Когда дочка подросла и мультяшки не могли уже оставаться спасательным кругом от навалившихся на нее разочарований, мы, дабы она окончательно не разочаровалась в жизни, глядя на людей, взяли ее в путешествие по Африке поглядеть на зверей…

Из повести Михаила Задорнова «Мечты и планы»

Мы покидаем Африку. Прощальный взгляд на Килиманджаро. К сожалению, мой отец так и не узнал, что мне удалось воплотить его мечту вдоволь попутешествовать!

Последние месяцы отец сильно болел. Уходя из жизни — дочери тогда было два годика, — перекрестил ее, благословляя. Потом — говорить ему уже было трудно — посмотрел на меня внимательно, и я понял этот взгляд: «Не забудь ей прочитать то, что мы читали с тобой в детстве. Это ей когда-нибудь пригодится». Последние годы мы с отцом особенно много ссорились. Я не принимал его взглядов, верил в капитализм с человеческим лицом и никак не соглашался, что склока и демократия — одно и то же. Однажды он сказал мне: «Будешь воспитывать своих детей, тогда и поумнеешь!»

Я думаю, что, воспитывая меня, мой отец многое в жизни понял. Теперь пришла очередь умнеть мне!

Из интервью с Михаилом Задорновым, взятого журналисткой рижской газеты «Суббота» Ритой Трошкиной

— Михаил Николаевич, вы читали в детстве дочери, как вам отец, вслух какие-нибудь книжки?

— Да. Мне тоже удалось для Лены собрать неплохую библиотеку. Когда ей было всего восемь лет, я прочитал ей в этой библиотеке с выражением… нет, не прочитал. — сыграл гоголевского «Ревизора». Сам за всех бегал по комнате, махал руками! У нас после этого с ней месяц было хорошее настроение.

Кстати, благодаря дочери я понял неожиданно для себя, что порой отказ от какого-то интереса взрослых ради ребенка оживляет настроение. Однажды мне очень надо было посмотреть вечерние «Новости». В Чечне опять начиналась заваруха. Дочка подошла с резиновым мячиком и попросила меня поиграть с ней в баскетбол. В спортивной комнате я сделал для нее гимнастическую стенку — дети обожают забираться повыше и глядеть на родителей свысока — и прикрепил под потолком детское баскетбольное кольцо.

Мы всегда играли по честному: она в полный рост, а я на коленках. Мои несуразные корявые движения веселили ее больше, чем клоунские шлепанья о манеж в цирке.

Глаза у дочери были в тот момент, когда я только что по-мужски уселся у телевизора, такими просящими, что я не смог ей отказать. Конечно, когда мы с ней начали играть, я был расстроен из-за того, что не посмотрю «Новости». А когда закончили, я о них даже не вспоминал. Так что дочь научила меня вовремя отказываться от того, что мы считаем порой необходимым, а на самом деле это необходимое просто результат общепринятого «так надо». Ну, посмотрел бы я «Новости»? Расстроился бы на всю предстоящую ночь! У нас ведь хочешь выпить за упокой — смотри последние известия!

Я до сих пор, когда взгрустнется, вспоминаю тот наш матч, в котором она конечно же выиграла! Нет, в котором выиграли мы оба!

Из дневника Михаила Задорнова

В пятидесятые годы таких игрушек, как теперь, в детских магазинах не было. Не было даже машинок, на которых теперь дети, радостно давя на педали и воображая себя крутыми взрослыми, рулят по всем паркам. Впервые я увидел педальную машинку, когда мне было уже 14 лет. Смотрел на нее и думал: «Ну почему я уже такой старый?»

В то советское безыгрушечное детство отец мастерил для меня некоторые игрушки сам с нашей русской изобретательностью. Например, из простых пробок от бутылок делал солдатиков. Целые армии! Об оловянных солдатиках мы могли в то время только мечтать.

Он и меня научил. Сначала из какого-нибудь цветного листочка бумаги мы вырезали полосочку шириной в высоту пробки, пробка в нее заворачивалась, и посередине туго ленточка перевязывалась ниткой. При хорошем воображении получался солдатик! В цветном мундире, перехваченном в талии солдатским ремнем-ниткой. Цветные нитки-пояса полагались офицерам. Сверху наклеивали на пробку вырезанные из той же бумаги блинчики-фуражки. Мы наделали с папой из своих и собранных со всех соседей пробок целые армии. У нас настоящие сражения происходили в его кабинете между шкафами, под столом и за креслами. Крепостями служили пустые обувные коробки. А наблюдательной вышкой — торшер.

После того случая, когда я пошел с дочкой играть в баскетбол, отказавшись от «Новостей», я понял, почему папа никогда мне не отказывал в просьбе поиграть вечером в пробки!

— А какие книги вы еще читали своей дочери?

— Шерлока Холмса, сказки Пушкина, стихи Есенина… Я понимал, что стихи Ахматовой, Мандельштама, Пастернака и других модных нынче, но лично для меня холодных поэтов ее заставят прочитать в школе. В школьной программе, на мой взгляд, неверно уделяют излишнее внимание стихам некоторых поэтов лишь потому, что они считались в наше время антисоветскими. Наперекор прошлому! Но дети-то тут при чем? В советское время было гораздо больше интересных писателей, чем антисоветских. Мне же казалось необходимым подключить дочь с детства к поэзии теплой. Не к той поэзии, которая «анти», а которая «за»!

Интересно, что Лена настолько полюбила пушкинские стихи и сказки, что когда во время одной из моих бесед с друзьями услышала о том, что душа человека перерождается, заявила мне, что в прошлой жизни она была Пушкиным!

Правда, было ей тогда пять лет.

— А Дюма вы ей читали? Например, «Три мушкетера»?

— Начинал. Но что-то не пошло.

— Почему? Это же настоящий "экшн" для детей!

— Видимо, роман, как вы говорите, «экшном» был для детей нашего поколения. После голливудских «экшнов» он уже смотрится как Пришвин по сравнению с «Приключениями майора Пронина». Она даже высказала мне интересную мысль, над которой я задумался, и мы бросили читать «Трех мушкетеров»: «Д'Артаньян противный. Его Бонасье приютил, а он совратил его жену и над ним же еще издевался. А его друзья — убийцы. Столько человек убили из-за подвесок неверной королевы. Не нравится мне эта книжка».

— Еще о ком-нибудь высказывала она свое мнение, которое вам запомнилось?

— О Маяковском. Но это было уже позже, когда они проходили его в школе. Такой вопрос, помню, задала, что я онемел: «Папа, а Маяковский что, прикалывался в стихах?» «Почему?» «Ну разве мог он написать всерьез: «Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза» — это явный прикол! Ты чего? Он классный поэт-приколист! Вспомни: «Он в черепе сотней губерний ворочал». Вообще страшилка!»

Я после ее слов впервые задумался. А вдруг она права? Может, Маяковский, будучи словесным эквилибристом, и правда ходил по лезвию бритвы, издеваясь во многих стихах над кондовой совдепостью? А совдепия за его яркими образами и сочными метафорами не распознала души поэта-пересмешника? Может, это и стало главным разочарованием поэта, что его памфлеты приняли за панегирики?

Иногда дети высказывают очень свежие мысли! У детей есть чему поучиться сегодняшним родителям. Их впечатления от жизни и те знания, которые они принесли с собой из Космоса, еще не замараны нашими «так надо» и «так положено».

— Она у вас хорошо учится? Отличница?

— Слава Богу, нет! Моя мама когда-то просила учителей, чтобы они были ко мне строги и придирчивы. Так и мы попросили в школе ни! в коем случае не ставить дочери завышенных оценок. Более того, я сказал ей: «Меня не волнуют твои оценки, меня волнуют твои знания и еще твои жизненные интересы». Я понимаю, это, наверно, непедагогично, но я всегда опасался иметь дело в жизни с отличниками. Короче, я бы в разведку с отличником не пошел. Он за «пятерку» тут же все продаст. Пятерка может быть в детстве оценкой, в отрочестве — пятью тысячами долларов, а в старости — пятью миллионами. Большинство сегодняшних российских демократов, которые у власти, были в школах отличниками! А сколько я видел отличников — детей богатых родителей. Многим из них пятерки покупались ради того, чтобы хвастаться своими детьми. Вот он, мол, у нас отличник! А потом их детишки, закончив школу, подсаживались на наркотики. Потому что ни оценки, ни деньги родителей детей от наркотиков не уберегают. Только интересы! Если мою дочь будут и впредь интересовать вопросы типа «Почему Маяковский был таким прикольным поэтом, что написал «Я вынимаю из широких штанин свою пурпурную книжицу», ей уже будет не до наркотиков. Ведь таких вопросов на ее жизнь хватит с лихвой и с хвостиком.