– Селвин…

– У меня есть сейчас для тебя местечко, Джулия. Вполне безопасное. Потрясающее. В самом центре событий. Ты представить себе не можешь, какие оно сулит приключения! Мир будет у твоих ног. Вот о чем я тебя спрашиваю… Посмотри хорошенько на твой сельский дом, пока ты там, приглядись внимательно к своим старикам. Они вполне приличные люди, уверяю тебя, хоть ты и катишь на них бочку.

– Это же надо – бочку я на них качу!

– Посмотри на них внимательно, Джулия. Каждому мужчине, каждой женщине отпущена лишь одна жизнь. Как им хочется ее прожить? Не тошнит их от собственной жизни? От их жен и мужей? Может быть, они просто устали или выгорели изнутри? Разве не спорят они все время об одном и том же, о чем уже спорили раньше тысячи раз? Неужели тебе все еще слышится страсть в их словах? Если хочешь, стань одной из них, Джулия! Или выбери себе жизнь по душе, которая тебе никогда не наскучит и никогда ты себя в ней не будешь чувствовать ненужной. Тебе никогда не будет казаться, что ты оторвана от мира. Тебя никогда не будет глодать тоска о том, что жизнь прошла мимо.

– Ты что, белены объелся?!

– Оглядись вокруг себя, Джулия. Вот все, о чем я тебя пока прошу. Пока ты там, подумай, какая тебя ждет жизнь. Подумай о том, что тебя ждет.

– Ты просто спятил! Куда тебя заносит? Какого черта я вообще с тобой разговариваю? – «У меня походка, как у хромой утки. Ступни у меня утиные, а коленные чашечки страусиные».

– Ты со мной говоришь потому, что я тебе предлагаю то, чего больше тебе никто никогда не предложит! Это, Джулия, твой шанс жить полной жизнью. Полной событиями. Нужной людям. Важной для других. Я тебе предлагаю шанс не увязнуть в трясине жизни, а жить на гребне волны. Может быть, ты сможешь от него отказаться, может быть – нет. Вот это мне и надо знать. Единственная разница между сегодня и вчера состоит в том, что теперь мне надо об этом знать скорее.

– Почему? Что изменилось? Что стряслось, Селвин? – «Ну объясни же мне хоть что-нибудь толком, что угодно».

– Я не могу тебе этого сказать, Джулия.

– Ты невыносим! Если ты не можешь мне ничего сказать, я не могу тебе ничем помочь.

– Пока ты снаружи пытаешься заглянуть внутрь, я не могу тебе ничего объяснить.

– Тогда хотя бы намекни.

– Намекнуть?

– Ты же умный человек. Я уверена, ты сможешь это сделать, не нарушив своей дурацкой секретности.

– Ладно, я тебе попробую намекнуть. Это имеет отношение к Санта-Клаусу.

Джулия вслушивалась в далекий приглушенный гул телефонной линии.

– Джулия…

– Ему кто-то всадил в спину крюк для подвески туш. Об этом говорили по радио.

Теперь она слышала в трубке глубокое дыхание Селвина Норриса. Она выдержала паузу.

– Я никак не предполагал, что об этом сообщат по радио, – в конце концов ответил он. – Как я тебе сказал, события стали развиваться быстрее. Я понимаю, Проныра, у тебя нет большой охоты ввязываться в эту авантюру. Но ты смышленая, сама все понимаешь, сама во всем разберешься, поэтому ты так для меня важна. А на поклонниц у меня времени нет, и роль гуру меня вовсе не прельщает. Мне нужны думающие люди, твердо стоящие на ногах и – главное – преданные делу. В детали я вдаваться не могу. Единственное, что ты должна знать, – из игры можно выйти в любой момент. Надо будет просто сделать большой шаг назад. Но для этого сначала нужно сделать малюсенький шаг вперед. Сделай этот шаг, а потом решай сама. Подумай об этом, Джулия. Хотя бы это ты можешь мне пообещать?

В этот момент ей очень захотелось, чтобы вместо телефонной трубки в ее руке была его шея и она могла бы его придушить.

– О чем я должна подумать, Селвин? О какой-то расплывчатой общей идее, про которую мне ничего неизвестно? Подумать, как мне стать храбрым охотником, который выслеживает злодеев и негодяев? Ты уж меня извини, но если ты просишь меня подумать, Селвин, ты хоть скажи, о чем мне надо думать.

– Санта-Клауса убили. Этот паренек был твоим ровесником. Задай себе вопрос: хотелось бы тебе, чтобы его убийцы остались безнаказанными?

– Алло! Алло! В общем так, Селвин Норрис, хватит витать в облаках! Это не имеет ко мне абсолютно никакого отношения!

– Твое отношение к этому самое непосредственное.

– С чего бы это? Объясни!

– Если ты будешь работать над этим вместе со мной, Проныра, убийцы паренька будут арестованы. Если нет, они останутся на свободе. Все проще простого. В данном случае справедливость зависит от тебя.

– Как же ты умеешь осложнять жизнь! Ты даже отдаленно себе этого не представляешь!

– Правда, Проныра, редко бывает удобной.

– Черт бы тебя побрал! Я не могу вдаваться в философские рассуждения, не зная, о чем рассуждать.

Селвин Норрис тихо усмехнулся.

– Что здесь смешного?

– Ты сама. Твоя бурная реакция.

– Очень рада, что смогла тебя развеселить.

– Подумай об этом, Джулия.

– Да-да, Селвин.

– Подумай на досуге.

– Спокойной ночи, Селвин.

– Спокойной ночи, Проныра. Если ты ищешь новогоднее решение…

– Спокойной ночи, Селвин.

Какое-то время Джулия сидела на диване в глухой тишине сельского дома. Она выключила торшер. Сонливость ее как рукой сняло, но делать ничего не хотелось, даже пальцем пошевелить не было желания. Соскользнув с дивана на пол, она так и сидела в кромешной темноте, прислушиваясь и размышляя. Больше всего злило то, что она не могла найти аргументы, опровергающие его доводы. Здравый смысл подсказывал ей, что от этого человека надо бежать сломя голову и как можно дальше. Но ее прельщало все, о чем он говорил. У нее не было нужды оглядываться по сторонам – уже много лет и без того было ясно, что и родители ее, и их новые спутники жизни, и другие люди постарше играли свои роли без энтузиазма, без вдохновения, без намека на преданность тем идеалам, которым когда-то они горели желанием служить. Ферма эта по замыслу должна была стать поселением альтернативного жизненного уклада, а вместо этого превратилась в гимн измены ему, в предательство былых ценностей и надежд. У Джулии снова возникло такое ощущение, будто ее куда-то затягивает, как в омут. Она отчетливо понимала, что Селвин Норрис умело играет именно на этих ее чувствах.

Но больше всего ее злило и пугало, что она позволяла ему это проделывать с собой. Ей самой этого хотелось! Ее сильнее тянуло к неведомому, чем к известному. Тайна брала верх над обыденностью. Риск побеждал благоразумие. Черт бы его побрал! Он знал, как ее обработать.

В рождественские каникулы мальчик по имени Даниель шел на ближайший каток поиграть в хоккей. Коньки он перекинул через плечо, в руках держал клюшку, которой гонял шайбу Одиннадцатилетнему пареньку больше нравился футбол, но зимой ему оставалось только бить по шайбе на тротуаре. Иногда шайба попадала в сугроб, тогда он доставал ее оттуда клюшкой. Ему казалось, что клюшка только на это и годится. Хоккей был не его игрой, и на льду он не всегда себя чувствовал уверенно, но другие мальчишки знали, что он отлично играет в футбол, поэтому никогда над ним особенно не подтрунивали.

Улица в восточной части города, по которой шел Даниель, вела к центру. С обеих ее сторон стояли дешевые двухэтажные домики с шаткими лестницами, поднимавшимися сразу на второй этаж. Район был густо заселен, в основном здесь жили большими семьями. Было восемь утра, люди, собиравшиеся на работу, прогревали уткнувшиеся в сугробы машины. Одним из них был на удивление хорошо одетый коротышка, который совсем не походил на жителя этого квартала. Он, должно быть, заехал сюда на ночь проведать подружку. Даниель не знал, да и дела ему никакого не было до того, что этот мужчина, пославший ударом ноги его шайбу обратно, был врачом, частным образом лечившим байкеров из «Ангелов ада». Когда шла война, у доктора было много работы. Даниель принял вызов, сделал финт ногами и забил гол, пустив шайбу мужчине между ног. Доктор улыбнулся, достал из кармана пальто ключи и сел в свою «тойоту-камри».