— Не веришь? — переспросил Арис. — Не поведаешь ли мне, что тобой движет? Что вообще привело тебя к моему двору?

Маледикт одарил короля безжалостным взглядом сквозь темные бархатные ресницы.

— Янус.

— И только, — вздохнул Арис. Он сделал шаг назад. — Правдивы ли слухи о том, что ты знал его прежде? Что ты был…

— Крысой из Развалин? — договорил за короля Маледикт. — Боюсь, у меня не осталось уже ни одной тайны. Впрочем, если позволите, мне не хотелось бы это обсуждать. Прошлое прошло, Арис.

— Нет, — отрезал Арис. — Оно никогда не пройдет. По крайней мере оно не пройдет, пока все вокруг напоминает тебе о том, что ты сделал или потерял. — Он взял Маледикта за подбородок, большим пальцем коснулся мягких губ, наблюдая, как темные глаза становятся еще темнее. — Ошибся ли я? — прошептал он. — Ошибся ли я, когда уступил Ксипос Итарусу, чтобы спасти будущее, пожертвовав настоящим?

Маледикт рассмеялся.

— И вы спрашиваете меня? Та война случилась до моего рождения, сир.

«Он так юн?» — подумал Арис, испытывая странное облегчение оттого, что в мире есть хотя бы один человек, который не заставляет его переживать боль прошлого. Он шагнул ближе.

Маледикт бросил быстрый взгляд поверх королевского плеча.

— Он лишь мой телохранитель, — сказал Арис. — Он не в счет.

Маледикт выскользнул из объятий короля.

— Арис… как вы можете говорить здесь подобные вещи? В доме Вестфолла, где все люди равны? — Насмешка в равной мере относилась к причудам как Вестфолла, так и самого Ариса.

Тишину разорвал резкий окрик, в соседних комнатах возбужденно загудели голоса.

Гвардеец выругался. Мастифф подскочил, навострил уши и с рычанием протиснулся между Арисом и Маледиктом. Шерсть у него на загривке встала дыбом.

— Выясни, что там, — скомандовал Арис, опуская руку на холку Бейна. — Я в полной безопасности.

В ответ на лице юноши расцвела очередная усмешка:

— Неужели вы думаете, что ваши советники и ваш брат согласятся с этим утверждением? Разве можно быть в безопасности наедине со мной?

— А почему меня должно заботить их мнение? — спросил Арис, отвечая на тон вопроса, а не на сам вопрос. Ему стало душно.

— Потому, сир, — сказал Маледикт, — что вы принадлежите им, а не они вам.

Слова Маледикта тяжким бременем легли на сердце короля, и он понял: ложь не может так давить, Маледикт сказал правду.

— Вы по-прежнему считаете мое общество безопасным? — спросил Маледикт, протягивая руку. Он положил свою ладонь поверх ладони короля. Бейн перестал рычать.

Арис не мог понять, дрожит ли его рука или пес под ней.

— В достаточной безопасности, — прошептал Арис. Он склонился к губам Маледикта, желая попробовать, так же ли они сладки на вкус, как на вид — или, может, они горьки от горьких слов.

— Ничего важного, сир, — сообщил вернувшийся гвардеец. Маледикт отступил. — Слуга оторвал шлейф платья леди Мирабель. Она клянется, что он сделал это нарочно. Сейчас ваш брат наказывает его кнутом.

— Ох уж этот его норов, — проговорил Арис, качая головой. — Выясни, чьего слугу мне придется заменить.

— Это ваш слуга, Маледикт. — Гвардеец впервые обратился к Маледикту, признавая его присутствие.

Волна ярости прокатилась по лицу Маледикта, так преобразив его, что Арис застыл, а Бейн растерянно заскулил. Забыв о том, что он — вельможа, Маледикт стремглав бросился прочь из залы.

— Беги! — скомандовал Арис гвардейцу, сам не зная, хотел ли он защитить Маледикта от Мишеля или наоборот. Взяв Бейна за ошейник, он последовал за Маледиктом не спеша, как подобает королю.

В зеленом лабиринте сада растерянный Вестфолл дергал Ласта за рукав, однако Ласт не реагировал. Он в очередной раз замахнулся кнутом. Рядом стояла Мирабель, на ее губах играла легкая улыбка.

Слуга еле держался на коленях. Лицом он уткнулся в живую изгородь; кожа под разорванной рубахой сочилась кровью. Он зажал рану рукой, не видя, что кнут занесен для следующего удара. Глубочайшее потрясение на лице молодого человека подсказало Арису, что за Маледиктом, каковы бы ни были его остальные пороки, привычки бить слуг не водилось.

Стройный силуэт Маледикта заслонил слугу от взгляда Ариса. Из глотки Ласта донесся негромкий рык удовольствия, когда кнут в очередной раз со свистом рассек воздух.

— Прекрати, Мишель. Я запрещаю, — выкрикнул Арис, но взмаха кнута было уже не остановить.

Развернувшись с молниеносностью змеи, Маледикт бросился прямо на кнут. Арис вздрогнул; раздался глухой треск соприкосновения, и картина переменилась. Маледикт держал в руке конец кнута, не давая Ласту выдернуть его обратно. Воздух сгустился, взяв противников в невидимое кольцо.

Ласт тянул изо всех сил, пользуясь преимуществом своего веса; его лицо побагровело от гнева и растерянности. Маледикт стоял неподвижно, с отстраненным видом, опустив другую руку на рукоять меча и вытащив его на длину ладони.

Бейн зарычал, низко и неуверенно, прижался к бедру Ариса, ткнулся носом в онемевшие пальцы хозяина.

Маледикт перевел свой черный, как дым пожарища, взгляд на короля. Арис опустил глаза, не в силах выдержать опустошающей ярости, что пылала во взоре юноши. Потом темные ресницы Маледикта вздрогнули и поднялись — и он превратился в обычного рассерженного аристократа. Юноша отпустил рукоять меча; лезвие утонуло в ножнах.

— Если таково на поверку ваше хваленое равенство, Вестфолл, — проговорил Маледикт, — и таковы люди, с которыми вы собираетесь строить будущее, то я не высокого мнения о ваших возможностях.

Вестфолл залился краской.

— Вы оскорбляете короля, — проговорил Ласт.

— В самом деле? — удивился Маледикт, поднимая слугу на ноги и поддерживая его. — А я надеялся, что оскорбляю вас.

Ласт зарычал, снова стискивая кнут.

— Я позабочусь о том, чтобы вы с Янусом больше никогда не увиделись.

— Янус не оставит меня. Он бредит прикосновением моих рук, моих губ; он зовет меня ночью. Когда ты сдохнешь, я буду лежать в твоей кровати, а ты — в земле, очередной никем не оплаканный предок, и тогда я буду волен поступать так, как сочту нужным, — проговорил Маледикт. Его голос источал столько яда, что Арис подумал: Ласта вот-вот сразит апоплексический удар.

— Прошу разрешения удалиться, сир, — сказал Маледикт и повернулся к выходу, не дожидаясь ответа.

— Мэл, — произнес Арис дрожащим голосом. — Ты ранен? У тебя рука в крови.

— Кровь не моя, — ответил юноша, зажимая пальцами окровавленную ткань. Потом повернулся, сказал что-то успокаивающее слуге, и они направились прочь из сада. Мирабель сделала реверанс, когда Маледикт был уже неподалеку, и он предпочел обойти ее, насколько позволяла узкая аллея. Арис с тревогой наблюдал за ними. Маледикт противостоял Ласту без тени сомнения или малейшего признака страха — и все же предпочел обойти Мирабель стороной. Довольную полуулыбку Мирабель, вызванную тем, что человека выпороли по ее капризу, сменило более мрачное выражение, в котором угадывался точный расчет. Мирабель стремительно прошествовала назад в дом, шелестя шлейфом — ничуть не пострадавшим, несмотря на ее заявления об обратном. Арис нахмурился.

— Это колдовство, — злобно прошипел Ласт, привлекая внимание короля. — Разве вы не слышали, что он говорил?

— Я слышал разгневанного молодого человека, демонстрировавшего выдающуюся преданность своему слуге, — отозвался Арис. Он решил выместить собственную неловкость на брате и потому говорил холодно и неприветливо.

— Вы околдованы. Вы думаете, я не заметил, как вы его высматривали? Спросите себя, что так влечет вас? — И добавил, показывая, что имеет в виду не только гневные слова Маледикта: — Спросите себя, какой человек может вынести удар кнута — и не пострадать?

— Гордый человек, который отказывается признать, что ранен, — ответил Арис. — А какой человек приносит с собой кнут, чтобы избить неуклюжего слугу, и поднимает его на равного, да еще в чужом доме? Думаю, ты засиделся в городе, Мишель. Отдых пойдет тебе на пользу. Отправляйся домой, в Ластрест.