– Что я могу поделать, если папе так хочется жить в туннеле? Денег у меня кот наплакал. Я просто бедная студентка, которую мама больше не хочет содержать.

Бойл с пониманием кивнул.

– Папа сказал, вы собираетесь о нем написать, но я пока никакой статьи о нем не нашла.

– Я заболел, – объяснил он. – Сильный грипп. Только завтра снова выхожу на работу. Перед тем как опубликовать статью о вашем отце, мне надо будет проверить все факты.

– Проверить?

– Да, поговорить кое с кем на его прежней работе, навести справки…

– Они там все как пауки в банке! Их бы всех отдать под суд, чтоб им там показали, где раки зимуют!

– Хитер, я вот что не могу понять. Если суд вынес решение о том, чтобы банк выплачивал вашему отцу пенсию по инвалидности, почему его положение не улучшилось?

Вот это в самое яблочко! Теперь он у нее на крючке.

– Суд одной рукой дает то, что другой отнимает. По судебному решению банк должен выплачивать отцу страховое пособие. Он так и делает. Так вот, из-за этого его лишили пособия по безработице, потому что теперь он получает доход из другого источника.

– Вы не считаете это справедливым?

– Это было бы справедливо, если бы к этому времени моя мама не получила решение суда о разводе, где черным по белому сказано, что ее алименты возрастают пропорционально увеличению доходов моего папы. Поэтому к его выплатам на пособие по инвалидности добавили выплаты с пособия по безработице, но очень скоро его прекратили выплачивать, а алименты мама продолжает получать с общей суммы. Поэтому на самом деле он стал меньше получать по банковскому пособию по инвалидности, чем раньше получал пособие по безработице. Сами можете подсчитать.

– А мама ваша что об этом думает?

– Она получает наличные и смотрит на дело с другой стороны.

– Это же чушь собачья, – выразил ей сочувствие журналист.

– Так вы напишете о моем отце?

– Вы шутите? Это же поразительная история. Надеюсь, вы не будете возражать против ее публикации?

– Возражать? Да я больше всего хочу, чтобы об этом узнало как можно больше людей. Может быть, узнав об этом, его старые друзья захотят ему помочь.

– Рассказ о нем, Хитер, любого должен растрогать. Раньше он был человеком на самом гребне успеха, вице-президентом одного из крупнейших банков на континенте, а теперь…

– Он не может сойти с поезда.

– …он не может сойти с поезда. Он едет утром на работу, он – хороший человек, которому нравится ездить на метро, но на своей остановке…

– Он остается в вагоне.

– …он там остается. А потом целый день катается туда-сюда в метро. А вечером, в конце концов, выходит и идет домой. Он так чудил четыре дня подряд. Тогда из банка позвонили ему домой узнать, почему он не выходит на работу, и его жена выяснила, что всю неделю он не был на службе.

– Он во всем признался маме, – импровизировала Джулия. – Сказал, что не мог сойти с поезда. Мама чуть с ума не сошла.

– Потом его лечили, – сказал Бойл, повторяя рассказ для того, чтобы лишний раз получить подтверждение его истинности. – Но это ему помогло, как мертвому припарки.

– Точно. Вот и расскажите об этом «лечении», после которого он превратился в больного, полупомешанного человека, как сразу же после этого пошел в кабинет начальника и написал заявление об уходе. Просто так – взял и уволился. Поступок мог бы стать героическим, если б не был таким нелепым и жалким.

– А спустя год от него ушла жена, – сказал Бойл в надежде получить от девушки пикантные подробности.

Играя роль Хитер Бантри, Джулия была только рада пойти на поводу у журналиста.

– И вот, всего год спустя он сидит на пособии, постоянно болеет, не понимает, что происходит с ним самим, что творится вокруг. Потом суд выносит решение о том, что он был не в себе, уже когда увольнялся. Все вроде снова выглядит в розовом свете, но кончается тем, что он стал беднее церковной крысы. За три года вице-президент первого по значению канадского банка скатился до того, что встречает Рождество в железнодорожном туннеле!

– Какой может получиться репортаж! – Сама идея приводила журналиста в восторг. На этот раз он легко мог забыть о своей профессиональной беспристрастности. – Из него понятно, что такое может случиться и со мной. Это может произойти с любым из нас! – Он смолк, чтобы прокашляться и высморкаться. – Здесь мы сталкиваемся с проблемой правомерности социальной защиты, ее без труда поймут люди вполне обеспеченные. Случилось с человеком душевное расстройство, и все его планы, как бы хороши они ни были, летят к чертовой матери. И независимо от того, насколько безопасной и обеспеченной была его жизнь раньше, если ему не повезет, он быстро может скатиться на самое дно.

Джулия представила себе, как ее наставник намекает ей, что пора сматывать удочки. Она уже получила всю необходимую информацию – журналист все еще собирается написать свой репортаж. Теперь настало время достойно ретироваться.

– Вы очень меня порадовали. Я совершенно уверена, что у вас получится замечательный материал.

Бойл поднялся с постели.

– Знаете, на всякий случай мне хотелось бы иметь под рукой ваш телефон. Кто-то может позвонить в редакцию, предложить помощь или еще что-нибудь в этом роде.

Джулия, не моргнув глазом, покачала головой.

– Я еще не успела устроиться, и номера телефона у меня пока нет. И постоянного адреса тоже. Я лучше вам позвоню через какое-то время.

– Вот, возьмите, – он протянул девушке визитную карточку. – Да, а как вам удалось меня найти?

Этот вопрос застал ее врасплох. Поскольку заранее ответ не был заготовлен, она стала судорожно соображать.

– Вы ведь у нас человек известный, – быстро вышла из положения девушка. – Я расспросила людей, и вас оказалось нетрудно найти.

В голове звучал голос Селвина: «Молодец, Джулия, очень хорошо!»

– Спасибо вам, Хитер, что нашли время заглянуть. Будем на связи, договорились?

– Обязательно. До встречи.

Джулия Мардик слетела вниз по лестнице и выскочила на улицу, по которой гулял арктический ветер. Она бежала по расчищенному тротуару, припорошенному недавно чистым снежком, а когда повернула за угол, в груди что-то заболело от частого дыхания на морозном ветру. Она взяла себя в руки, перешла на обычный шаг. Ей не хотелось, чтобы Селвин Норрис заметил, насколько она взволнована. Теперь ей предстояло решить еще одну задачу – пожалуй, самую сложную в тот день, – скрыть охвативший ее восторг.

Детектив Билл Мэтерз ехал в Вердан, чтобы разыскать жестянщика из гаража «Сампсон» Джима Коутеса, но когда он постучал в дверь, ему никто не ответил. Вердан – старый захолустный район, когда-то населенный ирландцами, которые приехали на остров строить мосты, а потом остались здесь работать на железной дороге или в порту. Теперь здесь все было по-другому, район заселяли в основном французы. Крутые лестницы вели в обшарпанные квартиры, продуваемые сквозняками. Мэтерз попытался заглянуть в окно с верхней ступеньки второго этажа, потом с высоты бросил взгляд на оживленную улицу. Учуяв незнакомый запах полицейского, его облаяла собака. Улица показалась ему похожей на длинный, вытянутый спичечный коробок. Вердан был известен своими пожарами: пытаясь согреться в зимнюю стужу, здешние обитатели нередко доводили дело до того, что горели дома. А летом здесь нередко загорались стоявшие на задворках сараи – иногда потому, что там играли дети, иногда потому, что проводка была плохая, а порой пожары устраивали, чтобы получить деньги от страховых компаний. Мэтерз продрог на ветру и спустился в нижнюю квартиру, где хозяйка дома рассказала ему, что молодой человек сверху переехал, не оставив ей нового адреса.

– Я спросила этого бездельника, куда он собирается слинять, но прохвост, видно, и сам этого еще не знал. – Хозяйка оказалась высохшей худой старухой, которой уже, должно быть, перевалило за восемьдесят. – Чтобы расторгнуть договор, он заплатил мне за январь и еще за месяц вперед, потом собрал вещи и съехал.