После того как полковнику удалось изложить все это, он забыл и про свои огорчения и про свой чин и снова перешел на «ты».

— У тебя будут вопросы?

Аввакум, по своему обыкновению, стал прохаживаться взад и вперед и некоторое время молчал.

— В каком состоянии сейчас старший шифровальщик? — спросил он Они были знакомы. Аввакум не раз пользовался услугами этого крупного специалиста. А к умным людям веселого нрава, каким был этот молодой человек, Аввакум питал искреннее чувство симпатии.

— Его помяло основательно, — с неохотой ответил полковник. И зачем ему вздумалось выгонять парня на свежий воздух? Он уже в тысячный раз проклинает ту минуту, когда эта мысль пришла ему в голову.

Аввакум снова замолчал Потом спросил:

— А вы, товарищ полковник, находите какую-либо взаимосвязь между всеми этими событиями? Простите, но меня это очень интересует.

— Кое в чем такая связь есть, — сказал полковник. Если разобраться, так это он должен задавать подобные вопросы Аввакуму. Младшие по чину обычно не задают таких вопросов своим начальникам. Но Аввакум, его Аввакум, — он был вне всяких чинов и званий и стоил тысячи иных начальников! — Есть такая связь, — повторил он. — Например, между найденной частью фотоаппарата для ночной съемки и вчерашней шифрограммой «Гермеса». Мне кажется, тут есть какой-то мостик.

— Вы так считаете? — Аввакум не сказал больше ни слова, но в душе он, видимо, смеялся над этим.

— Хотелось бы услышать твое мнение, — холодно заметил полковник. Он как-никак был начальник отдела и вправе требовать объяснений от подчиненных.

— Все обстоит очень просто, — сказал Аввакум. — По существу, мне остается только развить вашу мысль. Главная подоплека всего этого, конечно, оборонительное сооружение «Момчил—2». Оно буквально не дает покоя противной стороне, и она старается любой ценой раздобыть более подробные и ясные данные о нем. Но обычным путем ни один матерый шпион не в состоянии проникнуть на такой важный объект, верно? Поэтому противная сторона создает на границе напряженную обстановку, чтобы всемерно облегчить проникновение шпиона в расположение «Момчил—2». Совершается сильный огневой налет на третий район сектора L—Z в расчете отвлечь тем самым внимание пограничных войск от объекта. Больше того, противная сторона посылает в воздушное пространство сооружения «Момчил—2» самолет, а это вместе с происходящим на границе заставляет охрану и обслуживающий персонал сооружения смотреть прежде всего вперед, а не назад.

Воспользовавшись благоприятной обстановкой — о ней он был предварительно предупрежден, — шпион проник в расположение «Момчил— 2» с северной, наиболее спокойной стороны, заснял объект и в спешке выронил запасную кассету. По всей вероятности, где-то недалеко его ждала машина с радиопередатчиком. В переговоры с «Гермесом» он вступил вблизи Смоляна, чтобы успеть улизнуть в город, прежде чем за ним бросится погоня. Вопрос о том, остался ли он в Смоляне или той же ночью успел перебраться в Софию, еще предстоит выяснить. Лично я считаю, что к рассвету он уже был здесь. Вчерашний день характерен двумя событиями. Выведен из строя старший шифровальщик, а это и есть одна из «предварительных мер». Вечером была перехвачена радиограмма «Гермеса», в которой содержатся указания, кому и когда должны быть переданы снимки сооружения «Момчил—2». Вовремя узнав о том, что радиограмма передана для расшифровки профессору Найденову, иностранная разведка принимает решение раз и навсегда убрать его с дороги. Она вырабатывает метод убийства и осуществляет его, как вы знаете, сегодня во второй половине дня.

Полковник потянулся за сигаретой.

— Дай-ка мне сигарету, — сказал он. Теперь ему и в голову не приходило называть Аввакума на «вы». Он сделал несколько затяжек и сказал задумчиво: — Да, конечно, все это находится в тесной взаимосвязи. Я имею в виду события последних дней.

— Зря вы тотчас же не установили наблюдение за шофером — это большая ошибка, — сказал Аввакум.

— За шофером? — полковник потер ладонью лоб. — Да… Впрочем, туман вчера действительно был очень густой.

— И этот густой туман, — Аввакум уже начал злиться в душе, — именно этот густой туман и дал шоферу возможность с близкого расстояния выслеживать свою жертву и, выбрав благоприятный момент, стукнуть ее как следует.

— Ты в этом уверен? — спросил полковник. Он улыбнулся. — Я буду рад, если все произошло именно так, как ты говоришь.

Аввакум пожал плечами Тут нет ничего такого, чему можно радоваться.

— Я сейчас же дам задание дежурному офицеру, чтобы он распорядился о розыске этого типа — Полковник встал и направился к двери. — Мы будем держать его под наблюдением до тех пор, пока не установим, что он за птица и чем он дышит — Полковник несколько повеселел, но продолжал сутулиться и держался как-то по-стариковски.

Новое открытие еще больше сгустило и без того непроглядный туман.

Пока полковник разговаривал внизу с сотрудником госбезопасности, Аввакум курил, сидя в кресле, и рассеянно наблюдал за клубочками синеватого табачного дыма. Они парили над ним в воздухе, сливались воедино, образуя вместе некую спиралевидную галактику, которая исчезала у него за спиной. Сперва он следил за этим рассеянно, потом прозрачные фигуры стали привлекать его более пристальное внимание. Наконец он встал. Сомнения не было: где-то позади него существовала тяга, она и всасывала галактики и млечные пути, возникающие из табачного дыма. Почему весь дым, хотя и медленно, но упорно уплывает в одном и том же направлении — к огромному стеклу окна?

Окно было закрыто Но закрытое окно не может притягивать дым. Либо окно плохо закрыто, либо где-то есть отверстие, через которое комната сообщается с внешним миром.

Аввакум подошел к окну. Справа, на уровне его груди, в двух пядях от оконной рамы зияло идеально закругленное отверстие диаметром примерно в пять миллиметров Оно было не столь велико, разумеется, но большая разница внешней и внутренней температуры способствовала возникновению тяги, и притом довольно сильной.

Аввакум ощупал отверстие мизинцем края оказались гладкими, словно их отшлифовали тончайшим напильничком из дамского маникюрного прибора. Сомнения быть не могло отверстие образовала остроконечная пуля, выпущенная с близкого расстояния.

Рассматривая стекло, он ощутил позади себя тяжелое дыхание полковника.

— Полюбуйтесь, — улыбнулся Аввакум и уступил ему место.

Полковник считался большим специалистом по огнестрельному оружию. Он ощупал отверстие и, посопев немного, заявил:

— Это работа бесшумного пистолета. Мне эта система знакома. Кончик пули острый, как шило.

Аввакум знал, что такая пуля, пробивая стекло, разминает его своим корпусом в микроскопический порошок и вращательным движением уносит за собой, так что обнаружить следы стекла не способна ни одна лупа.

Он поднял телефонную трубку и, набрав номер морга, спросил у врача, какой марки пуля.

— Кончик очень заострен, — ответил врач. Он только что извлек ее из-под левой лопатки.

— Царапин на ней не видно? — спросил Аввакум.

— Есть, — ответил врач. — На поверхности конуса.

— Я пришлю нарочного за этой ценной вещицей, — сказал Аввакум и положил трубку.

— Вот как это произошло, — продолжал полковник. Лицо его выражало вдохновение. — Здесь, в этом месте, — он указал на спинку стула, — находилось сердце профессора. Тяните отсюда прямую до отверстия в стекле и дальше сквозь него. Где будет конец прямой? По ту сторону дороги, за канавой. Возле той старой толстой сосны. Я утверждаю, что убийца стоял за той сосной. И стрелял из-за ее ствола.

— Едва ли, — возразил Аввакум. — Там находился ваш сержант. Вдохновение тотчас же исчезло с лица полковника. Он молчал и с горестным видом рассматривал узоры ковра. Как будто на нем было запечатлено что-то очень грустное.

— Тогда что же? — спросил он. — Ничего не понимаю.

— Я тоже, — тихо ответил Аввакум.