– Я споткнулась, когда пыталась убежать. – Ее взгляд упал на лежащее неподвижно, словно куча тряпья, тело. – Что с?..

– Что с ним, ты хотела спросить?

– Его нельзя так бросать. Он может умереть.

– Хорошо, – зловеще прорычал Луис. Сохраняя на лице жестокое выражение, он схватил парня за воротник, подтащил, словно сломанную куклу, к грузовику и прислонил спиной к колесу. Затем достал из кабины жестяное ведро, зачерпнул из ручья и выплеснул воду ему в лицо.

Когда парень застонал и открыл глаза, Луис отрывисто бросил:

– Он жив. Ну так едем, что ли?

«Лендровер» Луиса стоял позади грузовика, дверь водителя была открыта, мотор работал. Луис посадил Габи на заднее сиденье, занял водительское место, сдал назад, развернулся и помчался прочь. Лицо Луиса оставалось непроницаемым, капельки крови застыли на костяшках сбитых пальцев, и Габи сжалась на своем сиденье, невидящим взглядом глядя на проносящиеся мимо лесные заросли.

Кошмарное путешествие на грузовике завершилось. Казалось, прошли мгновения, и вот они уже дома. Луис открыл дверцу автомобиля и помог ей выйти.

– Как я вижу, все в порядке.

Габи ступила на землю. В ушах ее все еще стоял рокочущий звук двигателя. И тут впервые в своей жизни она потеряла сознание.

– Габи!

На мгновение ей показалось, что она в лондонской квартире, в своей кровати. Она открыла глаза, и в свете лампы, стоящей на тумбочке, увидела склонившегося над ней Луиса. Вскрикнув, она попыталась приподняться.

– Т-с-с, лежи тихо!

Он ласково, но настойчиво попытался уложить ее. Вначале Габи попробовала сопротивляться, затем покорилась и со стоном откинулась на подушки. Луис положил ей на лоб прохладную руку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Я…

Вернулась память о происшедшем, и она почувствовала озноб. Луис заключил ее в объятия и держал так, нашептывая что-то успокаивающее до тех пор, пока дрожь не прекратилась.

– С ним… с ним все в порядке?

– Я же сказал тебе, что он жив. Хотя, – продолжил Луис жестко, – видя тебя в таком состоянии, я с удовольствием бы завершил начатое дело.

– Нет! – непроизвольно вырвалось у Габи. Луис зло улыбнулся.

– Не беспокойся. Я тут же позвонил его отцу и объяснил, где он может разыскать своего любимого сыночка. – Он на мгновение замолчал. – Прошу тебя, не ищи других приключений, хотя бы потому, что у меня нет возможности помешать тебе погибнуть.

Мысль о таком конце угнетающе подействовала на приходящую в себя Габи.

– Хорошо, я больше не буду.

– Дай мне время, я найду другой способ отомстить. – Он говорил мягко, но за вполне благопристойной внешностью Габи на мгновение увидала тщательно скрываемую сущность уличного мальчишки. Либо бороться, либо покориться – таков закон джунглей. Кажется, именно так сказал он ей однажды…

– О, пожалуйста, не надо! – Габи умоляюще посмотрела на него. – Он всего лишь ребенок. Я думаю, он получил хороший урок.

– Возможно, – проворчал Луис. несмотря на то, что в комнате было тепло, снова вернулся озноб, и он взял ее за руку. – Тебя лихорадит. Думаю, тебе следует принять ванну.

Пройдя в ванную комнату, Луис включил воду и вернулся. Некоторое время он наблюдал, как она, сев, беспомощно разглядывает порванную блузку, а затем подошел вплотную. Вероятно, он ощутил ее дрожь, когда его руки коснулись пуговицы, потому что взглянул ей прямо в глаза. И только тут она заметила, что он необычно бледен, а его губы сжаты так плотно, что их уголки побелели.

– Габи, давай я тебе помогу.

И поскольку у нее не было ни физических, ни душевных сил сопротивляться, она оставалась неподвижной, пока он с напускным безразличием раздевал ее. Перенеся Габи в ванную комнату, он погрузил ее в воду и, словно ребенка, натер намыленной губкой.

Затем, ополоснув, Луис вынул ее из ванной и, завернув в полотенце, отнес на кровать, усадив на край. Сквозь прикрытие ресницы Габи наблюдала за тем, как он, наклонив голову, сосредоточенно вытирает ее ноги, рассматривая складку между густых бровей, и вдруг слезы непроизвольно побежали из ее глаз. Давно о ней никто не заботился так, как этот человек… единственный из всех!

По-видимому, она слегка пошевелилась, так как Луис поднял голову, и в ответ на его вопрошающий взгляд Габи, повинуясь охватившему ее чувству, накрыла своей рукой его руку.

– Спасибо тебе, Луис… за заботу обо мне, за… – голос ее прервался, – за то, что ты спас меня.

– Благодарить надо Розиту, – сдержанно ответил Луис. – Если бы она не вошла сюда, чтобы перестелить постель…

Он закончил вытирать ноги, каждую в отдельности, и, разыскав ночную рубашку, надел ее на Габи. Уложив и накрыв Габи простыней, он поднялся на ноги и посмотрел на нее. Глаза его потемнели.

– А теперь спи, дорогая.

Но когда он собрался накинуть на постель сетку от москитов, Габи поймала его за руку.

– Пожалуйста, останься со мной.

Секунду он колебался, затем очень осторожно опустился на край постели, стараясь избежать, этого она не могла не заметить, малейшего прикосновения к ней, и выключил свет.

– Давай, спи, малышка.

Но не этого она хотела. Голова ее наклонилась, тело изогнулось, охваченное желанием оказаться в его крепких объятиях, под его защитой. Неужели он не чувствует этого? Да что с ним, в конце концов, происходит? Она повернулась на бор так, что ее лицо оказалось против его бедра.

– Я думаю, что усну скорее, если ты обнимешь меня.

– Я ведь уже сказал, что тебе нечего бояться! – грубо ответил Луис. Но позже, когда Габи уже было решила, что он уходит, она услышала, как сброшенные туфли ударились о пол.

Опустившись на кровать позади Габи, он заключил ее в свои объятия. Она прижалась щекой к его сильной груди, ощущая биение его сердца, улыбнулась в темноте и мгновенно заснула.

Габи проснулась рано и, открыв глаза, в бледном свете наступающего дня увидела рядом Луиса. Он лежал на боку, лицом к ней, и, опершись на локоть, Габи с бесконечной нежностью стала изучать его лицо.

Сейчас он спал, веки с длинными черными ресницами прикрывали светлые глаза, всегда готовые защититься иронией, и казался моложе, но все таким же беспокойным. Губы его были стиснуты, вертикальная складка между бровей казалась глубже, чем обычно, как если бы в то мгновение, когда он засыпал, его мучили какие-то проблемы, а во сне все показалось еще более неразрешимым.

Луис сонно пробормотал что-то, и его голова так повернулась на подушке, что черная прядь волос упала на бровь. Эта прядь, как и темная щетина на щеках, делали его лицо бесконечно дорогим для Габи. Оно не выглядело уязвимым, Луис никогда не производил впечатление уязвимости, но это лицо все равно влекло ее. И пока Габи смотрела на него так сверху вниз, ей казалось, что все внутри нее переворачивается, ощущала жестокую сердечную боль. Она ударила себя ладонью по губам и безнадежно подумала: «Я не могу… невозможно… за это надо возблагодарить судьбу… Нет, я не должна любить этого человека!»

Но в то же время Габи знала, что она его действительно любит.

Словно специально для того, чтобы застать Габи в минуту растерянности, Луис неожиданно проснулся. Каждый мускул его был напряжен, как у кошки, приготовившейся к прыжку. На мгновение глаза его потемнели, как будто мысленно он был где-то далеко, но когда взгляд поднялся на лицо Габи, в их мрачной глубине мелькнуло нечто иное.

– Доброе утро, – произнесла она по-испански. Изумленная произошедшей с ним неожиданной переменой, Габи старалась, чтобы ее голос звучал как можно естественнее и даже попыталась улыбнуться.

– Мне надо побриться, – он провел рукой по щеке и недовольно поморщился, – и принять душ.

Луис хотел подняться, но Габи, движимая каким-то непонятным ей самой чувством, мягко положила ему руку на грудь.

– Не надо! – Луис резко повернулся к ней и нахмурился.

– Почему? – Она искоса взглянула на него из-под опущенных ресниц. – Тебе не нравиться?