Через несколько секунд послышался отдалённый глухой треск. Криворог нашёл себе тот самый конец, который он готовил своему брату.

Криворог, побитый в открытом бою, хотел одолеть Крэга исподтишка, и это погубило его, так как даже горный баран не может, упав с высоты двухсот футов, остаться живым.

Теперь Крэг с удвоенной яростью бросился на своего главного противника. Ещё одна жестокая встряска, и незваный гость был сбит с ног и признал себя побеждённым. Он вскочил и бросился в бегство. Сначала Крэг продолжал его гнать, но затем оставил преследование и с торжеством вернулся к своей новой семье.

Скотти покинул область Табачного ручья в 1887 году. К этому времени дичь уже почти вся была перебита, овцы попадались редко, а вести о вновь открытых золотых россыпях в Колорадо влекли его на юг. И старая хижина на берегу ручья была снова заброшена.

Прошло пять лет с тех пор, как Крэг сделался вожаком своего стада, пять лет преуспевания и благоденствия. Крэг жил так, как его учила мать. Он заставлял своё стадо избегать низин и отрогов гор, где под покровом леса подстерегали овец тысячи врагов. Единственно безопасными были для них открытые выветренные вершины гор, где ни пантеры, ни люди с ружьями не могли незаметно подкрасться. Он отыскал в горах залежи соли, в которой так нуждаются овцы, и что избавляло их от необходимости совершать опасные путешествия в низины. Он также учил своё стадо никогда не ходить по самой вершине скалистого гребня, но всегда немного ниже, с какой-нибудь одной стороны, чтобы не бросаться в глаза издали. К этому он, ещё добавил одно своё собственное замечательное изобретение: «прятки». Если в старое время какому-нибудь охотнику удавалось приблизиться к стаду овец, прежде чем они его заметят, тактика проста: спасаться стремительным бегством. Эта тактика была великолепна в те дни, когда враг имел в руках лук и стрелы или ружьё, заряжавшееся с дула. Но от новейшего магазинного карабина так легко не убежишь. Крэг испробовал другой способ и научил ему своё стадо: ложиться ничком и оставаться в полной неподвижности. В девяти случаях из десяти это приводит охотников в замешательство. И много раз Крэг имел возможность убедиться в правильности своей тактики.

Счастье для всякого племени, если среди него рождается великий вождь, наделённый исключительными дарами природы. Крэг способствовал улучшению породы горных баранов. Его потомки распространились по всей местности вокруг Гендер-Пика, к востоку, вплоть до озера Кинтла, и были гораздо умнее, сильнее и здоровее обыкновенных горных баранов. А эти качества, в свою очередь, способствовали дальнейшему увеличению его рода.

За пять лет внешность Крэга несколько изменилась, но его телосложение оставалось по-прежнему безукоризненным. Его ноги были так же прекрасны по форме и сильны, как и прежде. Такой же была его голова, с сердцевидным белым пятном на носу. По-старому блестели его янтарные глаза. Но зато рога, как они изменились! Они и раньше были не совсем обыкновенные. Теперь они стали небывалыми. И года в год они разрастались и завивались всё больше и больше, отмечая на себе всю историю его жизни, полную борьбы и радости побед. Один год был обозначен тёмной морщинистой полоской на его рогах. Это был год страшной эпидемии, охватившей всю нагорную область, когда погибло не только множество овец и ягнят, но и немало крепких и сильных баранов, когда даже сам Крэг не избежал болезни. Он выздоровел, и долгие месяцы страданий оставили след кольцеобразном наросте на его рогах.

Наконец, после пятилетнего скитания, старый Скотти опять вернулся в свою хижину у Табачного ручья. Крыша землянки уже провалилась внутрь, но он не торопился ее исправлять. Нужно было сначала осмотреться, стоит ли это делать. Он взял свой карабин и пошёл в обход знакомого горного царства. Ему удалось увидеть неподалёку два больших стада горных овец, и это заставило его решиться. Тогда он провёл несколько дней над исправлением своей хижины. Гроза обитателей Якиникекских гор снова появился среди них.

Скотти был уже пожилым человеком. У него была по-прежнему сильная и твёрдая рука, но глаза его уже несколько ослабели. В дни молодости он смеялся над теми, кто нуждался в очках и биноклях, но теперь он сам обзавёлся подзорной трубой. Он часто разглядывал через неё отдалённые горные карнизы и утёсы, и много раз его глаз останавливался на величавом облике Крэга. В перый же раз, когда он его увидел, он вскричал: «Ого! вот так рога!» — и затем пророчески добавил: «Они будут мои!» И, не откладывая, начал действовать, чтобы получить их. Месяц проходил за месяцем, а ему всё не удавалось хоть раз увидеть поближе этого обладателя редкостных рогов. Сам Крэг неоднократно видел его вблизи, но Скотти и не подозревал об этом. Случалось не раз, что он замечал Крэга в свою подзорную трубу на отдалённом выступе горы и предпринимал целое путешествие в обход по скалам для того только, чтобы найти пустое место. Иногда в таких случаях Крэг действительно удалялся, но часто он находился где-нибудь совсем рядом, спрятанный за скалами и зорко наблюдающий за всеми движениями врага.

Как-то раз в хижину Скотти зашёл гость — скотопромышленник, носивший фамилию Ли. Это был охотник по призванию и большой любитель собак и лошадей. Его лошади, конечно, мало были нужны для охоты в горах, но зато три собаки, великолепные русские борзые, постоянно сопровождали его. Он предложил Скотти испробовать собак в охоте на горного барана.

Скотти усмехнулся.

— Вижу, что вы привыкли охотиться на равнине, приятель! Сначала посмотрите, в каких местах прыгает этот старый Крэг.

То место, где река Якиникек выходит из породивших её гор, к югу от Гендер-Пика, представляет собою мрачную расселину в гранитной стене, которая называется ущельем Скинклера. Глубина этой расселины доходит до пятисот футов. Со стороны Гендер-Пика спускается к ней изломанный скалистый гребень, оканчивающийся длинным выступом, висящим над клокочущим потоком.

Этот скалистый гребень был излюбленным убежищем горных овец, и, по странной случайности, Скотти, взобравшийся туда в сопровождении Ли и его трёх собак, сразу увидел самого Крэга. Охотники притаились и, крадучись между скалами, поспешили к тому месту, где они его тол что видели. Но опять повторилась старая история: Крэг исчез бесследно. Впрочем, не совсем бесследно, так как они нашли отчётливый отпечаток его больших копыт. Но твёрдая поверхность скал не давала возможности определить направлс ние следа. Скотти не оставалось бы ничего другого, как записать в свою летопись ещё об одном исчезновении Крэга если бы не собаки, которые принялись вынюхивать все ближайшие впадины в скалах и заросли карликовых берёз. Внезапно они залились оглушительным лаем, и в тот же миг из засады выскочил громадный горный баран, чудо Гендер-Пика. Через низкие заросли, над зубчатыми скалами, прыгая, взлетая, паря с великолепной уверенностью и изяществом, он нёс свои чудовищные рога так легко, как какая-нибудь дама носит свои серьги. Вслед за ним понеслось всё его стадо и присоединилось к своему вожаку. Оба карабина были наготове. Но три собаки, следуя по пятам, невольно загородили собою того, на котором были сосредоточены все помыслы охотников, и выстрелить им не удалось.

Всё стадо во главе с Крэгом быстро неслось вперёд по гребню. Будь это на открытой равнине, собаки скоро поймали бы отставших, а может быть, настигли бы и Крэга, но здесь, среди скал, очевидное преимущество было на стороне овец. Охотники побежали за ними, один с правой стороны гребня, другой с левой, чтобы лучше видеть бегущее стадо. Крэг, отрезанный от Гендер-Пика, бросился к югу, по направлению к ущелью. Поверхность гребня, приближаясь к реке, делалась всё ровнее, и собаки стали догонять овец. Потом охотники увидели, как Крэг внезапно отскочил назад. Он мчался теперь позади стада. Достигнув опять неровной части нагорья, овцы начали понемногу выигрывать расстояние. Одна, две, три мили, и охота перешла на скалистый гребень, обрывающийся в ущелье Скинклера. Минуту спустя все овцы столпились у края последнего утёса. В ужасе они жались друг к другу. Вокруг них была страшная бездна, а позади три свирепые собаки и два ещё более свирепых охотника. Тогда старый Крэг выскочил вперёд. Загнанный в тупик, он решил биться насмерть. Дикие животные никогда не просят пощады.