу. Еще два оборотня споткнулись – на самом краю светлого круга, словно так и не решившись выйти на свет. Кобылин, скользивший на боку по снегу, увидел, как они валятся в снег с разбитыми головами, как и первая пара. Он знал, что промахнуться нельзя, и бил только в голову. Впрочем, он не видел никаких причин для промаха. Даже мысли такой не было.

Смерть дыхнула в лицо ледяным ветром, пуля снайпера вошла в куртку, чиркнула по груди и с воем канула в снег. Алексей, заканчивая движение, перевернулся с бока на живот, оттолкнулся ногами от земли и, отлетая назад, выстрелил еще раз, в оборотней, уже миновавших фонарный столб.

Еще одна пара зверей, несшихся сквозь снег с оскаленными мордами, споткнулась на бегу и кувырком, через голову, полетела в снег. Кобылин, отпрыгнувший назад, с размаху ударился спиной о стену здания и увидел, как следующая пуля снайпера взметнула снег из сугроба, где долю секунды назад лежал охотник. Кобылин оттолкнулся от стены и бросился навстречу двум оставшимся в живых оборотням, что наконец настигли жертву.

Они налетели на охотника разом, горя от гнева и мешая друг другу. Столкнулись, протягивая когтистые лапы, пытаясь схватить добычу, чтобы разодрать в клочья того, кто убил их братьев. Кобылин не стал с ними драться – это было бессмысленно. Четко, как на тренировках с борцами, он скользнул под расставленными лапами, увернулся от захвата и вплотную прильнул к телу оборотня. Рука рванулась снизу вверх, словно отвешивая хук. Но кулак не достиг подбородка оборотня – в него уперся ствол «беретты», и в тот же миг Кобылин спустил курок, прострелив голову зверя. Второй, упустив верткого, как уж, охотника, навалился сзади, обхватил лапами, пытаясь раздавить в объятьях… Алексей вскинул руку с пистолетом, сунул ее себе за голову, нашарил стволом оскаленную клыкастую пасть и выстрелил. Мощные лапы оборотня дрогнули, рванули затрещавшую куртку, но на затылок Кобылину плеснулась волна горячей крови и он прыгнул вперед, вырываясь из объятий оборотня…

Пуля царапнула его макушку, и Алексей нырнул носом в снег, едва не ударившись головой о стену дома. Он упал на колени, ударился плечом о бетонное крыльцо и тут же кувыркнулся правее – туда, где разглядел железный блеск. На лету он разжал пальцы, и пистолеты медленно, неохотно, отправились в полет, словно две огромные блестящие бабочки. Но пальцы охотника в тот же миг сомкнулись на винтовке Олега, все еще торчащей из сугроба, как маленькое деревце. Алексей перевернулся, поднялся на колено и вскинул винтовку, прицеливаясь в темноту над головой.

Сквозь прицел он видел все четко и ясно, как при свете дня. Кобылин успел увидеть то, что так хотел, – самого снайпера. Высокий, налысо бритый, в длинном черном пальто, он стоял на самом краю крыши и целился из своей винтовки в лицо охотнику. Кобылин видел, как прямо ему в глаз смотрит блестящее стеклышко снайперского прицела. Кобылин шевельнул винтовкой, целясь в блестящий, покрытый каплями талого снега лоб, нажал на курок. Он успел увидеть вспышки выстрелов, что прозвучали одновременно. А потом перед глазами вспыхнуло яркое пятно, в лицо ударила тяжелая кувалда, и под тихий хруст Кобылин откинулся навзничь. Он почувствовал затылком холодный кирпич стены, а потом наступила тьма.

Очнулся Алексей от холода. Что-то очень холодное лежало на лице, мешая дышать, залезало в нос, щекотало ноздри. Кобылин медленно открыл глаза. Было темно. Где-то далеко над головой горел свет – призрачный, неземной. Алексей медленно поднял руку, пытаясь коснуться лица, но перед глазами появилась лишь зыбкая тень. Он чувствовал только холод, больше ничего. Неужели это так и бывает, подумалось ему. Внезапно вспомнился зомби Анатолий, что однажды проснулся мертвым и только потом осознавший это. От ужаса Кобылин дернулся, попытался приподняться и застонал от боли. Вся правая сторона лица болела, словно над ней потрудился профессиональный боксер с кастетом. Алексей поднял руку и, замирая от ужаса, прикоснулся дрожащими пальцами к лицу. Он так боялся нащупать огромную дыру в собственной голове, что не сразу сообразил, что холодное и твердое под пальцами это не обнажившаяся кость, а застывшая ледяная корка. Он нажал сильнее и застонал от боли, когда мешанина из застывшей крови и снега сползла с лица словно маска. Заморгав, Алексей вдруг понял, что теперь может видеть, правда, одним глазом, левым, но зато вполне нормально. Пощупав лицо, он убедился, что никакой дыры нет, зато правый глаз опух и заплыл, как от хорошего удара. Правая скула и бровь распухли тоже и застыли. Потому он и не чувствовал сначала боли – снег работал не хуже заморозки.

Алексей провел ладонью по лицу, стирая с глаз остатки снега и крови. Потом зачерпнул чистый снег из сугроба обеими руками и протер им лицо, стараясь не стонать от боли в глазу. И в плечах. И в боку. И еще в десятке мест, названия которых Алексей даже не знал.

Сразу стало легче. Кобылин перевернулся на живот, встал на колени и приподнялся, пытаясь понять, что произошло и почему он до сих пор жив. Перед ним расстилался двор, залитый мертвенно бледным светом фонаря. На земле лежали тела, уже хорошенько припорошенные снегом. Некоторые были обнажены, словно перед смертью оборотни успели перекинуться в людской облик, другие еще сохраняли страшные черты волков-переростков.

Снайпер – внезапно вспомнил Кобылин. Он поднялся на одно колено и зашарил по земле вокруг себя. Рука наткнулась на холодное железо, и Алексей схватился за винтовку, как за спасательный круг. Подтянул к себе, попытался подтянуть к груди и замер, не веря собственным глазам. Снайперский прицел, тот самый большой брусок, что так удивил Алексея, был искорежен и наполовину вырван из гнезда. Кобылин поднес винтовку поближе к здоровому глазу, рассматривая повреждения. Секундой позже пришло осознание: оборотень выстрелил ровно в прицел своего противника. Но Алексей перед выстрелом шевельнул винтовкой, пуля оборотня не прошла сквозь прицел, она запуталась в нем. Разбила его к чертям, раскурочила и чудесным образом ушла в сторону, отклоненная обломками прицела. А Кобылин получил в глаз мягкой окантовкой, что должна была предохранять стрелка от случайных травм. Но ведь он тоже успел выстрелить…