Мы шутим, смеёмся, вспоминаем спектакль. Ваня строит рожи в окошко. На Кутузовском с нами поравнялась серая «БМВ». Ваня высунул язык. Я заметил в «БМВ» мрачного мужика.

– Ну хватит, обидятся ещё. – Я мягко отвлекаю Ваню от его занятия.

Метров через двести «БМВ» «прижала» нас к тротуару.

– Спокуха, сейчас уладим! – Соня настроила на лице наивно-обольстительное выражение. Из «БМВ» тем временем вылез крупный мужчина из тех, кто в девяностые стригся коротко, а теперь отрастил волосы по моде. Итак, вылезает этот длинноволосый дядя в мятом спортивном костюме, а в руке обыкновенный топорик с деревянной рукоятью.

Сонину соблазнительность как ветром сдуло. Она защёлкнула все двери нажатием одной кнопки.

– Merde! – ахнула Маша.

Мимо несутся машины. Тротуар заполнен людьми. Ярко горят фонари. Мужик решительно идёт к нам. Расстояние короткое, метров пять. Подходит, взмахивает топором… девочки на переднем сиденье инстинктивно закрываются руками… я жмурюсь… мужчина рубит джип по капоту.

Соня:

– Что… что ты творишь, козёл???!!! – Она ищет рукой какое-нибудь орудие. Расчёска, бутылка воды…

Мужик выдёргивает топор из пробитого металла, бросает на нас взгляд грозного мстителя, будто мы надругались над его пятнадцатилетней дочерью и сожгли родную деревню, и направляется обратно к своей тачке.

Маша:

– Как же… может, ему… как это по-русски?.. намекнуть…

Соня выскакивает наружу.

– Сиди здесь! – приказываю я Ване и дёргаю дверь. Вляпались! Кто его просил рожи строить! Схлопочу сейчас топором по башке, и отправится он в приют. А если меня покалечат? Палец, например, отрубят или ухо?.. Вторым Ван Гогом я не планировал становиться…

– Ты, мудак! Зачем машину разбил! Что мы тебе сделали! Мальчик просто язык высунул! – орёт Соня. Мужик разворачивается. Соня отскакивает. Топор по-прежнему у него в руке.

– Сука! Мудила! Импотент!

Прохожие поворачивают лица в нашу сторону, но не останавливаются.

– Ты, гоблин, кто за ремонт платить будет?! – орёт Соня.

Из «БМВ» появляется второй мужчина. Сильно напоминающий первого. Ну всё, кирдык, приплыли… Эти не простят. Лучше сразу по голове.

Второй ведёт себя ещё страннее первого. Вместо того чтобы кинуться на нас, он принимается успокаивать товарища:

– Тарас, успокойся! Тарас, ты чё!

Хозяин топора не отвечает, мычит, отпихивает приятеля и замахивается на Соню. Приятель, к счастью, перехватывает топор. Они дёргают топор каждый на себя. Кажется, это длится целую вечность. Воспользовавшись заминкой, Соня даёт обидчику пинка. Тот замирает, оставляет борьбу за орудие, разворачивается и влепляет нашей Софье Георгиевне оглушительную затрещину.

– Эй, ты чё! – кричу я, обнаружив в себе типичного нерешительного интеллигента, и неловко напрыгиваю на него. Драться я не мастак, атака тут же срывается; получив под дых, я падаю, стукнувшись виском о багажник «БМВ». Задыхаюсь, получаю ногой в бок. Больно, сука!

Слышу крики:

– Папа… Тарас, хва бузить… ах ты падла…

Ваня вылез… Я же ему сказал в машине сидеть… Ловлю ртом воздух, как больно… Перед глазами мокрый асфальт с вкраплениями щебня. На одном камушке отпечаток спирали. Миллионы лет назад морская ракушка окаменела, а теперь сюда угодила. Миллионы лет назад…

Вставать неохота… Под ладонь попадает кончик сосисочной связки… Я что, так и выскочил из машины с мотком сосисок на шее?..

Вижу Ваню, бьющего мужика книгой по голове. Нет, не книгой. Хлебной доской… Ах, Святой Сергий… Владимир Ильич… Ваня – прямо христианский мститель какой-то в арбузном сюртуке и оранжевой манишке. Удары пришлись в цель, мужик воет. Ваня поступил не совсем по-джентльменски – колотил дядю, пока того в очередной раз держал приятель.

Рядом с автобусной остановкой стоит лоток с мороженой рыбой. Пожилая женщина выбирает, что купить. На остановке молодая мать с ребёнком в коляске и аккуратный профессор с дипломатом. Привычно делают вид, что ничего не происходит. Тут хозяин топора вырывается из рук приятеля и вцепляется Ване в горло.

– Извините его! Он контуженый! – кричит, оправдываясь, приятель и снова пытается обуздать буйного.

Из машины выскакивает Маша, хватает с лотка длиннющую мороженную треску (или щуку, или кто там ещё в воде живёт) и, орудуя ею как битой, трескает буяна по затылку.

– Я сейчас милицию вызову! – промямлила продавщица. Опомнилась, блин…

Маша бьёт мужика снова и снова со всей дури. Он выпускает Ваню. Я ковыляю к нему, схватившись за бок.

– Эй, ты чё? – Приятель буйного орёт уже на Машу. – По голове не бей, он нервный!

Маша кидается на приятеля, тот неловко укрывается от ударов. Рыба в руках Марии-Летиции-Женевьевы превращается в мочалку.

– Милиция! – уже визжит продавщица. – Милиция!!!

– Ты в порядке? – трогаю Ваню.

Он кашляет, ощупывает покрасневшую шею и сверкает оскорблённым взглядом.

– Он хотел меня задушить…

– Ничего. – Я бегло осматриваю, ощупываю сына. Переломов нет, живой.

Подбегает Соня, срывает с меня сосиски, подскакивает к буйному. Тот ползает на карачках, трёт затылок. Соня набрасывает на него сосиски, словно лассо, и принимается душить. Упаковка пластиковая, крепкая, так и убить можно…

– Ах ты, сука! Ах ты, гондон сорокалетний! Всю страну поделили, все места заняли, нам, молодым, ничего не оставили! И он ещё мне машину курочит!

– Девушка, он контуженый! – уже откуда-то издалека доносится голос второго.

К остановке подъезжает троллейбус. Профессор помогает молодой мамаше втащить в салон коляску с ребёнком.

– Оставь его! – Маша оттаскивает сестру от незадачливого дровосека. – Валим, пока фликов нет!

– Я его засужу!

– Охота тебе связываться! Валим!

Шатаясь, мы шкандыбаем к джипу. Ваня воинственно выставляет перед собой икону, крестит всех. Соня вырывается, бежит обратно к ползающему на карачках врагу, забирает сосиски и пинает его напоследок.

Мы снова в джипе. Руки дрожат. Соня не сразу справляется с педалями. Мотор глохнет. Наконец джип, дёрнувшись, срывается с места.

– Хорошо, движок цел… – Я пытаюсь найти в ситуации положительные стороны.

– Все руки о рыбу порезала! Замороженные плавники острые, блин! И воняет! Фу! – ругается Маша, изучая свои окровавленные пальчики.

– Маш, спасибо, у тебя так умело вышло… – говорю.

– Второе место в Париже по кикбоксингу среди подростков.

Я присвистнул.

– Слава богу, ты на кладбище не вмешалась! Плохо бы мне пришлось.

Сёстры усмехаются.

– Кстати, извини, Сонь. На меня там затмение какое-то нашло.

Давно хотелось извиниться. Я, честно говоря, даже не подозревал, что смогу ударить женщину. Гаденький сквознячок в душе остался. Соня не ответила, ее отвлекла сестра:

– Где у тебя аптечка?

– Откуда у меня аптечка!

– У нас на даче йод есть…

Наступила тишина. Я оглядываюсь, нет ли преследования. Ну ладно, хватит тянуть, пора…

– Послушайте, извините нас… если бы не наше кривляние… я деньги за капот верну…

– Только я с вами познакомилась, всё время по еблету получаю. Ха-ха-ха! Вы не в курсе, с чего бы это? – отшутилась Соня. – А Ваня хорошо иконку использовал, прости Господи. – Она улыбнулась и перекрестилась.

Странные девицы: одна крестится и одновременно липовыми иконами барыжит, другая в драку полезла, за Ваню вступилась. Могла бы в тачке отсидеться. А впрочем, она не новичок, второе место по кикбоксингу… Неужели их настолько скука заела?..