– Да-да, о вашем коварстве. Вы ведь долго пытались его на себе женить?

Кейт задохнулась от обиды:

– Вы бы не говорили таких слов, пока полностью не знаете правды. Жан сам предложил мне руку и сердце. И мы даже назначали дату венчания в церкви. Да! – Кейт чувствовала приближение слез. – А потом… А потом…

– Успокойтесь, деточка. Не надо так волноваться. – Арлет мягко усадила ее обратно в кресло, из которого Кейт постоянно выпрыгивала, услышав очередную обидную вещь. Видимо, слезы уже слышались в ее голосе.

– А вы бы на моем месте не волновались? Я не знаю, что они вам наплели. Конечно, вы поверите собственному сыну, а не какой-то там… не знаю, что он говорил про меня. Но я еще раз повторяю: все было очень серьезно до последнего момента!

– Кейт, у каждого своя правда. Вы ни разу не слышали такую истину?

– Да не может тут быть никакой своей правды! Он даже не удосужился мне все объяснить. Просто бросил, и все! А потом извольте – Барби его невеста!

– Барбара очень хорошая девушка.

– С бульдожьей хваткой. Вот увидите, в каких ежовых рукавицах у этой хрупкой куколки вы все однажды окажетесь!

– Кейт, ты не должна так говорить о моей невестке.

– Она также моя бывшая подруга. Очень давняя и близкая. Уж кто, как не я, могу говорить о ней все, что думаю!

Арлет помолчала.

– В таком случае, Кейт, я не вижу больше причин принимать вас в этом доме.

– Вы меня выгоняете?

– Просто прошу не беспокоить нас больше своими визитами.

– Вы так ничего и не поняли! Ведь я говорила вам чистую правду!

– Кейт, – вкрадчиво и даже ласково сказала Арлет, – ваша правда все равно ничего не изменит. Это во-первых. А во-вторых, я настаиваю, что у каждого правда – своя. Всего хорошего, Кейт.

– Вы хотя бы можете сказать, где мне искать Жана? – не давая ей закрыть дверь, проговорила Кейт.

– Нет, моя дорогая. Он просил его не искать. Он вас не любит… И не хочет. Уходите!

Кейт отшатнулась от захлопнувшейся двери. А главное – от ее слов. Все предыдущие унижения были просто булавочным уколом по сравнению с этим. Сейчас она чувствовала, будто ее ударили обухом по голове.

Итак, мама Жана, разумная, добрая, тонкая и глубоко интеллигентная женщина, выставила ее за порог. Сам Жан не хочет ее видеть. Что же ей делать? Пойти и съесть смертельную дозу любимых круассанов? И Кейт впервые за всю свою жизнь потянуло задать этот вопрос отцу.

– Ты вешаешься ему на шею, а он тебя знать не хочет! – вынес тот свой вердикт. – Но если он тебя всерьез чем-то обидел, то скажи, я набью ему физиономию!

Кейт пожаловалась, что мечтала бы сама набить ее, да негде взять, и тут отец огорошил:

– А мы виделись сегодня утром. Он закупает в нашем супермаркете продукты. Говорит, готовится к банкету на своей базе. Они тут встречают Новый год.

– Папа! Папа! Я буду не я, если завтра не прилечу к вам! Пока!

…Зажмурив глаза от смущения и стыда, она прямо из аэропорта пошла к Бернару и напомнила о его обещании. Билет на ночной рейс лежал в кармане, и вдруг Кейт осенило: она же не сдала зачеты! Значит… только один человек может помочь. Это, конечно, неслыханная наглость, но у нее нет выхода. Как ни странно, Бернар, который, по ее разумению, должен был обидеться, сказал, что после новогодних праздников он все уладит.

В окружении однокурсников Кейт они снова говорили на «вы»:

– Кейт, у вас все в порядке… после того случая в ресторане?

– Да, спасибо. Мне очень стыдно перед вами.

– Пустяки. Он… вас не обидел?

Она вздохнула. Ну в самом деле, ей еще не хватало повесить на Бернара свою неудавшуюся личную жизнь. Чтобы он и ее после праздников уладил. Она улыбнулась своей невысказанной шутке. Бернар приписал ее загадочное молчание и улыбку совсем другим причинам и с явной ревностью в голосе произнес:

– Собственно, мне-то нет никакого дела до вашего Жана. Но, вижу, у вас все хорошо. Рад за вас.

– А уж я-то как рада! – пробормотала Кейт.

– В самом деле?

– Я шучу. Бернар. Мсье Маршан. Я хотела бы отпроситься у… у кого вообще тут нужно отпрашиваться? Мне позарез нужно в Техас дня на три. – И Кейт на всякий случай устремила на него самый искристый взгляд, какой только смогла.

Бернар втянул воздух и заскользил взглядом по ее фигуре.

– Мадемуазель Морган, я… я… Кейт, я думаю, это можно сделать.

– И мне ничего не будет? Вы поможете мне?

– Ты же знаешь, я питаю к тебе слабость.

Это было приятно услышать после того холодного душа, который вылила на нее Арлет.

– Хорошо, мсье Маршан, – произнесла она ангельским тоном и добавила огня во взгляд, как бы невзначай задев его бедром, затянутым узкими джинсами.

Ей показалось, что сейчас Бернар или упадет в обморок, или накинется на нее прямо на глазах изумленной публики. Судя по всему, он был склонен к последнему варианту.

– Что вы хотите от меня? – спросил он тоном, каким обычно разговаривают с любовницами после первой ночи, обсуждая вознаграждение. Глазами он пожирал ее фигуру, не стесняясь окружающих.

Кейт опешила. Бернар – самый загадочный мужчина из всех, кого она встречала!

– Я… ну, я же говорю, чтобы мне перенесли сессию и… ничего за это не было. – На всякий случай она отступила в сторону.

– Ага. А кто потом за вас будет ее сдавать? У нас серьезное заведение, Кейт. – Бернар улыбался.

Как они все быстро раскусывают, что она не любит учиться! Морис вот тоже сразу сообразил, что она променяет учебный день на хорошую прогулку или… Впрочем, так они и поступали частенько.

– Ладно, Кейт. Вы можете отлучиться на несколько дней. Я устрою, что вам «ничего не будет». Четырех вам хватит?

– Думаю, что да.

– А… Вы едете к родителям или к… нему?

– Но вам же нет до этого никакого дела! – Поразительно, как этот человек сумел вытащить ее из такого черного настроения всего несколькими фразами. По дороге сюда она была готова разреветься от обиды и безнадежности, а сейчас уже увлеченно флиртует с ним, и ей упрямо кажется, что он специально ее провоцирует. – Что вы еще хотели мне сказать? – Кейт многозначительно смотрела на него из-под челки.

– Что желаю вам удачи! – Это было произнесено насмешливым и дразнящим тоном.

Кейт отчетливо поняла, что он вкладывает в свои слова прямо противоположный смысл.

– Спасибо! – в тон ему ответила она и ушла.

– Да… Какой идиот! Разве это мог быть Морис?.. – одними губами прошептал он ей вслед.

Она удалялась своей дразнящей походкой, слегка покачивая бедрами. Походкой, которая была знакома ему до боли в сердце и которая снилась ему в самых волнующих снах…

Техас встретил ее привычным для этого времени года унылым пейзажем и теплыми потоками воздуха. Впрочем, пейзаж здесь практически отсутствовал. А воздух всегда был теплым и сухим, будь на дворе зима или осень. Конечно, кроме лета, которое было удушающее знойным и словно звенящим от раскаленного воздуха.

Для Кейт, уже привыкшей к гармоничным линиям Парижа, к европейской ландшафтной эстетике, где каждый квадратный метр учтен и возделан, родной город и особенно их спальный район на окраине показались вдруг каким-то варварским обиталищем. Она диковато озиралась по сторонам, широко раскрыв глаза на огромные площади земли, заросшие сорной травой и заваленные мусором, вздрагивала от резких машинных гудков на дороге, а когда ее окатили грязью из лужи, так испугалась, что ничего не сказала вслед обидчикам. Раньше она такое не простила бы! М-да, неприятно, когда город встречает тебя сразу вот такой «изнанкой». Париж, кстати, был с ней галантен: сразу принял как дорогую гостью.

Кейт почему-то вспомнилось, как она однажды, еще в детстве, долго лежала в больнице, а потом, после больничных палат, ей было дико возвращаться домой. Маленькая впечатлительная девочка с ужасом взирала на стены вокруг себя, на новое пространство, такое непривычно маленькое после больничных коридоров, и не могла понять: как она тут раньше жила? Сейчас Кейт испытала подобное чувство.