Его предположения оправдались – первый же подвал, который он обследовал, встретил его дверью, сорванной с петель. В глубине подвала что-то хлюпало и булькало. Из темноты тянуло сыростью, гнилью и прохудившейся канализацией. Раздраженно поправив фонарик на голове, Кобылин достал дробовик и осторожно двинулся в темноту, отчаянно жалея, что не надел резиновые сапоги.

Он старался двигаться бесшумно, но под ногами предательски хлюпала мутная жижа. Охотник переваливался с ноги на ногу, спотыкаясь о мусор, раскиданный по полу и затянутый грязью. Луч фонаря метался по стенам, выхватывая огромные трубы со вспоротой обмоткой, что свешивалась клочьями, и не столько помогал смотреть, сколько мешал. Раздражение нарастало. Темнота давила на плечи, в темных углах мерещились тени, которых там не было. Все шло совсем не так, как представлялось в планах, составленных за чашкой чая. Здесь и сейчас все было по-другому, ни малейшего намека на быструю и бесшумную операцию в духе «Пришел, увидел, застрелил». Сейчас Кобылин думал только об одном – не убить бы случайно бомжа, забравшегося ночевать в подвал. Именно поэтому, когда он заметил краем глаза темный силуэт, скорчившийся за трубой, он не нажал сразу на спуск.

Человек сидел прямо на грязном полу, привалившись к огромной трубе с горячей водой. Одной рукой человек обнимал ее, словно пытаясь отобрать у трубы хоть немного тепла. Голова покоилась на обмотке, словно на грубой, разодранной подушке, глаза были закрыты. Казалось, он спал.

Луч фонаря осветил неподвижную фигуру, пригвоздил ее ярким светом к стене, и Кобылин вскинул дробовик, держа его обеими руками, прицелился прямо в закрытые глаза. Человек вздрогнул и открыл глаза. Алекс сглотнул, ожидая испуганного вопля, и даже отодвинул палец подальше от спускового крючка, чтобы случайно не нажать на него. Но человек не стал кричать. Окинув замершего охотника долгим взглядом, он начал подниматься. Медленно, неторопливо и размеренно, словно механизм, давно не бывший в работе, но все еще способный двигаться.

Человек подтянул под себя ноги и встал. Рука, обнимавшая трубу, безжизненно потянулась за телом, словно была парализована. Растопыренные пальцы царапнули обмотку, выдрали клок стекловаты и сжали его, как кусок разодранной плоти. Человек медленно разогнул спину и выпрямился, став ровно напротив охотника. Свет фонаря ударил ему в лицо. Кобылин снова сглотнул и вернул палец на спусковой крючок.

В подслеповатых глазах человека отражался свет яркого фонаря, но они не мигали. Одна щека, та, что была прислонена к трубе, свисала разодранными серыми клочьями, напоминавшими старое тряпье. Руки, безвольно свисавшие вдоль тела, казались неподвижными тряпками, но охотник знал, как обманчиво это впечатление.

– Анатолий? – тихо позвал Кобылин.

Тело человека вздрогнуло, как от удара, и безвольные руки зашевелились, цепляя полы заляпанного грязью пальто. Серое лицо исказила болезненная гримаса, клочья плоти на месте щеки затрепетали, как обрывки флага на ветру. Почерневшие губы исказились и тихо прошептали:

– Да?

Алексей облизнул пересохшие губы. Головоломка сошлась. Все так, как он предполагал. Глава семьи, пропавший первым, вовсе не жертва, он – охотник. Но что произошло тут на самом деле? Что он сотворил со своей семьей, как он обратил их? Сохранил ли он разум, как Инга, и, если сохранил, почему начал убивать? Быть может, и он в последний момент кричал «Не могу», так, словно его заставляли?

В глазах зомби заплясали огоньки. Он расправил плечи, склонил голову набок. Собственное имя словно разбудило его, заставило вернуться в тело капельку той жизни, что была отпущена этим созданиям.

– Ты пришел за мной? – прохрипел Анатолий так неразборчиво, что охотник едва смог понять его.

– Да, – твердо ответил Кобылин.

– Стреляй, – велел зомби. – Я не могу. Больше.

– Нет, – отрезал охотник. – Мне нужно знать, что тут происходит. Рассказывай.

Зомби качнулся вперед, но Кобылин тут же отступил на шаг, держа покойника на прицеле.

– Анатолий! – громко позвал Алексей, и тот снова вздрогнул.

– Моя семья, – выдохнул Анатолий. – Ты был вчера там. Ты и другой. Я видел во дворе.

– Да, – признался охотник, с содроганием понимая, что вчера за ним наблюдали эти мертвые глаза. – Мы были там.

– Что с ними?

– Они стали, как ты, – ответил охотник. – Теперь они мертвы. Совсем.

– Я… – зомби снова покачнулся. – Почувствовал. Это сделал ты?

Кобылин не ответил. Он всматривался в пустые глаза зомби, в которых отражался свет фонаря. Что для него семья? Что он сейчас чувствует, что понимает? Похоже, он действительно сохранил немного разума, совсем как Инга. Но почему?

– Нет, – решившись, ответил он. – Не я.

– Хорошо, – отозвался зомби, немного помолчав. – Нельзя, чтобы они стали совсем… как я. Им нужен покой.

– Несколько людей пропали, – медленно произнес Кобылин. – Это ты?

Зомби покачнулся, уронил голову на грудь, словно размышляя, не повалиться ли прямо в грязь. Казалось, он удерживается на ногах из последних сил, с трудом сохраняя равновесие.

– Анатолий, – мягко позвал охотник.

Зомби вздрогнул, медленно поднял голову, взглянул на охотника.

– Да, это я, – ответил он.

– Где тела?

– Тут, – мертвая рука Анатолия дернулась, пытаясь указать в темноту подвала.

– Почему? – спросил Кобылин.

– Это сильнее, – медленно выговорил покойник. – Это сильнее меня. Это сильнее всех.

– Что сильнее? – враз охрипнув, переспросил Кобылин.

– Зов, – ответил зомби. – Это сила. Помрачение. Накатывает темная волна. Тебя больше нет. Есть холодное тело. И теплая плоть. Жажда. И все.

– Так было дома? – рискнул спросить Кобылин. – Ты первый почувствовал жажду? И обернулся к семье…

– Нет! – зомби с трудом выпрямился, расправив плечи. – Не так!

– А как? – жадно спросил охотник.

– Ты знаешь, каково это – проснуться и понять, что умер? – длинная фраза далась покойнику с трудом, но он старательно выговорил каждое слово, шевеля почерневшими губами. – Открыть глаза и понять, что ты мертв? Потом обернуться и понять, что умер не только ты?

– Нет, я этого не знаю, – медленно ответил Алексей, и тут же его осенило. – Газ! Вы отравились газом!

– Да, – ответил зомби. – Газ. Мы умерли. Но не упокоились.

– Почему? Что произошло? – спросил Кобылин, подступая ближе.

– Не знаю, – просто ответил Анатолий. – Мы остались здесь. Я и Костя… Мы были почти такими же, как раньше. Марина…

– Марина?

– Моя Марина, – с отчаянной тоской прошептал покойник. – Она почти не приходила в себя. Агрессия. Не понимала, что и где. Она… она была за гранью. Но мы с сыном ухаживали за ней. Я надеялся, что однажды она очнется. Станет как мы.

– Но не стала? – осторожно поинтересовался Алексей. – Это она… позвала вас?

– Нет, – зомби снова уронил голову на грудь и уставился в грязный пол.

– Анатолий, – тихо произнес Кобылин. – Что произошло дальше? Почему ты услышал зов?

Покойник снова вздрогнул, потом вскинул голову, словно очнувшись, и с неожиданной яростью уставился на Кобылина.

– Кто ты? – прохрипел он.

– Я – охотник, – ответил Алексей.

– Найди его, охотник, – сказал покойник. – Найди и убей.

– Кого? – спросил Кобылин и тут же догадался. – Черного человека?

– Я видел его у метро, когда шел домой в тот вечер, – прошептал покойник, старательно выговаривая каждое слово, – случайно увидел. Подумал – откуда он тут. А потом, после… Я почувствовал, как он зовет меня. Он поселил во мне этот зов. Изменил меня. Открыл внутри те двери, что были закрыты. И в меня хлынуло то, чему нет названия. Тьма. Ярость. Жажда. Я стал сосудом, наполненным тьмой. Я уже не я. И это не моя жизнь. Не моя смерть. Ты понимаешь меня, охотник?

– Понимаю, – одними губами прошептал Кобылин, чувствуя, как на затылке шевелятся волосы.

– Он позвал меня, – продолжал Анатолий. – Он позвал других. Я пытался сопротивляться, но это сильнее меня, потому что… Потому что я умер. А то, что осталось, это не я. Меня нет. Мне нужно было уйти. Хорошо, что Марина и Костик ушли. Теперь он не позовет их.