– Вон там, – Сергей показал направо, – есть Египетские ворота. Два здоровых таких обелиска. Но мы туда не пойдем. Нам, как всем настоящим мужчинам, налево. Вот, смотри.

По левую руку остался самый настоящий, хоть и маленький костел, а по правую вскоре начался Александровский парк. Прошли мимо Кухонного корпуса, выходящего прямо на улицу, среди зелени мелькнула блестящая поверхность пруда.

Добрели до памятника Пушкину, установленному в Лицейском саду, стал виден Екатерининский дворец.

– К нему мы не пойдем, – сказал Сергей. – Пойдем в парк, погуляем немного, подышим воздухом…

И они свернули на заасфальтированную дорожку.

Здесь, посреди высоких старых деревьев, аккуратно подстриженных газонов и гуляющих людей, Игоря охватило необычайное чувство умиротворения. Беспокойство, снедавшее его последние дни, страх за собственную жизнь, шок от осознания того, что многие «мертвецы» на самом деле живы – это стало мелким и незначительным, пустым и неважным…

Осталась только горькая мысль о том, что Кати больше нет и не будет никогда.

Даже Сергей присмирел, ушел в собственные мысли, и лицо его стало старым и очень злым.

Народу в Александровском парке было много. Ходили мамы с колясками, пожилые парочки и компании тинейджеров, катались велосипедисты и обладатели роликовых коньков. На одной из лужаек мальчишки играли в футбол, слышались веселые голоса, смех, удары по мячу.

Теплый ветер ерошил листья и качал ветви.

Они ходили долго, пересекали мостики над крошечными каналами, смотрели на памятник генералу Хазову, шагали среди берез, тополей и лип. Сергей и не вспоминал о том, что собирался выпить пива, и это было на него совсем не похоже. Он брел, опустив лохматую голову и засунув руки в карманы.

В особняк вернулись ближе к вечеру, когда ноги у Игоря начали гудеть, а хмель из Сергея выветрился. В этот раз Игорь увидел дом почти сразу, и лишь на миг перед ним предстал силуэт уродливой прачечной.

В прихожей оказалось пусто, с кухни доносилось звяканье кастрюль и негромкое пение Насти.

– Никого нет, – сказал Сергей. – Пойдем наверх. Наши наверняка там, а на ужин нас позовут.

Олег и Иван обнаружились в гостевой комнате. Они сидели на кровати и играли в шахматы. Фигурки, вырезанные из дерева, смотрелись необычно. Черные были сделаны в виде войска Карла Двенадцатого, а белые – в виде армии Петра Первого. Ладьи выглядели пушками, слоны – офицерами, пешки держали в руках винтовки со штыками, а короли – подзорные трубы.

Иван глянул на вошедших и двинул вперед ферзя.

– А если я вот так схожу? Ха-ха, – сказал он. – Сдавайся, язычник. Или демоны уволокут твою душу в геенну огненную.

– Так и так уволокут, – отозвался Олег спокойно. – Вот только ждать, наверное, они замучились. Тебе шах.

Сергей махнул рукой и отправился к себе в комнату, а Игорь присел на кровать напротив и принялся наблюдать за игрой. Сам он шахматами да и прочими играми мало интересовался. Разве что преферансом баловался в студенческие годы, и тогда в общаге они резались до поздней ночи…

– Шах? – Иван засопел, погладил себя по лысине. – Ах ты, изменник злобесный, собака бесовская…

Олег не обратил на ругань соперника внимания.

Иван сделал ход и схватился за голову, а Олег снял с доски белого слона и повторил:

– Тебе шах.

– Дай, я перехожу, – попросил Иван, с угрозой глядя на противника.

– А ну-ка оставь царские замашки, – Олег укоризненно покачал головой. – Ты не в Александровской слободе, и мы – не придворные, что готовы лизать вонючие сапоги.

Иван засопел еще сильнее, бросил гневный взгляд на Игоря, после чего пробурчал:

– Ладно. Сдаюсь.

– Еще партию? – предложил Олег.

Иван кивнул, и они расставили фигуры. Первый ход оказался традиционным: е2 – е4, а дальше игроки начали подолгу задумываться. Наблюдать за ними было интересно, почти так же, как тогда в поезде играть в козла, только Игоря на этот раз не интересовал результат.

Следующую партию выиграл Иван, третью свели вничью, а едва собрались начать четвертую, в дверь постучали. В комнату заглянул Николай, проговорил негромко:

– Господа, ужин через десять минут. Учитывая ваши обстоятельства, мы решили сделать его неформальным.

И он закрыл дверь.

– Это значит – смокинг можно не надевать, – сказал Иван и, засунув руку под рубашку, почесал живот. – И то хорошо, а то на обеде я сидел, точно на иголках. Даже пукнуть боялся.

– Если бы посмел, Анна бы тебя убила, – проговорил Олег.

Они сложили фигуры в доску, ее Олег взял под мышку, и все вместе пошли вниз. Сергей оказался в гостиной, крутился вокруг расставлявшей тарелки Насти. Девушка отчаянно краснела под его взглядами.

– Прошу, заходите, – сказала Анна.

Она сменила платье на другое, но того же цвета, накинула поверх шелковую шаль, черно-красную, с бахромой. В черных прямых волосах появились серебристые заколки, маленькие и ажурные.

За окном еще не было темно, но на столе горели свечи, поставленные в массивные деревянные канделябры.

– Приступим, – сказал Николай и отодвинул тот стул, на который предстояло сесть хозяйке дома.

Ужин оказался куда более изысканным, чем обед. Все блюда, начиная с рулетиков из лосося и морского коктейля, были очень сложными. Игорь попробовал запеченное с черносливом мясо, съел жареного с бобами тунца. Когда Настя принесла торт, он только вздохнул.

Но отказаться от кондитерского великолепия, увенчанного горой взбитых сливок, не нашел сил.

– Очень здорово, – сказал Олег, когда с тортом было покончено и Николай разлил по бокалам «Наполеон». – Не могу не выразить восхищения хозяйке. Не вспомню, когда последний раз так ел.

Анна улыбнулась, насмешливо и чуточку надменно, в синих глазах ее мелькнуло лукавство.

– Не стоит благодарности, – сказала она. – Там, где появляешься ты, – тут странный взгляд достался Игорю, – все меняется, все рушится. Вероятно, это прощальный ужин, поминки по той спокойной жизни, к которой мы привыкли. Не спорь, – Анна подняла руку, – даже не думай.

И Олег покорно склонил голову.

– В любом случае мы прожили больше, чем отведено Богом обычным людям, – сказал Николай. – И всегда знали, что смерть рано или поздно вспомнит о нас. Поэзия, душа народа, умерла, и вместе с ней умрем и мы. Но пока мы живы, давайте наслаждаться стихами.

Сергей улыбнулся, криво, неестественно, покрутил головой и потянулся к бутылке.

– Я начну, Коля, – проговорила Анна, – пусть нашим гостям станет сегодня немного грустно…

И она начала читать, медленно, нараспев, глядя в окно, мимо сидевших за столом:

Свечи чуть слышно потрескивали, оплывая, за стенами дома шумел поднявшийся ветер. А она говорила и говорила, мерно и глухо, и Игорь чувствовал, как ее спокойный голос уводит за собой:

Николай улыбался, Сергей пил коньяк из бокала, точно обыкновенную воду, лицо его кривилось. Олег сидел бесстрастный, как статуя, Иван возился и вздыхал, на лице его было что-то вроде досады.

А Игорь чувствовал, что не в силах пошевелиться, не в состоянии сбросить с себя колдовскую силу низкого женского голоса: