– Нет, – покачал головой Вадим. – Но обид не прощают. Если что, ударят по тому, кто обидел их. Но остальные могут уцелеть, они как бы ни при чем. Понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – кивнул Алекс. – Но ничего не могу обещать. Как пойдет. Все же я как бы на работе. Понимаешь?

– Да я тоже на работе, – уныло отозвался Вадим. – Но ее можно делать по-разному. Просто… не нагнетай атмосферу, ладно? Я вижу, ты парень крепкий, но и голова хорошо варит. В общем, не гаси тут лопатой кого попало, не разобравшись, кто есть кто. Подземники – не упыри, тут не все так однозначно. Идет?

– Идет, – хмыкнул Кобылин. – Сначала гляну на тебя, потом начну махать дрыном.

Проводник усмехнулся и похлопал напарника по плечу, показывая, что шутку оценил. Кобылин глянул на жерло колодца, из которого слышалось эхо тяжелого дыхания координатора.

– Далеко еще? – спросил он у Вадима. – Долго нам еще идти?

– Да уже пришли, – проводник повернул голову, и фонарик, закрепленный на каске, выхватил из темноты каменную стену и широкий проем в ней, напоминавший дверь лифтовой шахты. – Вон комната. Там и будут разговоры. Ты готов?

Кобылин непроизвольно выпрямился, всматриваясь в темноту. Не упыри. Не оборотни. Просто скрытные ребята, что занимаются своим делом глубоко под землей, стараясь не попадаться на глаза чужим. Совсем другое дело. Но почему так тревожно, почему так неприятно покалывает под лопаткой?

Кобылин быстро глянул в сторону, обернулся. Девчонки с черными волосами и бледным лицом он на этот раз не заметил. Не видно ее – и хорошо. Но это еще ничего не значит. Абсолютно ничего.

Над горловиной колодца появилось измазанное грязью лицо Петра, бормочущего себе под нос проклятия.

– Всегда готов, – не сдержался Кобылин и отдал грязному носу координатора пионерский салют.

Алексею комната сразу не понравилась. Тесная, с низким потолком, отсыревшими каменными стенками, она больше напоминала тюремную камеру, чем зал переговоров. Под ногами заходились смертным хрипом гнилые доски, а воздух был таким вязким и сырым, что его можно было хватать руками, как желе.

Когда Петр и Вадим встали в центре, ровно напротив стены, в которой не хватало одного камня, Фрол глянул на Алекса. Не сговариваясь, оба встали по бокам двери, ведущей в комнату, так, чтобы и переговорщиков видеть, и контролировать вход. Автомат, напоминавший сильно увеличенный пистолет, болтался на груди тяжелым грузом и сильно нервировал Алексея. Он, конечно, представлял, как управляться с этой штукой, но никогда из нее не стрелял и понятия не имел, чего от нее следует ожидать. Неуверенность в собственных силах неприятно царапала и так до отказа натянутые нервы. Все было неправильно. Все было не так. Алексей не знал, как бы он поступил на месте Вещего или на месте Петра, но точно знал одно – не так.

Координатор наклонился к уху Вадима, стоящего рядом, и что-то зашептал. Тот шепнул в ответ и махнул рукой в сторону черного пятна в стене, выглядевшего пустой глазницей.

– Подземный народ, вы слышите меня? – громко спросил Петр, и Кобылин скривился – так нелепо и фальшиво это прозвучало.

Проводник, видимо, тоже так посчитал – сгорбился и сокрушенно покачал головой. Петр, не заметивший этого, шагнул вперед, к дыре.

– Эй, – позвал он. – Подземники…

Из дыры повеяло холодным ветром, так сильно, что его дуновение долетело даже до Алекса, а Петр отшатнулся от дыры.

– Мы слышим тебя, – пришел с ветром шепот, от которого у Кобылина волосы встали дыбом. – Говори.

Петр выпрямился, одернул толстую куртку, словно это был костюм, и сделал шаг вперед.

– Мы пришли узнать о пропавших людях, – твердо сказал он. – Нам необходимо знать, где они находятся.

– У нас их нет, – тут же пришел ответ.

– Три подростка, они недавно спускались недалеко отсюда, – продолжал Петр, словно не замечая ответа подземников. – Вы должны были их видеть.

– У нас их нет, – настойчиво повторил тихий голос, в котором появились нетерпеливые нотки.

– Быть может, вы видели их и знаете, куда они пошли? – спросил координатор операции.

– Мы не следим за дорогами ваших людей.

– Но они находились рядом с вашими воротами, – настаивал Петр, – вы не могли их не заметить.

– Мы не видели их, – отрезал подземник.

Кобылин перевел взгляд на Вадима. Тот стоял неподвижно, в паре шагов за спиной Петра. Плечи проводника были опущены, спина сгорблена, пальцы нервно комкали толстый манжет рукава. Его вид подсказывал Алексу, что Вадим недоволен ходом переговоров. Видимо, он лучше знал подземников и понимал, что Петр выбирает неправильные слова. Но главным в операции был не он. И Кобылин ни на секунду не усомнился, что если бы координатором назначили Вадима, то он бы тоже сделал все по-другому. Отвратительное планирование операции. Как можно так разбрасываться людьми? Что это – глупость руководства или результат отчаянной спешки, когда хватали тех, кто под руку подвернется, а не выбирали тех, кто лучше всего подойдет для решения конкретных задач?

– Вы должны были! – повысил голос Петр, и Кобылин разом подобрался, заметив краем глаза, что Фрол положил руку на свой автомат.

– Мы ничего не должны тебе, человек, – грубо ответили из-за стены. – Наши пути лежат в стороне от ваших. Мы не следим за вашими сыновьями.

– В прошлый раз вы помогли нам, – ответил Петр, – мы помним об этом. И мы отблагодарили вас. Помогите нам сейчас, и мы вновь отблагодарим вас.

– Мы не вмешиваемся в дела поверхности, – ответил подземник. – Больше мы не будем помогать вам, охотники. Теперь вам пора идти, путь наверх долог.

Вадим сделал шаг назад, понимая, что разговор окончен, но Петр, наоборот, подался вперед, к темному отверстию, из которого исходил голос подземника.

– Нет, мы не уйдем, – гневно бросил он. – И ты выслушаешь меня, подземник! Вы отдадите нам подростков, если они у вас, или поможете нам их найти. Они пропали рядом с вашими вратами, и если вы не поможете нам, то мы будем считать вас виновными в их пропаже!

Кобылин заметил, как проводник беззвучно застонал и спрятал лицо в ладонях. Он тут же вспомнил предупреждение и бросил взгляд на Фрола. Тот безмятежно смотрел в спину координатору, видно и не подозревая, что переговоры, похоже, уже сорваны.

– Виноватыми? – спросил из-за стены новый голос – более хриплый и грубый, словно его обладатель был завзятым курильщиком. – Ты обвиняешь нас, человек? В чем?

– В похищении людей, – твердо ответил Петр. – Мы знаем, что вы уже не раз убирали тех, кто видел вас. В этот раз вам не отвертеться. Вы отдадите нам подростков. Хотя бы их тела. Иначе охотникам придется вмешаться в ваши дела, и, уж поверьте, это вам не понравится.

– Ты обвиняешь нас, а теперь и угрожаешь, – отозвался голос из-за стены, и Кобылин расслышал в нем нотки насмешки, от которой у него пробежал мороз по спине. – Ты говоришь голосом своей новой стаи, охотник, говоришь за всех?

– Да, – отрезал Петр, отмахнувшись от проводника, что схватил координатора за рукав. – Я говорю от имени всех охотников. И ты, подземник, отдашь мне подростков! Семенов, Кобылин…

Фрол, услышав свою фамилию, шагнул вперед, поближе к координатору, и потащил с шеи автомат. Алекс же в нерешительности глянул на Вадима. Тот сделал несколько шагов назад, словно стараясь оказаться подальше от опасной зоны. Еще миг – и проводник поравнялся с Алексеем.

– Кобылин! – крикнул координатор, заметивший, что рядом с ним остался только Фрол. – Сюда! Оружие на изготовку!

Алексей бросил взгляд на проводника. Тот поймал взгляд охотника и покачал головой, мол, не напрягайся. В тот же миг из-под ног раздался тихий треск, и глаза Вадима округлились.

– Млять, – коротко выдохнул проводник и прыгнул к двери.

В этот миг окружающий мир взорвался. Доски пола с грохотом встали дыбом, подкинув к потолку людей. Лучи фонариков заметались в темноте, заорал благим матом Петр, бухнул выстрел, а Кобылин только и успел, что схватиться за рукав проводника. В следующий миг искореженные доски пола с оглушающим треском провалились вниз, и Кобылин полетел в черную бездну, разверзшуюся под ногами. Падая в колодец вместе с обломками пола, он успел еще нашарить руку Вадима и услышать его отчаянный крик. А потом сильный удар снизу вышиб из Алекса воздух. Он покатился по камням, провалился в узкую щель, застонал, и в этот момент его накрыло сверху чем-то невыносимо тяжелым. И окружающий мир погас.