В начале сентября 1947 года в мое распоряжение пришли из ИХФ долгожданные осциллографы с индексом ОК-4. Они были снабжены двухлучевой электронной трубкой с экраном диаметром 150 мм, с однократной прямолинейной разверткой луча, с регулируемой скоростью от 2 до 20 мкс на экран, с масштабом времени от генератора, частота которого стабилизировалась кварцем. По тем временам это было чудо техники.

К этому времени я обзавелся помощниками: под мое начало назначили одного инженера и одного техника, оба по специальности радиотехники И.К.Саккеус и А.Н.Репьев.

Несколько позже, в начале октября 1947 года, в наш отдел был переведен из лаборатории В.А.Цукермана младший научный сотрудник Дмитрий Евлампиевич Стельмахович. Рекомендован он нам был как специалист высокого класса в области современной (по тем понятиям) электронной техники, имевший большой практический опыт, работавший даже на Северном морском флоте по внедрению радиолокационных устройств.

Поначалу я был бесконечно обрадован тем, что наша маленькая рабочая группа пополнилась бывалым специалистом-электронщиком. Но затем вдруг возникло сомнение: с какой стати Цукерман так запросто расстался с хорошим специалистом? С этим сомнением я обратился к Кириллу Ивановичу, на что он мне ответил, что В.А.Цукерман и Д.Е.Стельмахович не сошлись характерами, посему использование знаний и опыта Стельмаховича Цукерманом велось весьма неэффективно. У Цукермана специалист пропадает, а с переводом к нам он сможет эффективно содействовать ускорению решения наших проблем.

Но вскоре выяснилось, что надежды Кирилла Ивановича были напрасными, а мои радости — преждевременными. Специалистом Д.Е.Стельмахович оказался никудышным, к работе относился без какого-либо энтузиазма и как человек оказался весьма неопрятным и неискренним.

Далее, как выяснилось, у него были какие-то осложнения во взаимоотношениях с режимной службой, ему не давали разрешения на выезд в Ленинград за семьей. Кончилось все тем, что однажды ночью к нему на квартиру пришли работники милиции с ордером для ареста и обыска. Поскольку я проживал с ним по соседству, на одной лестничной клетке, то был привлечен к этой процедуре в качестве понятого. Во время обыска, воспользовавшись тем, что милиционеры заинтересовались библиотекой, Стельмахович вбежал в спальню и выстрелил из ружья себе в грудь. Оказалось, что ружье стояло около кровати в заряженном состоянии. Милиционеры, не успев что-либо сообразить, увидели Стельмаховича уже мертвым.

Эта трагическая история долгое время лихорадила весь коллектив научно-исследовательской лаборатории, а нашу группу парализовала основательно и надолго.

Всех нас мучили догадки, что же могло побудить его на подобный шаг, зачем и за что его нужно было арестовывать и что искали при обыске?

Впоследствии удалось выяснить, что арестовывать его и не собирались, просто забыли вычеркнуть в ордере слово «арест», искали же у него револьвер «наган», который он брал в свое время для технологических целей в режимной службе, а затем был сдан мною обратно за ненадобностью. Но какое-то ведомство сработало не так, как надо. Обстоятельства случившегося наводили на мысль, что самоубийство им было заранее задумано, а неумные действия милиционеров и разгильдяя прокурора, давшего санкцию, ускорили развязку.

Досужие умы эту историю истолковывают условиями работы и жизни, которые создавали у нас службы Берии. Однако так ли это? Я всю жизнь проработал при Берии и после него в условиях строгого режима секретности, но никогда не ощущал тягот от бдения стражей режима, если сам строго следовал установленным нормам. К тому же в нашей работе постоянно складывались непредвиденные обстоятельства, и тогда со стороны режимной службы всякий раз оказывалась большая помощь.

Но вернемся к нашим делам в то время.

С появлением осциллографа работа в нашей группе пошла значительно веселее. Прямое сотрудничество с А.Д.Захаренковым несколько уменьшилось — он доводил до совершенства методику оптических измерений, мне предстояло отработать осциллографическую методику для исследований газодинамических параметров зарядов ВВ, не ослабляя внимания при этом ко всем текущим делам.

Освоение контактно-осциллографической методики мы начали с измерения скорости полета пули, выпущенной из пистолета, на базе нескольких миллиметров. Во время учебы в МВТУ, при прохождении практики на артиллерийском полигоне в г. Красноармейске под Москвой, мне много раз приходилось проводить подобные измерения скорости полета снарядов на траектории, но там для этого использовались допотопные методы. Здесь же — электроника, которая дает возможность регистрировать протекание процесса во времени с изменениями в микросекундных интервалах.

С контактно-осциллографической методикой и методами ее применения в нашей работе мне удалось подробно ознакомиться в лабораториях В.А.Цукермана и Л.В.Альтшулера. Правда, они пользовались схемами измерений, казавшимися мне непригодными для измерений на дорогих опытах с натурными зарядами. Они получали статистически достоверные результаты путем проведения большого количества экспериментов, однако с натурными зарядами много опытов не проведешь, и статистически полную информацию можно было получать только с помощью большого количества измерительной техники и высокой ее надежности. Поэтому копировать схему измерений с моделей на натуру не представлялось возможным. Требовалась другая схема, и она нуждалась в тщательной отработке.

В этих лабораториях использовались также самодельные осциллографы, разработанные и изготовленные инженерами Е.А.Этингофом, М.С.Тарасовым и Н.Н.Лебедевым, и, как выяснилось, они оказались ничуть не хуже осциллографов ОК-4 по техническим показателям, надежности и точности фиксирования исследуемых процессов. Их разработка была начата этими сотрудниками задолго до перебазирования на объект, еще в московских институтах.

В процессе эксплуатации эти осциллографы постоянно совершенствовались, улучшалась их разрешающая способность. Короче говоря, их конструкция была основана на последних достижениях электронной техники и полностью соответствовала требованиям, вытекающим из поставленных задач.

Если в задачу лаборатории Л.В.Альтшулера выходило исследование ударной сжимаемости различных материалов при давлении нескольких миллионов атмосфер и определение констант уравнения состояния, то конечной задачей нашей лаборатории являлось измерение величины сжатия конкретных материалов конструкции в заряде натурных размеров.

Поскольку натурный заряд фактически представляет собой уникальное устройство для получения сходящихся сферических ударных волн, то с его помощью представилось возможным проводить также исследования ударной сжимаемости различных материалов при давлениях масштаба 10 млн. атмосфер.

После доведения до совершенства методики измерения скорости полета пистолетной пули, следующим этапом было ее применение для измерения скорости плоской ударной волны в металлах, создаваемой взрывом заряда ВВ.

Среди основных направлений научно-исследовательских работ было также изучение новых взрывчатых составов, их газодинамических, химико-физических и эксплуатационных характеристик, разработка технологии изготовления деталей заряда из этих составов. С этой целью была создана лаборатория под руководством Александра Федоровича Беляева.

Сферический заряд ВВ — один из основных элементов атомной бомбы. Для получения наибольшей ядерной мощности следовало было бы применить в заряде самое мощное из всех известных в то время ВВ (например, гексоген). Но, к великому сожалению, осуществить это не представлялось возможным из-за повышенной чувствительности этих ВВ к механическим воздействиям, делающей невозможной изготовление из них крупных деталей.

В конце концов, выбор пал на тротил (тринитротолуол), как самый технологичный и наиболее стойкий ко всякого рода воздействиям на него, материал. Но для усиления энергетических характеристик решено было применять его в смеси с гексогеном в соотношении 1:1 — ТГ 50/50 при незначительном повышении чувствительности.