- Садись, - а сам отошел и опустился на кровать. Занила не стала себя упрашивать. Она пододвинула кресло поближе к камину и села в него, повернувшись к огню спиной. Нельзя сказать, чтобы она замерзла, но в мокром шерстяном платье было не слишком комфортно. Кор, очевидно тоже пригревшись, осторожно цепляясь коготками за ткань, спустился с ее плеча и устроился на коленях, принялся вычесывать уличный мусор из шерстки, перебирая ее длинными коготками и время от времени что-то выкусывая, при этом тихонько пощелкивая. Занила смотрела на него, поймав саму себя на мысли, что тихо улыбается. Она провела рукой по пушистой спинке. Звереныш дернулся, недовольный, что помешали его туалету. Сейчас при свете огня в очаге Занила вдруг заметила, что его шерстка была не просто серовато-бурой, как ей показалась. Она была красивого темно-серого цвета, а по спинке шли поперечные золотисто-коричневые полоски.

- Откуда у тебя все-таки этот сурикат?

- Кто? - Занила оторвалась от своего звереныша и взглянула на мужчину, сидевшего на кровати. Тот придерживал левой рукой правую, изуродованную, словно баюкая ее. "В такую погоду старые раны, наверное, болят", - мелькнуло в голове у Занилы. Мелькнула и пропало: есть вещи, которые вслух произносить не следует.

- Твой зверь, - Нарил кивком головы указал на Кора, обвившего длинным хвостом ее колени. - Это иглозубый сурикат. Ты не знала? - мужчина на минуту задумался, остановив изучающий взгляд на звереныше. - На обычного суриката, правда, похож мало.

- Не видела, - машинально ответила Занила, вновь запуская пальцы в пушистую шерстку. На этот раз Кор стерпел.

- Они живут в пустынях, - продолжил Нарил. - Хищники. Охотятся на всякую мелкую живность, да и на не очень мелкую. С такими-то зубами. Их в богатых Догатских домах заводят - сразу никаких крыс! Даже кошек не надо. Вот и твой, маленькая рабыня, наверное, сбежал откуда-нибудь: он совсем ручной, - Нарил говорил медленно, не отрывая взгляда от зверька, словно все это было написано среди полосок на его спинке. - А вот кошек они терпеть не могут, - закончил он.

- Ясно, - произнесла Занила, чтобы хоть что-то сказать. Ей по большому счету было все равно, кто такой Кор, и откуда он взялся. Она назвала его Кором - этого было достаточно. - Почему ты позволил мне взять его с собой? - вдруг произнесла она и сама тут же начала отвечать на свой вопрос. - Ты понял, что без него я не вернусь. Тебе бы, скорее всего, все равно удалось меня привести, но вот тихо - нет! И тогда меня, наверное, тоже бы убили: репутация школы и все такое. Очередной ущерб имуществу. Мабек Дагар бы расстроился, - Занила прервала свои размышления, ожидая, что Нарил как-то прокомментирует их: подтвердит или опровергнет, но он молчал. Он смотрел на язычки пламени, лизавшие дрова, и выражение его глаз было абсолютно спокойным. Даже шрам, казалось, распрямился, больше не оттягивая вниз угол рта и не уродуя его лицо. Занила поймала себя на мысли, что впервые смотрит на пожилого раба, а не на его шрамы. Он ничего не возразил на ее слова, и Занила закончила. - Почему ты стремишься во всем помочь Мабеку Дагару?

Занила спросила, но, если честно, она не верила, что старый раб ответит ей. Ей важна была его реакция, но Нарил вдруг произнес:

- Он выкупил меня.

- У кого?

- У кого - не важно, - усмешка вновь искривила шрам, разрушив равновесие этого странного лица. И еще Занила поняла, что больше не боится его. Она смотрела на него, как на человека, а не как на пугало из страшилок, что рассказывали друг другу девчонки по ночам. - Учись задавать правильные вопросы, маленькая рабыня!

- И как же будет звучать правильный вопрос?

- После чего он меня выкупил, - Занила не стала повторять вопрос, но Нарил этого и не ждал. Он поднял скрюченную правую руку к лицу. - Вот после этого, - он вновь перевел взгляд на огонь и принялся рассказывать. - Я родился несвободным, маленькая рабыня, но ты, наверное, и сама могла об этом догадаться. Я рос в том же доме, где жили и мои родители, и вместе с ними прислуживал нашим хозяевам. Много лет. Я был хорошим рабом, верным, потому что, знаешь маленькая рабыня, я считал: если ты хорошо служишь - твои хозяева ценят это, - он вдруг взглянул на Занилу, и та вздрогнула от боли, полыхнувшей в его глазах. - Оказалось, что этого недостаточно.

Занила могла бы спросить: "Что случилось?" Но Нарил расскажет и сам, поэтому она просто сидела и смотрела на него, чтобы он знал - она слушает. И он рассказывал дальше, словно уцепившись взглядом за ее взгляд как за невидимую опору.

- Они разорились, маленькая рабыня. Купец, глава семьи, вложил все деньги в какое-то сомнительное дело, и все потерял. Дом, земли, товары в магазинах, драгоценности жены, лошади сына - все пошло с молотка. Рабы конечно тоже. Может быть, когда-то они и ценили нашу преданность, но в тот момент им было важно одно - сколько мы стоим. А точнее: как за нас выручить побольше. Меня они продали в цирк, как гладиатора, - пальцы Занилы, поглаживавшие Кора, вцепились в его шерстку, и зверек возмущенно зашипел, заставив ее прийти в себя. Занила опустила глаза от лица Нарила. Она не скажет ему ни слова, он не из тех, кого можно жалеть. - Понимаешь ли ты, маленькая рабыня, о чем я говорю? Я был рабом до мозга костей, у всей моей жизни была одна цель - служить как можно лучше! Ты думаешь сейчас, наверное, что они предали меня?!

- Я так не думаю, - качнула головой Занила, заставляя себя посмотреть в лицо пожилого раба. Он должен прочитать ответ еще и в ее глазах, чтобы знать - он не зря рассказывает. - Имущество не предают.

- Это хорошо, что ты это понимаешь, маленькая рабыня!

- Ты долго был гладиатором? - Занила, кажется, уже догадывалась, как все было дальше, но она должна была услышать это от него.

- Я много сражался. Много лет и много боев. До одного, самого последнего боя, - на этот раз Нарил не просто поднял руку, он поднес ее к лицу, иссеченному страшными рубцами. - Я больше не мог сражаться, а значит никому не был нужен. Имущество утратило свою ценность, маленькая рабыня! Тогда господин Дагар и выкупил меня. Он сказал, что привратник в школу сойдет и такой, тем более практически даром.

Огонь ярко горел в камине, и платье Занилы понемногу подсыхало. Она провела ладонью по подолу, обирая прицепившиеся к нему листочки, а потом бросила их в очаг. Пламя подхватило их на лету, будто они были неосторожными бабочками. И к запаху смолянистых дров на минуту примешался аромат зимнего леса.

- Ты, наверное, презираешь меня за мою преданность, маленькая рабыня? - вдруг произнес Нарил. - Ты - рожденная свободной!

Последние слова раб постарался, выплюнуть, словно они были оскорблением. Но именно "постарался". Для оскорбления не хватило решимости или уверенности. Занила отвернулась от камина, но глаза, ослепленные пламенем, на секунду перестали видеть в темноте комнаты. Она начала говорить, еще не различая лица Нарила:

- Мне не за что тебя презирать, - она запнулась. - А откуда ты знаешь, что я родилась свободной?

- А откуда ты знаешь, что я урожденный раб? - Нарил усмехнулся. - Ты ведь поняла это еще до того, как я рассказал. Рабы это чувствуют, как собака с рождения знает, что она собака, а кошка - что она кошка. Я старый цепной пес, который до конца своих дней будет искать того, кому можно служить. А ты - кошка, маленькая рабыня. Ты даже в ошейнике умудряешься гулять сомостоятельно.