А потом нос первого корабля уткнулся в землю.

– За мной! – сказал Олег, и они полезли на берег, косматые и страшные.

Игоря подняло, и он увидел, что именно прячется за частоколом. Прямые улицы, крытые соломой бревенчатые дома, дымки над ними. Деревянные идолы капища, громадные, блестевшие от застывшей крови и жира, и за отдельной оградой – большой терем.

Закричал дозорный на одной из башен, и городок охватила суматоха. Побежали мужчины с топорами, завизжали женщины, заголосили дети. Из дверей терема выбежали десятка два воинов в кольчугах.

Те, кто пришел с Олегом, действовали быстро и слаженно.

Полетели веревки с петлями, лестницы с крюками. Самые шустрые из нападавших перевалили через частокол, и закипел бой. Засверкали, зазвенели клинки, брызнула первая кровь.

Чужаки не стали тратить время на грабеж. Ворвавшись внутрь городка, они смяли защитников и двинулись к терему. Тут их встретили уже не горожане, вооруженные чем попало, а такие же воины. Но продержались они недолго, ровно до того момента, пока их предводитель – полный голубоглазый мужик в серебряном шлеме – не свалился на землю, пав от руки Олега.

После этого уцелевшие начали бросать оружие.

– Все, хватит, во имя Одина! – бросил Олег, поднимая руку.

Его бойцы остановились, потные и злые, покрытые грязью и кровью, и трижды прозвучал полный торжества вопль:

– Перуну – слава! Перуну – слава! Перуну – слава!

А потом Олег поднял глаза и посмотрел прямо на Игоря. Тот удивился – неужели его видно? – но и это удивление вышло слабенькое, будто ненастоящее. С этого момента видение начало плыть, размываться, терять четкость. По картинке пошла рябь, а звуки стали размазываться.

– Здесь, – сказал Олег, и это слово Игорь разобрал, но потом случился провал, – …мать…

Сверкнули темно-синие глаза, а потом все завертелось в разноцветном водовороте. Накатил шум, разбился на тысячи всхлипов, стонов и вскриков, и Игорь проснулся в своей кровати. Осознал, что хочет в туалет, что ноет затекшая шея, а в окно льется робкий свет раннего утра.

С трудом повернул голову и вздохнул, обнаружив, что место жены пустует.

Нет, не сном был вчерашний бородач, упавший под колеса «Тойоты», его странное поведение и цифровик с фотографиями мертвого Пушкина…

При воспоминании о них Игоря продрало морозцем.

Поднявшись, он затопал в ванную. Глянув в зеркало, обнаружил, что отлежал щеку и на ней имеется красная полоса. А когда пустил струю, долгую, точно зимняя ночь, начал вспоминать видение: реку, корабли, городок, взятый штурмом, Олега с длинным мечом в руке, капающую наземь кровь…

Хотя после доброй порции коньяка и не такое пригрезится.

Закончив дела, вернулся в спальню и плюхнулся на кровать, на этот раз забравшись под одеяло. Спать больше не хотелось, и он принялся размышлять, что нужно сегодня сделать: позвонить жене, может быть, купить цветов, как следует осмотреть машину – не осталось ли где пятен крови…

А потом, самое позднее к сегодняшнему вечеру, все вернется на круги своя. Если они никуда не поедут, можно будет сходить куда-нибудь, в кино или в кафе, погулять по набережной.

Резкий писк, раздавшийся в прихожей, заставил Игоря вздрогнуть.

Едва опознал голос брелока автосигнализации, как новый звук донесся из-за окна – рев сирены.

– Это еще что такое?!

Игорь вскочил с кровати, точно подброшенный пружиной. Подлетел к окну и выглянул во двор. Обнаружил, что четверо крепких парней молотят битами его родную «Тойоту»! Действовали они спокойно и уверенно, будто выполняли важную и нужную работу. Кузов трещал, по темно-синей поверхности бежали трещины, на месте лобового стекла зиял черный провал.

– Это… как же так? За что? – пролепетал Игорь.

Ноги его словно примерзли к полу, в животе появился холодный тяжелый ком. Преодолев оцепенение, бросился в прихожую, к телефону. Схватил черную трубку и с ужасом обнаружил, что она молчит. Потряс ее, нажал пару кнопок, но это ничего не изменило.

Аппарат был мертв.

– А, черт! – заорал Игорь и метнулся обратно в спальню, где оставил сотовый. Схватил его, едва не выронив, и набрал ноль два.

Сигнализация продолжала орать, доносился звон и глухие удары. Пиликал брелок.

Вызов пошел, но на первом же гудке оборвался, точно его обрезали. Игорь выругался, попробовал еще раз, но в трубке снова воцарилась мертвая тишина. На мгновение возникло желание ринуться к двери, спуститься на первый этаж. Но его погасила здравая мысль: и что ты в одиночку сделаешь против четырех амбалов с бейсбольными битами?

– Что же делать?! Что? – Игорь заметался по квартире, словно птица по клетке. Принялся нервно кусать пальцы.

Потом взгляд его упал на светло-серый прямоугольник, оставленный лежать на тумбочке у кровати. Вспомнился глухой, уверенный голос, сказавший: «Если начнется что-то необычное – звони».

– Нет, не могу… – Игорь на мгновение замялся, а потом решительно схватил визитку. – Эх, ладно…

Несмотря на ранний час, ответили сразу.

– Да? – спросил Олег.

– Это я, Игорь, тут мою машину уродуют! Мужики какие-то! Что это такое? Почему? Это из-за тебя?

– Спокойно, не паникуй, – голос Олега даже не дрогнул. – Значит, они добрались до тебя. Скоро доберутся и до квартиры. Поэтому немедленно уходи. Только не через свой подъезд.

Игорь опешил.

– А как? Через окно?

– Через самый дальний от себя подъезд. В вашем доме через технический этаж можно подняться на крышу. По ней доберешься до нужного подъезда. Спускаешься и чешешь к метро. Ты…

– А как мне…

– Не перебивай. Встречаемся через полчаса у выхода с «Таганской»-кольцевой. Понял?

– Да, но…

– Тогда до встречи. И не медли, – тут Олег положил трубку.

– Что же это творится? За что мне такое, а? – запричитал Игорь. – Твою мать, чтобы вас всех разорвало!

Кого он имел в виду, сам толком не знал. То ли вандалов, что любят уродовать чужие автомобили, то ли странного типа, что падает под колеса и тем самым портит приличным людям жизнь.

Выругавшись еще раз, принялся одеваться. Натянул джинсы, вытащил из шкафа небольшую спортивную сумку. Бросил туда все, что выгреб из дипломата: паспорт, визитницу, права, кошелек. Подумал, не взять ли спрятанную в нише за ложной розеткой заначку. Но представил, как типы с битами поднимаются на лифте, идут к его квартире, и облился холодным потом.

Сигнализация за окном тем временем смолкла. «Тойота» превратилась в груду лома.

Спотыкаясь и дрожа, Игорь натянул кроссовки и распахнул дверь. Когда выскочил на лифтовую площадку, услышал, как загудел начавший подниматься лифт. Пискнув, как испуганная мышь, бросился дальше, к лестнице. Вихрем помчался вверх, споткнулся и едва не расквасил нос о ступеньки.

Закрывавшую выход на технический этаж решетку кто-то раскурочил, и Игорь окунулся в пыльную полутьму. На ощупь нашел железную лестницу, двинулся по ней дальше, к крыше.

Чем именно испачканы холодные и липкие ступеньки, старался не думать.

Толкнул дверь, и та неожиданно легко подалась. По глазам ударил яркий свет, потекли слезы. Вытерев их, Игорь выбрался на крышу, осторожно, чтобы не громыхнуть, прикрыл дверь.

Москва купалась в молочной дымке, из нее торчали отдельные здания. Высилась громада университета, в другой стороне поднимался небоскреб «Сбербанка». Вились над ним вороны.

– Как тут высоко… – пробормотал Игорь и побежал по крыше в ту сторону, где виднелся вход в соседний подъезд.

Дом, где Ветров прожил последние десять лет, напоминал букву «П» с очень короткими ножками. Его подъезд находился у правого края длинной перекладины, а крайний – в левой ножке.

Пришлось одолеть примерно с сотню метров. Вновь спустился на чердак, а через него пробрался в подъезд. Тут осмотрел себя, отряхнул с джинсов пыль и вызвал лифт. Во двор выглянул с опаской, но обнаружил, что около того места, где стояла «Тойота», никого нет. Захотелось пойти туда, посмотреть, что осталось от машины, но Игорь отогнал это желание.