Кобылин закричал, и дробовик взорвался ослепительной вспышкой выстрела.

Тьма взорвалась воем, заметавшимся меж стен. Кобылин прыгнул в сторону, кувыркнувшись по мокрым камням, – за краткий миг вспышки выстрела он увидел, как огромная темная фигура, пригибавшая Вадима к земле, повалилась навзничь, сбитая с ног зарядом серебряной картечи. Но увидел он и вторую тень, что стояла за первой.

Откатившись в угол, Алекс приподнялся на колене, вскинул дробовик и понял, что не успеет – жаркое дыхание зубастой морды ударило в лицо. Кобылин вскинул руки, но когтистая лапа схватила его за горло и оторвала от пола. Выронив дробовик, охотник обеими руками вцепился в волосатое запястье, пытаясь вырваться из смертельной хватки. Когти утонули в толстой вате воротника куртки, но длинные пальцы сжимались, грозя сломать гортань. Охотник захрипел, забил ногами, пытаясь ударить тварь в живот, но та лишь вытянула лапу и хлопнула Алекса спиной о каменную стену. Кобылин захрипел, горящие желтым огнем глаза надвинулись на него из темноты, слово два орудийных ствола.

Это был оживший кошмар – тот самый, что мучил охотника каждую ночь. Все повторялось снова: темнота, оскаленная пасть, горящие глаза… С клыков капает слюна, острый собачий нос блестит в темноте, а зловонное дыхание бьет в лицо. Оборотень. Он снова один на один в темном подвале с оборотнем.

Сердце охотника дрогнуло и остановилось – словно это его, а не горло сжимала когтистая лапа. По спине пробежала волна ледяного холода. Руки ослабли, отпустили лапу, покрытую шерстью, и бессильно свесились вдоль тела. Апатия, рожденная неодолимым ужасом, заставила Кобылина расслабиться и обвиснуть в когтях оборотня кучей тряпья. Холодная близость смертного часа лишила его сил, отнимая последние крохи жизни, что еще теплились в человеческом теле.

Оборотень, почувствовав, как человек обмяк, фыркнул. Встряхнув безвольное тело, что заболталось в его хватке, как тряпичная кукла, он втянул носом воздух, наполненный запахом человеческого страха. Потом прянул вперед, пытаясь заглянуть умирающей жертве в глаза, что уже начинали закатываться. Разинутая пасть приблизилась к человеческому лицу, едва не касаясь клыками носа, вбирая в себя запах ужаса и отчаянья, что был так сладок на вкус. Оборотень наклонил голову, рассматривая жертву, и свесил из пасти длинный язык, усмехаясь своей победе.

Правая рука охотника выхватила из кармана куртки нож. Щелкнуло лезвие, выдвинутое большим пальцем из рукояти, и желтые глаза оборотня дрогнули, услышав щелчок. В тот же миг Кобылин с размаху ударил ножом снизу вверх, вколачивая длинное лезвие в глотку зверя. Длинное лезвие холодной стали пронзило горло оборотня, пробило хрящи и вошло в мозг.

Зверь вздрогнул, распахнул клыкастую пасть, и в лицо охотнику ударил фонтан темной крови. Кобылин уперся спиной в стену и обеими ногами ударил оборотня в грудь. Тот отлетел в сторону, а освободившийся Кобылин упал на камни, отчаянно сжимая в кулаке скользкий от крови нож. Оборотень стоял над ним, он все еще держался на ногах, но шатался, хватаясь обеими лапами за исходящую волнами крови глотку. Алексей прыгнул на него прямо с земли и с размаху всадил нож в пылающий желтым огнем глаз. Под весом охотника зверь повалился на спину, и Кобылин упал сверху, налегая на нож. Оборотень забился в судорогах, размахивая когтистыми лапами, и охотник откатился в сторону, оставив нож в голове чудовища. Ладонь Алексея наткнулась на холодный металл, и он вскочил на ноги, сжимая в руках дробовик. Вскинув руку, он прицелился в черную тушу, бьющуюся на полу, но потом опустил оружие. Его фонарик, что остался лежать в стороне, у тел мертвых подростков, давал немного света, но даже этого хватило, чтобы увидеть – зверь умирает.

Оборотень корчился на полу, почти беззвучно – распоротая глотка исторгала только тихий хрип. Нож, всаженный в голову оборотня, тускло блестел окровавленной рукоятью. Кобылин шумно вздохнул и коснулся своего горла. Толстый ворот куртки был разодран в клочья, но тело уцелело. Глотать было еще больно, но охотник собрался с силами и плюнул в сторону замершего тела, что еще сохраняло очертания огромного зверя.

– Собака, – прохрипел он.

И в тот же миг он почувствовал, как темнота всколыхнулась, словно кто-то невидимый прошелся по туннелю, что скрывался в темноте. Охотник вздрогнул и вскинул дробовик. Он замер, стараясь унять бьющееся сердце, и вслушался в темноту. Все тихо. Но воздух, наполненный запахом свежей крови, снова шевельнулся.

Кобылин резко обернулся и прицелился в полутьму. Потом осторожно, едва дыша, сделал шаг к фонарику, что лежал у стены, на той стороне комнаты. Снова замер, прислушиваясь к темноте. Потом сделал еще один маленький шажок. И еще.

А потом фонарик погас, и охотника окутала тьма.

На секунду Кобылин задохнулся от нахлынувшего ужаса. Он знал – там, в темноте, бродит еще один оборотень. Огромная и быстрая машина смерти, хитрая и жестокая, которой вздумалось поиграть со своей жертвой. Еще один оборотень, что чуть опоздал. Он прибежал слишком поздно и увидел, что его братья убиты. И знал, что у охотника в руках оружие. Теперь он будет осторожничать, выбирая удобный момент, чтобы обрушиться из темноты на слабое человеческое тело, раздирая его огромными когтями…

Темнота едва слышно вздохнула, и Кобылин вздрогнул, едва не выпалив в темноту из дробовика. В этот миг он был готов заорать от ужаса и броситься бежать, размахивая руками и обмирая от ужаса, оставляя за спиной тела друзей и врагов.

Друзей.

Жаркая волна стыда прокатилась по жилам огненным валом. Вадим. Он здесь. И еще жив – охотник даже сейчас, обмирая от страха, слышал его дыхание – сдавленное, но ровное, ничуть не похожее на сип возбужденного запахом крови оборотня. Как он мог только подумать о том, чтобы бросить Вадима на растерзание оборотню? Кобылин крепче сжал дробовик и присел, прицеливаясь в темноту. Нет. Он не бросил Фродо и Сэма. Не бросит и Вадима. У охотников тогда не было ни единого шанса выжить, а у проводника – есть. Он человек, на которого напала нечисть. И охотник не может отступить, иначе он перестанет быть охотником и станет снова Алексеем Кобылиным, алкашом, тряпкой, расходным материалом, пушечным мясом, тратящим отпущенные дни бесцельно и бесполезно, как слизняк, притаившийся под камнем.

Алекс медленно выпрямился, чувствуя, как кровь кипит в жилах огнем. Он знал, что оборотень не нападет сразу – он попробует обмануть охотника. Заставит его паниковать, стрелять в темноту, напрасно тратя патроны… Которых осталось всего два – напомнил себе Алексей.

Он открыл глаза пошире, надеясь хоть что-то разобрать в окружавшей его темноте. Напрасно. Фонарь проводника погас в тот миг, когда оборотень опрокинул его на землю. А фонарик Кобылина был выключен осторожным оборотнем, сохранившим даже в облике зверя человеческую хитрость.

Кобылин осторожно шагнул вперед, развернулся на ходу, водя по темноте стволом дробовика. Не видно. Ни черта. Хоть глаз выколи. И только там, в темноте, чувствуется присутствие чего-то темного и злобного. Живого. Ощущение, знакомое с детства, когда темная спальня кажется самым опасным местом на свете.

Алексей закрыл глаза. Открыл. Никакой разницы. Тогда он снова закрыл глаза и прислушался к темноте.

Удивительным образом все чувства разом обострились, словно стремясь компенсировать потерю зрения. Охотник чуял запах свежей крови, запах мертвых человеческих тел. Он слышал тяжелое и прерывистое дыхание раненого проводника. Слышал, как капли воды скатываются по каменным стенам, чтобы скользнуть в лужи, раскинувшиеся на полу подобно мелким озерам. И еще чувствовал всем телом движение темноты. Он ощущал колебания воздуха, каждой его мельчайшей частички. Охотник стал един с темнотой, влился в ее липкое тело, что вязко колыхалось в подземелье. И он ощущал, как в этой тьме движется еще одно тело, огромное, полное сил и сдерживаемой энергии.

Не открывая глаз, Кобылин сделал шаг вперед. Потом еще один. Темнота вокруг него шептала сотней разных голосов, едва слышных, похожих на комариный гул. Алексей чувствовал, что он стоит ровно посреди комнаты. Жалкий, испуганный, отчаявшийся человечек, что ничего не видит в темноте.