Кузен Мишель,
Я признателен Вам за то, что Вы прибыли в Итарус по моей просьбе, однако я не рассчитывал, что Вы станете терять время попусту на развлечения при иностранном дворе и оставите меня один на один с Вашим неуместно и незаконно рожденным, раздражительным сыном. Он неуправляем. Дикая собака испытывала бы большую благодарность на его месте. Бешеное животное было бы не столь свирепо. Нам пришлось запереть его в башенке на крыше, чтобы положить конец его попыткам к бегству. Если бы мы были не на Ледяном острове, он бы наверняка преуспел. Я даже не могу зайти к нему в комнату без того, чтобы не подвергнуться нападению.
Ваше предложение начать угрожать ему и добиться послушания через страх весьма заманчиво, однако он не настолько слеп. Он знает, что нужен Вам живым — а чем еще Вы прикажете мне ему угрожать? К голоду, холоду и побоям он безразличен, хотя они и помогают ослаблять вспышки его бешенства.
Нет, кузен, если Вы тешите себя надеждой, что сможете выпустить его в итарусинский свет, а потом и в наш. Вам понадобится помощь. Честно говоря, я в высшей степени сомневаюсь, что его когда-либо удастся приучить к нашему образу жизни. Я умываю руки и не намерен больше заниматься его воспитанием. Я беру на себя лишь обязанности его тюремщика. Если вы желаете большего, понадобится Ваше участие.
Критос.
Мальчик вскочил, у него тряслись руки.
— Критос. — От ненависти, что прозвучала в голосе, в комнате сгустился мрак, повеяло холодом, и даже кружок света, что падал на каминный коврик, как будто потускнел.
— Где вы его раздобыли? — спросил Джилли, вертя письмо в руках в надежде отыскать имя отправителя.
— Вопрос ненависти, — пояснил Ворнатти. — Ласт ненавидит меня. Как и мой наследник Данталион. На этой почве они поддерживают отношения, по крайней мере в дни Зимнего двора. Пара пустяков заплатить кому-нибудь из слуг Данталиона, чтобы он скопировал любые интересующие меня письма.
— Там есть что-нибудь еще? — спросил мальчик. — Ласт отправился помогать Критосу?
Джилли наблюдал, как нервная дрожь пробежала от рук мальчишки вдоль позвоночника и унялась, теперь он стоял неподвижно, словно изготовившийся прыгнуть кот.
— Какая жадность, — посетовал Ворнатти. — Я раздобыл поразительное количество информации, причем не сходя с кресла, а ты только и делаешь, что просишь еще. Не хочешь меня поблагодарить?
— Ваши интриги и без того доставляют вам огромное удовольствие, — парировал мальчик. — Рассказывайте.
— До меня дошли слухи, что Ласт уединился на Ледяном острове, — сообщил Ворнатти.
Лицо мальчишки моментально приняло каменное выражение, без всякого намека на эмоции, однако за миг до того Джилли заметил, как на нем промелькнуло беспокойство, словно парень и сам не знал, обернется ли приезд Ласта добром или злом.
— Ну же, теперь подойди и поблагодари меня, — позвал Ворнатти. — Или ты столь же невоспитан, сколь и отпрыск Ласта?
— Я еще хуже, — ответил мальчик.
Ворнатти захохотал.
— С чего ты это взял, мальчик? Тебя обуздали, одомашнили с помощью еды и теплой одежды. Единственное, что осталось в тебе от твоей независимости, — упрямый отказ назвать нам твое имя.
Мальчик взглянул в окно на голые деревья в саду. Этой зимой сосулькам не давали вырасти — каждое утро их сбивали камнями. Черная ярость в глазах мальчика отступила, он покорно забрался на колени к Ворнатти и поцеловал его. Барон погладил черные кудри, но как только рот старика на миг оторвался от губ мальчика, чтобы сделать вдох, тот уже был в другом углу комнаты — в скрюченных пальцах барона осталось только воспоминание о мягких черных прядях.
— Джилли, — улыбнулся Ворнатти. — Я устал.
Джилли послушно поднялся, аккуратно сложил письмо вдвое и положил на письменный стол.
В библиотеку он вернулся час спустя, разгоряченный, на ходу оправляя одежду, и снова наткнулся на мальчика. Джилли поспешно заправил рубашку в штаны, в очередной раз смущенный взглядом этих темных глаз.
Ища возможности отвлечься, Джилли решил обратить внимание на мальчика, растянувшегося у камина с книгой. Джилли до сих пор помнил, с какой растерянностью впервые прикоснулся к непостижимым тайнам букв и слов.
— Хочешь, я научу тебя читать и писать? — предложил Джилли.
Мальчик приподнялся на локте.
— Неужели ты думаешь, что я прихожу сюда, чтобы разглядывать картинки? — Он передал книгу Джилли.
То были не излюбленные порнографические гравюры Ворнатти. Книга представляла собой сплошной текст — научный трактат Софии Григориан о редких ядах, применяемых при итарусинском дворе.
— Ты хочешь сказать, что умеешь читать?
— Я говорю, что умею. Равно как и писать. — Губы мальчика искривила характерная усмешка, которую Джилли уже начинал узнавать. Она предвещала одно из наихудших его настроений. Вести из Итаруса пришлись ему не по вкусу, подумал Джилли. Вопреки всему мальчишка надеялся, что Янус вернется в этом году.
— Вот видишь, ты мне совсем не нужен, — продолжал мальчик. — Я сам умею читать чертовы буквы. И помощи грязного Ворнатти мне тоже не требуется.
Слова мальчишки пробудили в Джилли воспоминания о недавних нежных прикосновениях к его коже, что расточал барон.
Рывком поставив парня на ноги, слуга вручил ему перо и итарусинский конверт.
— Докажи. Напиши мне что-нибудь.
— Все, что угодно, — с вызовом произнес мальчик.
— Все? — ухмыльнулся Джилли. — Даешь слово?
При виде этой улыбки мальчик заколебался. И все же, вздернув подбородок, ухмыльнулся еще шире:
— Все, что угодно.
— Твое имя.
Лицо мальчишки застыло. Он прошептал:
— Ублюдок. И ты тут же побежишь к нему и скажешь, да?
— Ну, если ты не умеешь… — протянул Джилли, подливая масла в огонь.
* * *
Мальчишка обмакнул перо, стряхнул излишки чернил и согнулся над бумагой с некоторой неловкостью, выдающей недостаток навыка. Но чернильные завитки ложились на шелковистую бумагу гладко и быстро, так что Джилли, затаив дыхание, читал буквы по мере их появления.
Мальчик отступил, поклонился и, бросив на стол перо, брызнувшее чернильными капельками, вышел из библиотеки. Все это он проделал столь плавно и вкрадчиво, что исчез прежде, чем Джилли оторвал взгляд от единственного написанного на бумаге слова, якобы настоящего имени мальчика.
Маледикт.
* * *
Джилли проснулся от храпа Ворнатти над ухом. Откуда-то по коридору разносился протестующий скрип передвигаемой мебели. Джилли сонно подумал, что, должно быть, мальчика снова что-то расстроило, потому прошлой ночью он возвел баррикады — или же просто решил стащить кое-что из мебели из других комнат. В его покои уже переселилось канапе, а однажды Джилли застал юношу за попыткой спустить по широким скользким ступеням лакированный столик. В тот раз Джилли отнес его вниз сам, только парень, подозрительный, как наседка на яйцах, умудрился протащить стол к себе без помощи слуги. Мальчишка — Маледикт, поправил себя Джилли, сразу проснувшись, опять пал духом. Имя звенело в ушах зловеще, словно голоса безумных медиумов и ведьм.
Узловатые пальцы Ворнатти нащупали ляжку Джилли.
— Кто бы мог подумать, — проскрипел барон, — что мальчик найдет столь банальный способ развлекаться всю долгую холодную зиму.
Джилли улыбнулся, однако, когда руки Ворнатти потянулись выше, вырвался, освобождаясь от удушающего веса пуховых одеял и мехов.
— Я разведу огонь, — сказал он.
— Повремени, — остановил Ворнатти. — В последнее время я не так уж часто просыпаюсь с тобой в одной постели. Любопытно, что толкнуло тебя в мои объятья прошлой ночью?
Джилли пожал плечами, подбросил щепок на красные светящиеся угли, дал им немного разгореться и подложил первое полено.
— Это не ответ, Джилли. — Настроение барона скисало одновременно с его же тоном. Вдруг старик задохнулся. Джилли понял, что его боли вновь напомнили о себе.
