– «Сказание о «новом русском».
Однажды «новый русский» купил дорогое коллекционное ружье за десять тысяч долларов. Он приехал домой, поставил ружье в угол и принялся думать, что с ним делать. Но так и не придумал».
Герасим умолк. Класс тоже молчал. Так длилось с минуту. Потом Сеня Баскаков спросил:
– Это что? Все?
– Все, – подтвердил Муму.
– А я думал, он из этой своей коллекционной пушки хоть кого-нибудь шлепнет, – разочарованно произнес Баскаков. – Иначе на фига покупать.
– Вот и я думаю: «На фига?» – уже несло Герасима. – Но в этой книге все так.
Гриппов свирепо взирал на Муму. Тот, словно не замечая его состояния, занудным голосом продолжал:
– У меня к вам такой вопрос. Что все это значит? И зачем это написано? Вот Ольга Борисовна нам объясняла так: если есть ружье, то оно обязательно должно выстрелить. А у вас, Владимир Дионисович, ружье не выстрелило. И вообще оно неизвестно зачем.
– Ружье? – Не в силах более сдерживаться, Гриппов вскочил на ноги и принялся бегать по свободному пространству класса. – Обязательно выстрелить? Глупости! Идиотизм! Профанация! Примитивное понимание литературы!
– Владимир Дионисович, – робко возразила Ольга Борисовна, – вообще-то это не я сказала, а Чехов.
– Что мне ваш Чехов! – взорвался известный поэт и прозаик.
– Как это? – вырвалось у Герасима. – Вы же сами говорили: «Краткость – сестра таланта».
– Я говорил? – взвизгнул Гриппов, который уже совершенно не помнил, что какие-то несколько минут назад процитировал классика русской прозы.
– Ну конечно же, вы! – воскликнул Герасим. – Ольга Борисовна! – призвал он в свидетели классную руководительницу. – Подтвердите! Вы ведь наверняка слышали.
Учительница оказалась в крайне сложном положении. Она действительно слышала и помнила, как Владимир Дионисович, отстаивая свой творческий метод, процитировал известные слова Чехова. С другой стороны, Гриппов уже находился на грани срыва и нужно было как можно скорей погасить конфликт. И Ольга Борисовна сказала:
– Герасим, по-моему, это не так уж важно. Лучше задай Владимиру Дионисовичу свой следующий вопрос.
– Как это не важно! – возмутился Муму. – Вы все слышали? – обвел он картинным жестом полукруг парт. – Он ведь говорил?
– Слышали! Говорил! – нестройным хором подтвердили ребята.
– Видите, Ольга Борисовна! – укоряюще посмотрел на учительницу Герасим. – Все слышали.
Ольга Борисовна хотела во имя мира и спокойствия перевести разговор на другую тему. А именно, спросить Гриппова, кого он считает своими учителями. Однако не тут-то было. Владимир Дионисович, расхаживая по классу, разразился пылкой речью по поводу черствости и неблагодарности современников, которые в России испытывает едва ли не каждый одаренный человек. Несмотря на свое пренебрежение к классике, Гриппов даже прибег к словам Пушкина, который однажды посетовал, что его угораздило с умом и талантом родиться в России.
Класс заскучал. Сеня Баскаков – в особенности. Его вообще не очень волновали литературные проблемы. А к Гриппову он потерял интерес в тот самый момент, когда выяснилось, что «новый русский» из рассказа так ничего и не сделал со своим ружьем. Правда, ружье из рассказа известного поэта и прозаика напомнило Сене об одном маленьком, но радостном событии. Не далее как вчера вечером он наконец выпросил у отца недостающую сумму для покупки совершенно замечательного пистолета, который мало того что выглядел точь-в-точь как настоящий «вальтер», но еще и стрелял на пятьдесят метров капсулами с краской. Капсулы прилагались двух видов. Одни были наполнены несмываемой краской. А другие – специальным составом, который спустя несколько минут полностью испарялся, не оставляя следов.
Осуществив перед уроками заветную мечту, Баскаков даже не успел толком рассмотреть пистолет. И вот теперь решил наконец как следует полюбоваться приобретением. Баскаков покосился на Гриппова. Тот продолжал свою гневную речь по поводу «необразованного класса», который «совершенно не подготовлен к восприятию серьезной современной литературы». Ольге Борисовне, с ужасом взиравшей на Владимира Дионисовича, тоже явно было не до Баскакова.
Сочтя момент вполне подходящим, Сеня полез в стоявший под партой рюкзачок, достал оттуда пистолет, положил его на колени и принялся детально изучать конструкцию.
– Это у тебя что, настоящий? – не укрылись Сенины маневры от Вовы Яковлева, которому тоже успел порядком наскучить Гриппов.
– Угу, – был краток Баскаков.
– Дай посмотреть, – потянулся к оружию Вова.
– Руки прочь, – отпихнул его Сеня.
– Вот жлоб. Жалко, что ли? – обиделся Вова.
– Жалко, – не стал особенно распространяться Баскаков.
Вова Яковлев, однако, не принял «нет» за ответ. Выбрав подходящий момент, он изловчился и схватил пистолет за ствол.
– Офонарел? – уцепился за рукоятку Сеня. – Убери руки. Иначе выстрелит.
Вполне вероятно, Вова и Сеня, немного попрепиравшись, пришли бы, как говорится, к консенсусу и ничего бы особенного не произошло. Но в самый ответственный момент над ними нависла марсианская голова Владимира Дионисовича.
– Вот вам блестящая иллюстрация воплощенного невежества! – Голос известного поэта и прозаика уже срывался от гнева. – Я им о мировой культуре, а они в игрушки играют!
Он рванул на себя пистолет.
– Не надо! – возопил Баскаков. – Осторожней!
Но поздно. Раздался громкий хлопок. Класс замер. Облик Гриппова окончательно приобрел инопланетные черты. Лысый череп его и лицо стали кислотно-зеленого цвета, а светлый свитер покрылся ярко-оранжевыми пятнами, которые на глазах превращались в бордовые.
– А… я… – металлическим голосом робота произнес поэт и прозаик.
Класс разразился истерическим хохотом. Не удержалась и Ольга Борисовна.
– Ноги моей у вас больше не будет! – уже вполне своим голосом взвизгнул Гриппов и вылетел вон из класса.
– Ой-ей-ей-ей-ей! – простонала Ольга Борисовна.
Вскочив на ноги, она хотела бежать следом за Владимиром Дионисовичем, но тут в дверь вошел высокий толстый завуч «Пирамиды» Афанасий Иванович Майборода, которого за пышные казацкие усы прозвали Тарасом Бульбой.
– Ольга Борисовна, – с удивлением посмотрел он на учительницу, – это что за чучело у тебя из класса-то выскочило?
Ребята зашлись от нового приступа хохота.
– Да тут у нас, знаете ли, несчастье, – с трудом подавляя смех, выдавила из себя классная руководительница восьмого «А».
– А что случилось? – заволновался завуч.
– Потом, Афанасий Иванович, – скороговоркой произнесла учительница. – Это, знаете ли, Гриппов. Мне обязательно надо его догнать.
Уже открыв дверь, она обратилась к Сене:
– Что у тебя там была за краска?
– Я без понятия, – украдкой запихивая злосчастный пистолет в рюкзачок, уныло откликнулся Баскаков. – Еще не успел посмотреть.
Ольга Борисовна, махнув рукой, убежала. Афанасий Иванович остался в классе.
Класс дипломатично молчал.
– Я еще раз спрашиваю, – подергал длинный ус Тарас Бульба. – Вы что с известным писателем сотворили?
– Мы ничего, – откликнулся Сеня.
– Это он сам, – честно глядя на завуча, подхватил Вова Яковлев.
– Са-ам? – недоверчиво протянул Афанасий Иванович, у которого до сих пор стояла перед глазами зеленая физиономия Владимира Дионисовича.
– Уверяем вас, Афанасий Иванович, – вмешался Муму, – Гриппов это сделал исключительно по собственной инициативе.
– Я предупреждал, – жалобно произнес Баскаков, – а он не послушался.
– Сам, значит, покрасился? – по-прежнему не укладывалось такое в голове у Майбороды.
– Сам, – подтвердил Герасим. – Только не покрасился, а испачкался. Это все видели. И Ольга Борисовна – тоже.
– Он, значит, сам, – покачал головой Майборода. – А нашу тетю Лизу, между прочим, чуть второй инфаркт не хватил. Она как раз в коридоре подметала, а тут этот зеленый бежит. Она прямо с лица вся спала. И все-таки, как же такое могло получиться? – он вновь приступил к расспросам.